Оля только и могла про себя радоваться, что так тепло одета. Однако в дублёнке было очень тяжело подняться. Снова напомнила о себе ноющая боль в животе, по спине начал струиться противный пот. «Наверное, опять температура начинается", — расстроенно подумала заболевшая — "Всё-таки надо было дома остаться».
Когда, наконец-то, ей удалось выпрямиться в полный рост, девушка в ужасе поняла, что потерялась: друзей рядом не было, а разглядеть на расстоянии вытянутой руки что-либо было просто невозможно. Она стала до хрипоты звать на помощь, но за воем разыгравшегося бурана ничего не было слышно.
Троица Олиных друзей безуспешно пытались разыскать её в беснующейся вакханалии кристаллизованной воды. Они охрипли в попытках докричаться до неё, замерзли, перерыв сугробы поблизости. Лизе судорогой свело ноги от холода. Несколько раз пытались позвонить ей на мобильный, но каждый раз получали ответ: «Абонент вне зоны действия сети».
В конечном итоге, протрезвевший от холода и страха за потерявшуюся подругу, Мишка предложил идти за помощью в деревню.
Глава третья. Кому можно доверять?
Девушка с трудом преодолевала очередной сугроб, в котором безнадёжно потеряла сумку. Снежная пурга потихоньку успокоилась и как-то враз снегопад прекратился. Наступила звенящая тишина, нарушаемая изредка далёким лаем собак.
Ольга, отряхнувшись от снега, побрела на этот звук человеческого жилища. В голове вертелась мысль:
«Хорошо кто-то додумался собак с собой взять».
Неожиданно за спиной послышался храп большого животного и странный хруст снега. Вокруг головы девушки туманом плыл остывающий пар от дыхания кого-то невидимого и, от того, ещё более страшного. Зверь громко пыхтел и фыркал совсем рядом. Несколько долгих мгновений жертва ожидала удара рогов, если это лось, боль от клыков, если медведь.
Потеряшка в ужасе беззвучно закричала, не в силах бежать.
На счастье, в это время небо полностью очистилось от облаков, покрылось блёстками далёких звёзд и выпустило на волю полную луну, осветившую, словно большой фонарь, окрестности.
— Буянушка, чего встрял? Но-о, — дошло до потрясённого сознания.
Девушка медленно обернулась на голос и её нос почти упёрся в тёплую лошадиную морду. Умное животное, почуяв перед собой человека в темноте, остановилось, спасая её тем самым от наезда саней.
— Свят, свят, что за нечисть на пути? — вновь послышался голос.
«Наверное, кто-то из местных», — обрадовалась спасённая.
— Извините, здравствуйте! — еле ворочая непослушным от усталости и пережитого страха языком, пролепетала Ольга, — Я заблудилась в метели. И потеряла друзей. Мы шли в ту деревню. Наша машина застряла, — продолжая прятаться за лошадью, тороторила девушка.
— А ну, выдь сюды, нечистая, — вдруг срывающимся от страха голосом крикнул возница, сидевший в санях.
Девушка робко обошла лошадь и встала напротив невысокого щуплого мужичка, кутавшегося в старый тулупчик от холода. Луна ярко блеснула на височных подвесках из бисера, выглядывавших из-под сбившегося платка. Запоздалый путешественник с опаской несколько раз сотворил крестное знамение. Но так как морок не исчезал, осмелев сполз с саней и осторожно пальцем потрогал рукав дублёнки, затем платок, затем щёку девушки.
— Мужчина, Вы прикалываетесь? — осмелев, произнесла Ольга. — Вы из деревни реконструкторов? Отлично вжились в роль! Вас ребята прислали? С ними всё в порядке?
— Никак в разум не возьму, что балакает? — пробормотал себе под нос мужичок. — Ты, бабонька, вот чаво. Подь сюды. Седай в дровенки-та. Озябли мы ужо в усмерть. В избе т оно сподручней будет беседы вести. — здраво рассудил он.
«Какой-то тупой мужик. Ещё и ехать куда-то с ним. Фиг знает, что у него на уме» — лихорадочно рассуждала девушка. Но оставаться ночью одной посреди, запорошенного так, что скрылись из виду кусты и молоденькие деревья, поля было ещё страшнее. Да и мороз, хоть и небольшой — градуса три-четыре, всё же давал о себе знать. Постепенно начал пробирать озноб.
— А можете, просто, до деревни меня подбросить? — с опаской спросила попавшая в западню.
— Дык седай ужо, — нетерпеливо сказал мужичок и первым забрался в сани, поплотнее закутался в старый, видавший виды тулупчик, попытался согреть ноги, обутые в лапти, прикрыв их соломой. Оля с опаской примостилась с другой стороны. Лошадь пошла мелкой рысцой, почуяв скорый отдых и кормёжку. Про себя девушка обрадовалась, что признаки болезни исчезли: «Ещё бы так пропотеть, выбираясь из сугробов! Даже вирус не выдержал!».
Примерно через час сани въехали в открытый двор старого ветхого домишки, крытого соломой, как и все надворные постройки. Пахнуло терпким запахом застарелого и нового навоза. Под ногами у лошади волчком закрутился лохматый пёс дворянской породы, приветствуя хозяина. Почуяв прибывших, в хлеву заблеяли коза с козлятами, недовольно заквохтали разбуженные куры, протяжно замычал молоденький бычок.
