— Черта с два.
— Будет, честно. Мне только нужны мои болеутоляющие таблетки.
Болеутоляющие? Он запаниковал, но взял себя в руки, стараясь успокоиться.
— У тебя есть болеутоляющие? От чего именно?
— Обычные женские проблемы, — сказала она. От таких слов он должен с криком убежать к себе в квартиру.
— Хорошо, ясно. — Крепко держа Мэгги, Шон забрал у нее ключ. — Сейчас ты войдешь и расположишься поудобнее.
— Пусти, я сильная и все сделаю сама...
— Я знаю, — он тепло улыбнулся Мэгги, — ты очень сильная. Но прошу тебя, помолчи хоть раз в жизни.
Она послушалась. Позволила ему ввести себя в квартиру. Шон захлопнул дверь, потом проводил девушку в спальню. Это была единственная комната, где Шону ни разу не доводилось бывать. При других обстоятельствах она испытала бы волнение. Но вряд ли он думал сейчас об обольщении.
Шон усадил ее на край кровати и встал перед ней на колени, чтобы снять туфли.
— Что ты делаешь?
— Хочу, чтобы ты чувствовала себя комфортно.
— Тебе незачем... — начала она и едва не задохнулась, когда коснулся ее лодыжки.
Сняв одну, а затем и другую туфлю, Шон посмотрел на Мэгги. Увидел, что она широко раскрыла глаза, и медленно, лениво улыбнулся.
— Остальное можешь сделать сама.
Мэгги резко выдохнула и только тогда поняла, что сидела, затаив дыхание.
— Да, конечно. Спасибо.
— Нет проблем. — Он встал. — Где твои болеутоляющие?
— В шкафу, слева от плиты.
— Хорошо. Тебе нужно что-нибудь еще?
— Грелка.
— Ага. Переодевайся, а я сейчас вернусь.
Покачав головой, Мэгги фыркнула. Как только она получит болеутоляющие и грелку, он должен будет уйти.
Когда Шон вернулся, на Мэгги оказалась широкая ночная рубашка в викторианском стиле.
Она свернулась калачиком, лежа на боку, и укрылась одеялом. Шону пришлось нагнуться, чтобы дать ей таблетки и стакан воды. Потом он поставил стакан на тумбочку и помахал грелкой перед ее бледным лицом.
— Куда положить?
Она протянула руку.
— Сама положу.
Он убрал руку с грелкой подальше, чтобы она не дотянулась.
— Куда?
Увидев его решительный взгляд, Мэгги нахмурилась.
— На спину.
— Пониже?
— Да.
Она так и подпрыгнула, когда он засунул грелку под одеяло и поправил ее на спине. Заставила себя дышать спокойнее, но громко ахнула, почувствовав, что он прижимается к ней, обнимая за талию.
О, нет. Это не должно было случиться.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Что ты себе позволяешь?
Он удержал Мэгги, поглаживая сквозь одеяло ее живот. Его низкий голос звучал возле ее уха:
— Моя мама делала так моей сестре Эрин, когда у нее были спазмы.
Несмотря на успокаивающее тепло грелки, тело Мэгги напряглось. От очередного спазма она снова тихо застонала.
— Расслабься.
— Ты не...
— Ш-ш-ш. Я побуду с тобой, пока ты не заснешь.
Если он останется здесь, она наверняка не заснет.
— Шон...
— Тише, — прошептал он ей на ухо, — а то мне придется убаюкивать тебя песней.
Мэгги рассмеялась. Она уже слышала, как он поет. Такое пение не успокоит встревоженную душу.
— Пожалуйста, не надо.
— Тогда расслабься.
— Как я расслаблюсь, когда ты лежишь со мной в постели?
После краткого колебания он ответил:
— Тебе надо постараться забыть обо всех фантазиях на мой счет.
Если бы он только знал... Впервые за несколько месяцев Мэгги почти радовалась боли, которая напомнила ей о том, почему она не может получить того, что желает сердце.
— Во всяком случае, пока, — неожиданно добавил Шон.
Что? Она попыталась сосредоточиться на том, что он прошептал. Ей ведь наверняка показалось?
Он немного повысил голос:
— Тебе каждый раз так плохо?
— Нет. — Потому что «каждого раза» не было. Предупреждающие признаки появились совсем недавно. Она почувствовала, как у нее сжимается горло.
— Разве нельзя уменьшить боль другими средствами, кроме таблеток?
Первоначально врачи сказали ей, что решением было бы рождение ребенка... Мэгги зажмурилась и покачала головой.
— С тобой было то же самое, когда мы несколько месяцев назад снимали передачу о фермерах, которые разводят страусов, верно?
Тогда у нее в первый раз начались боли с тех пор, как она узнала, в чем дело. Мэгги хотелось заплакать. Ну почему Шон не уходит? Почему именно сейчас он так чертовски нежен?
— Ты могла мне сказать. Я бы остался с тобой на студии.
Она ответила задыхающимся голосом:
— Зачем?
— Я бы тебя поддержал. Заставил бы тебя отдохнуть, дал бы болеутоляющих, тер живот, пока ты не почувствовала бы себя лучше, — хрипло объяснил Шон. — Так всегда поступает человек, если о ком-то заботится. То есть делает все, что может, чтобы помочь. И тогда ему самому становится легче.
Это уже было слишком. Сердце Мэгги разрывалось на части.
— Прошу тебя, уйди.
Он крепче обнял Мэгги.
— Нет.
