– Мамочка, что с тобой?
– Какие-то громилы схватили меня, – сквозь слезы жаловалась женщина, – впихнули в машину. Я ничего не понимаю…
– Мамочка, это сотрудники охранной фирмы. Они плохого не хотели.
Сообразив, что Марина в курсе происходящих безобразий, Сегунцова-старшая перестала рыдать и обратила возмущенный взор к дочери:
– Сейчас же объясни, что все это значит?
Но Марина ответить не успела. В прихожей появился Алекс. Наталья Андреевна отступила к двери:
– Это еще кто?
– Знакомься, мама. Мой друг Алекс Слободски. – Девушка взяла кавалера за руку и подвела к матери.
– Здравствуйте, Наташа, позвольте я помогу вам раздеться. – Не дожидаясь ее согласия, Слободски снял с женщины пальто и пристроил его на вешалку.
– Мама, ты не обижайся, Алекс из Америки, а там отчество не принято, – поспешила пояснить Марина.
Потребовалось немало времени и не одна чашка чаю, чтобы испуганная женщина успокоилась и начала понимать, что происходит. Переварить сколько разнообразной информации затруднительно не только для представительницы слабого пола, весьма далекой от бизнеса, уголовщины и прочих прелестей современного мира. Не всякий мужчина справился бы с такой нагрузкой. Но Наталья Андреевна, обладая, хоть и не очень глубоким, но практичным умом, сообразила главное: у дочки появился кавалер, и кавалер этот американец. Причем не бедный, раз оплатил расходы по ее охране. Последнее обстоятельство вдову, привыкшую считать каждый рубль, несколько утешило.
– Простите, Алекс. Вот вы говорите – охрана. Сколько же это стоит? – решила она уточнить.
– Наташа, в трудное положение вы попали в какой-то степени и по моей вине. Документ, который ищут бандиты, представляет огромную ценность. И любые расходы с ней в сравнение не идут. Опасность угрожает всем нам и будет угрожать до тех пор, пока этот документ не будет найден, в чем я надеюсь опередить бандитов. Поэтому оставим тему денег, лучше помогите мне с поиском.
– Я все понимаю, молодой человек. Но сколько времени потребуется? Что же, я так и буду всю жизнь с этими громилами на работу кататься?
– Мамочка, не волнуйся, они совсем не страшные, – вмешалась Марина.
– Для кого как. И потом, я же не только на работу хожу. А в магазин, к подруге? Тоже с ними?
Алекс улыбнулся:
– Понимаю вас, Наташа. Давайте сделаем так. Утром сюда приедет близкий мне человек. Я вас познакомлю, и, если он не покажется вам таким же ужасным, как сотрудники «Барса», поручим вашу охрану ему.
Наталья Андреевна с ответом не торопилась. Алекс и Марина переглянулись. По их глазам матушка поняла многое. Материнское сердце не обманешь. Так смотрят друг на друга только близкие люди. «Когда они успели? – поразилась Наталья Андреевна. – Шустрый, однако, американец».
– Со мной ясно, молодой человек. А Марина? Кто ее будет охранять?
Молодые люди снова переглянулись, Марина густо покраснела.
– Мы с Мариной уедем, – ответил Алекс и пояснил: – У меня есть дела под Москвой. Я сам постараюсь обеспечить безопасность вашей дочери.
– Как уедете? Марина учится! – возмутилась женщина.
– Мамочка, я все потом нагоню. Мы ненадолго. Я же в Москве ни разу не была.
– Я ничего не понимаю. – Сегунцова-старшая изобразила наивность. – В каком качестве вы собираетесь вместе путешествовать?
– Мне двадцать лет, мама, позволь мне самой решать, в каком качестве общаться с друзьями.
Марина сказала это тихо, но твердо, и Наталья Андреевна поняла; дочь больше ей не принадлежит. Но сдаваться она не собиралась:
– Хотелось бы услышать, что молодой человек думает по этому поводу?
– Мама, как тебе не стыдно! – Марина вскочила и выбежала из комнаты. Алекс проводил ее взглядом и улыбнулся:
– Вас устроит, если Марина поедет со мной в качестве жены? – Он расстегнул рубашку, снял с груди маленький золотой крест и положил на стол: – Прошу вашего благословения.
– Господи, и все – за один день?! – искренне изумилась женщина.
– Наташа, у нас в Калифорнии есть родственники по фамилии Кручински. Мистер Кручински ухаживал за своей будущей женой семь лет. А живут они как кошка с собакой.
– Семь лет многовато, – согласилась Наталья Андреевна. – Но один день – это уж слишком…
– Я очень занятой человек, Наташа, и должен быстро принимать решения. Благословите нас.
– А Марина согласна? – для порядка поинтересовалась будущая теща.
– Она пока об этом не знает… – признался будущий зять.
Москва. 1943 год. Февраль
– Отпусти, медведь, задавишь! – молоденькая регулировщица со смехом рвется из лап огромного капитана-артиллериста.
Безусый сержант и пожилой майор обнимаются, троекратно целуются.
– Ты с какого фронта, батя.
– С Донского, сынок.