«А не плохо они тут всё реконструировали", — отметила про себя неожиданная гостья. — "Живенько так, натуральненько…».
Ход её мыслей прервала появившаяся на крыльце женщина.
— Старый, воротился? — окликнула она. — Вдругорядь вертайся засветло. Все глазоньки проглядела, тебя дожидаючись. — подошла она к лошади осторожной шаракающей походкой, плотнее укутываясь в большой шерстяной платок, накинутый на голову и плечи.
— А, пурга, будь неладна: заплутал малясь, — отмахнулся возница. — Буянушку, кормильца нашего, на конюшник сведу, а ты, старуха, котомку из дровен забери, да бабоньку в избу веди.
— Каку таку бабоньку? — всплеснула руками хозяйка дома, силясь разглядеть что-нибудь в тени, падающей от сарая на повозку.
— Да вот, привёл Господь на пути встретить. Мело аж жуть. Заплутала, от сродников отбилась. — отмахнулся мужичок. — Веди в избу, обогрей: зазябла чай. А я к голове, Степанычу, ужо схожу, покумекать надать, — себе в бороду добавил он.
В избе разливались волны тепла от печки. Пахло костром — топили по-чёрному. Изба состояла из одной комнаты, тускло освещавшейся единственной лучиной в поставце, стоявшей недалеко от самодельного стола, находившегося в красном углу, под иконами. Вдоль стола тянулись две самодельные, почерневшие от старости, лавки, по бокам, с торцов стояли два крепких табурета недавно сколоченных, ещё пахнувших свежим деревом. В противоположном углу прятался в потёмках большой сундук. У двери высился неуклюжий ларь для продуктов. От печи до стены протянулись полати, с которых свесили голову молоденькая девушка и два паренька-подростка, прищурившись пытавшиеся разглядеть незваную гостью. Пол был дощатый настеленный прямо поверх земли, но, похоже, его очень давно не красили и не мыли. Худощавая хозяйка небольшого росточка, опустив шерстяной платок на плечи, осталась в белом холщовом платке, прятавшем её волосы. Определить возраст хозяйки было затруднительно: одновременно можно было дать ей и сорок лет, и шестьдесят.
— Что застыла у порога, проходь в горницу, не чинись, — услышала Ольга. — Зазябла, совсем. Скидай тулуп, иди к печи — потепле будет.
Гостья молча кивнула в знак приветствия, с опаской огляделась вокруг. Она лихорадочно думала, что её здесь ждёт, куда бежать в случае опасности. На улице крепчал ночной мороз. Вдалеке слышался вой то ли собак, то ли волков: откуда она знает?! Единственное, на что она могла надеяться — что эти незнакомые люди и есть те исторические реконструкторы, к которым они с друзьями ехали. Присутствие девушки и подростков немного успокоило её. Здраво рассудив, Ольга решила дождаться главного у входа и в верхней одежде, так, на всякий случай. «Поразительно, как они воссоздали крестьянский быт, — удивлялась она про себя. Может они здесь постоянно стали жить?».
— Матушка, она откедовать? — подала голос девушка.
— Откель мне знать, у бати свово допытывайся, — буркнула женщина.
— Здоровенько живёте, — раздался густой бас из открывшейся двери.
Впустив в дом морозный воздух, на пороге появился крупный мужчина лет пятидесяти. По его манере разговаривать, по интонации, по взгляду сразу появлялось ощущение, что ему чаще всего подчиняются, нежели он исполняет чьи-то указания. Поздний гость спокойным уверенным движением снял довольно добротную дублёнку и лисью шапку, кинул их на руки просочившегося следом хозяина и уверенно, не разуваясь, прямо в валенках прошёл через всю горницу и сел на табурет, расположившись на самом почётном месте.
— И тебе не хворать, Степаныч, — пробормотала хозяйка, сразу вдруг засуетившись подать на стол угощения: миску с пирогами и чашку с киселём. Хозяйская дочка, мигом соскочив с палатей, метнулась в сени, вернувшись с блюдом холодца и миской квашеной капусты. Один из подростков вслед ей нёс крынку свежего молока. Глава семьи достал из сундука, бережно завёрнутые в тряпицу, сохраняемые для особого случая, две на половину оплавленные свечи, расположил их на столе. Стало светлее, хоть и не намного.
— Чего ж вы божий подарок у порога держите? — удивился гость.
Хозяйка, сама доброта и вежливость, начала снимать с напуганной девушки пуховый платок и дублёнку, тихонько подтолкнула к столу.
В свете свечей блеснули покрывавшие грудь в несколько рядов бусы, массивные свисающие до середины шеи серьги «под старину», височные подвески.
— Дурень старый, девка ж это! — воскликнула хозяйка, увидев одну косу и ленту, повязанную на голове. — А то бабонька, бабонька…
— Девонька, — мягко начал расспрашивать гость. — Ты чьих будешь? Муж есть, али нет? Сосватана ль ты? Откель в наших краях оказалась? Холопка ты, али свободного сословия?
Ольга устала, она хотела спать, живот голодно бурчал, высказывая свою обиду. Девушке надоела эта игра в реконструкцию. Но кто знает, как здесь принято? Мишка говорил, что его товарищи во время слётов ведут себя и говорят, как в старину и терпеть не могут, если кто-то не придерживается правил. Ладно, если ты гость, то нужно придерживаться желаний хозяев: «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».