— Пожалуйста, Шон. — Она зарылась лицом в подушку.
— Нет. Я никуда не уйду.
Мэгги молча зарыдала, прижимаясь к Шону. Он не просил у нее объяснения, только продолжал успокаивающе ее поглаживать. Наконец она перестала всхлипывать, а ее дыхание стало ровным. Шон держал Мэгги в объятиях, пока она не заснула.
Он не собирался ее отпускать. Нравилось ей это или нет. Потому что она была — его. Вот и все.
— О боже мой. — Она застонала, уткнувшись в подушку, когда проснулась на следующее утро. Шона рядом не оказалось, но у нее было чувство, что он пробыл с ней долгое время.
Прошлой ночью она выплакала все глаза в его объятиях. О чем она думала, черт возьми?
Но в том-то и заключалась проблема: Мэгги не думала. Она чувствовала. И поскольку так долго сдерживалась, это неминуемо должно было выплеснуться наружу. Но Мэгги казалось, что истерика накатит на нее, когда она будет в одиночестве, без Шона и его неожиданной заботы, от которой ей стало еще хуже, хотя об этом он знать не мог.
Покачав головой, Мэгги спустила ноги с кровати. Взглянула на тумбочку, где до сих пор стоял стакан воды, который принес ей Шон, и поняла, что должна снова принять болеутоляющие. Во второй день ей часто приходилось так же плохо, как в первый.
Потом до нее донесся аромат кофе. Она широко раскрыла глаза. Шон еще здесь?
— Господи!
Она закрыла лицо руками и заставила себя глубоко дышать. Потом встала и надела халат поверх ночной рубашки. Взглянув на себя в зеркало, поморщилась, но у нее не было времени приводить себя в порядок. Если на то пошло, чем она непривлекательнее, тем лучше. Ей необходимо выгнать его.
Всю ночь напролет Шон лежал рядом с ней и наблюдал, как она спит. Ему хотелось обнимать ее до тех пор, пока она не откроет глаза. Чтобы в первую очередь Мэгги увидела его. Но что, если он не выдержит и признается ей в своих чувствах? Эта битва была еще впереди.
Когда Мэгги наконец вышла из спальни, он заметил, что ее щеки окрашивал легкий румянец.
— Доброе утро. Как ты себя чувствуешь?
— Лучше, спасибо.
— Я приготовил тебе завтрак. Эти болеутоляющие не могут быть полезны для твоего желудка. — Шон повернулся к ней спиной и налил в кружку кофе. — Тебе нужно принимать их снова?
Мэгги взглянула на него, сузив глаза. Он повернулся и направился к ней с кружкой в руке. Она инстинктивно отступила на шаг.
Шон раздраженно нахмурился. Поставил кружку на стол и положил хлеб в тостер.
— Тебе надо поесть.
— Я знаю. — Мэгги тоже нахмурилась. — Теперь ты можешь уйти, у меня все будет в порядке.
Он следил за ней уголком глаза. Она подошла поближе за чашкой. Он схватил ее за запястье и потянул к себе, потом наклонился к ней и улыбнулся медленной, чувственной улыбкой.
— Так больше не пойдет, Мэри Маргарет.
— Что? — Она заставляла себя отвести взгляд, но ничего не получалось.
— Наши язвительные перепалки и то, что ты постоянно пытаешься избавиться от меня. Все, хватит.
— Я от тебя не избавляюсь, а просто говорю, что хорошо себя чувствую и тебе больше незачем со мной оставаться. — Отведи взгляд! Она сможет управлять своими чувствами к нему, пока он находится на расстоянии вытянутой руки. — Шон...
— Да?
— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я не ценю то, что ты сделал прошлой ночью...
— Тебе было больно.
Больше, чем ему могло быть известно.
— Да, но теперь я чувствую себя хорошо.
Темные глаза сверкнули, длинные ресницы на миг опустились, потом снова поднялись. Шон покачал головой.
— Я так не думаю. Поэтому не уйду.
— Почему ты так себя ведешь?
Он провел большим пальцем по тонкому запястью Мэгги, ощутил, как учащенно бьется ее пульс, и улыбнулся.
— Это называется заботой о ком-то.
— Я знаю, что ты обо мне переживаешь. Но тебе незачем быть моей нянькой.
— Перестань меня отталкивать, Мэгги. Я не уйду. — Он долго смотрел на нее, продолжая улыбаться. Потом отпустил ее и отвернулся.
Мэгги с подозрением наблюдала, как Шон вытащил тост, намазал его маслом, взял кружку и ушел в гостиную. Чем дольше он останется, тем труднее ей будет сделать то, что она считала правильным. Для этого у нее было недостаточно сил.
Может быть, если она попросит его помочь ей найти соответствующего человека, Шон поймет, что она не шутит. Узнав, что она в кого-то влюбилась, он наконец решит оставить ее в покое.
Войдя в гостиную, Мэгги выдавила из себя слабую улыбку.
— Я на самом деле ценю то, что ты делаешь.
— Надеюсь, — ответил Шон, жуя тост и улыбаясь. Он проглотил еду и улыбнулся еще шире. — Может, тебе стоит обращать на меня больше внимания. И на мои слова тоже.
— Хорошо, я согласна принять твою помощь, которую ты предлагал не так давно. Я действительно чувствую себя хорошо, поэтому ты можешь оказать мне содействие в поисках наилучшего кандидата в мужья.
Кусок тоста ненадолго застыл перед его губами. Потом Шон пожал плечами.