Незнакомые люди поздравляют друг друга, треплют по плечам, жмут руки. Девушки одаривают улыбками военных, старушки крестят проходящих солдатиков. Радость – всеобщая. Выстрадан второй год войны, и вот наконец долгожданная победа – не окончательная – до той еще долгий путь, через тысячи больших и малых сражений, через миллионы треугольных похоронок, – но огромная, прозвеневшая на весь мир победа – под Сталинградом.
Труженики тыла, железнодорожники, армейские транспортные батальоны своим титаническим трудом тоже готовили ее. Тысячи вагонов боеприпасов, военной техники, продовольствия, горючего доставили они в сталинградский капкан.
В наркомате внешней торговли, как и во всех учреждениях столицы, настроение праздничное. В небольшом актовом зале торжественное собрание. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин награждает снабженцев орденами и медалями. В списке награжденных есть и Моисей Семенович Зелен, но в зале генерала нет. Заместитель наркома на Волховском фронте. Там идет подготовка к прорыву блокады Ленинграда, и он прилететь в Москву не может.
Награжденных приглашают в столовую на небольшой банкет. Всесоюзный староста прощается. У него сегодня много работы, отсюда он поедет на Лубянку, награждать чекистов. Проводив Калинина, Микоян с начальником Инженерного отдела и двумя заместителями поднимается к себе в кабинет. Они выпьют по бокалу шампанского и заодно обсудят текущие вопросы. Расслабляться война не позволяет. Нарком бледен, под глазами синеватые тени. Сталин работает ночами, и все руководство вынуждено подстраиваться под вождя. Верховный любит проверить, на месте ли его соратники. А биологические часы человека ночью требуют сна.
– Ну вот, товарищи, и на нашей улице праздник!
Микоян на правах хозяина разливает пенящийся янтарь шампанского по бокалам. Несмотря на бледность, глаза наркома сияют.
– Добьем гадов! – весело подхватывает генерал Трофимов, принимая из рук Микояна бокал. Руководители чокаются.
Звон хрусталя сливается с телефонным звонком. Анастас Иванович одной рукой держит бокал, другой снимает трубку. Улыбка с его лица мгновенно слетает. Заместители переглядываются. Звонит внутренний телефон, не вертушка, значит – это не Верховный. Почему же так взволнован нарком? Анастас Иванович кладет трубку и ставит бокал с искрящимся шампанским на стол:
– Товарищи, разойдитесь по кабинетам. Освобожусь, позову.
Приказы наркома не обсуждаются. Подчиненные, оставляя полные бокалы, быстро покидают кабинет. В коридорах, где минуту назад слышался смех и радостные возгласы, мертвая тишина. Здание затихает, как лес перед грозой. Сквозь тишину снизу доносится глухой топот каблуков. Десять офицеров с красными околышами поднимаются в коридор, замирая по одному у двери каждого кабинета. Это личная охрана Берии. За ними – сам Лаврентий Павлович. Глава секретного ведомства заходит в приемную. Помощник Микояна полковник Радченко вытягивается и отдает честь. Лаврентий Павлович останавливается, смотрит поверх пенсне на побледневшего полковника. Еле заметная улыбочка кривит его губы.
– У себя? – кивает он в сторону кабинета.
– Так точно, товарищ нарком внутренних дел, – громко отчеканивает полковник, явственно чувствующий, как от посетителя исходит запах смерти.
– Не кричи, я не глухой.
Берия открывает дверь. Анастас Иванович идет ему навстречу:
– Почему не предупредил, дорогой. Я бы стол накрыл… Победу бы вместе отметили.
Наркомы обнимаются, Берия садится в кресло, оглядывает кабинет.
– У тебя и так шампанское рекой. Сколько можно пить, кушать, Анастас? Не одна победа впереди, много их еще будет, так что за столом насидимся. А организм один, береги его для последней… Ты сегодня в Фили не собираешься?
– Пока не звонил.
– Позвонит.
– Позвонит – поеду.
– Думаю, Анастас, полчасика у нас есть. Я к тебе по делу.
– Слушаю тебя, Лавр.
– Вот сейчас все веселятся, а мне приходится с грязным бельем возиться.
– Работа у тебя такая, Лаврентий Павлович.
– Да, такая работа. Кто-то должен ее делать. Скажи, какого мнения ты о своем заместителе?
– Кого ты имеешь в виду? У меня их много.
– Начальника Главспирта.
– Моисея?
– Именно Моисея Зелена. Так что ты о нем думаешь?
– Есть сигналы?
– Ты мне свое мнение скажи, потом я свое. – Берия говорит тихо, ласково смотрит в глаза.
– Что я могу сказать, Лавр? Мы вместе не один год. Пока все задания партии он выполнял на отлично. Но раньше мы каждый день виделись, а теперь война…
– Вот именно, война.
– Война всех разбросала, – вздыхает Анастас Иванович. Он судорожно пытается понять, куда клонит посетитель.
– У меня есть сигнал, Анастас, что Зелен, этот еврей, заговор против тебя замыслил. Задумайся: как удобно? Зелена охрана не проверяет. Ты к нему бдительности лишен. Вот он в кабинет явился, достал свой наградной комиссарский наган, пиф-паф – и нету Анастаса Ивановича Микояна. Нету дорогого соратника нашего любимого товарища Сталина. Представляешь, как огорчится Иосиф Виссарионович? Огорчится и спросит: почему ты, Лаврентий, не досмотрел? Что я скажу вождю?