— Нет, не читала, — побледнев, ответила Ярдли.
— Ну конечно, где тебе! Слишком была занята, да? А Саймон уже принимает предварительные заказы. Он собирается загрести кучу денег еще в этом году, на Рождество. Представляю, какой бранью разразятся покупатели ваших статуэток. Человек заплатил триста пятьдесят долларов за статуэтку и вдруг узнает, что цены на нее упали до пятидесяти. Ну как тут не возмутиться? Я бы и сама возмутилась.
— Не пойму, что это ты так беспокоишься о делах компании?
— Я беспокоюсь о тебе.
— У Саймона дело на ходу. Ему не было нужды затаскивать меня в постель для того, чтобы изготовлять статуэтки и продавать их на Рождество.
— Ты, сестренка, видно, совсем свихнулась, иначе знала бы о его рекламе и уже сделала бы несколько публикаций, объяснив покупателям, что им предлагают дешевые подделки. И почему ты до такой степени поглупела, что мне приходится объяснять тебе подобные вещи?
Ярдли горестно вздохнула. Что она, в самом деле свихнулась?
— Ты считаешь, он просто забавляется со мной?
— Не знаю, что и думать. На вот, отнеси это на стол. — Селина передала ей поднос с посудой. — А мне придется пойти и хорошенько прополоскать Кэйси, прежде чем подпустить его к столу.
— Хочешь, я пойду умою его?
Селина покачала головой.
— Нет, ты загоняй команду в дом, а с Кэйси я сама управлюсь, у меня выработана целая система, как отмывать этого малого.
Ярдли вышла на порог и провозгласила:
— Футболиста Кэйси ожидают в ванной. — Она посмотрела на Саймона и Бо, они тяжело дышали, вспотели и оба по-дурацки улыбались. — Мне кажется, что и вам водные процедуры не помешали бы.
Катя перед собой мяч, Саймон обошел понуро направляющегося к дому Кэйси и оказался рядом с Ярдли. При его приближении по ее телу пробежала дрожь, и она с ужасом осознала, как сильна его власть над нею. Да, наверное, Селина права. Надо как-то взять себя в руки, восстановить былую уверенность в себе, иначе недолго повторить ту же ошибку, что она допустила с Грантом.
А Саймон обнял ее за плечи и прижал к себе. От него исходило живое тепло, что было особенно заметно в холодном осеннем воздухе. Последний солнечный луч исчез, начинали сгущаться сумерки. Он чмокнул ее в губы, и легкий жар пробежал по ее щекам. Когда он отстранился, она непроизвольно сжала кулаки, чтобы не вцепиться в него, стараясь удержать возле себя. Заметив ее напряженность, он нахмурился.
— Что случилось?
В этот момент Бо проскочил мимо них и исчез в доме.
— Насчет статуэтки, Саймон… Я знаю, что не имею права просить тебя не продавать копии, но…
Его темные глаза потемнели еще больше.
— Бэби, ты же знала о моих намерениях. Я ничего не скрывал и не обманывал тебя. Если бы у меня были какие-то сомнения насчет того, кому в самом деле принадлежит форма, если бы я знал, что она — законная собственность вашей семьи, то никогда не решился бы на репродуцирование статуэтки. Только не говори мне, что ты надеялась это переменить.
Она отшатнулась от него, даже отошла подальше, затем, тряхнув волосами, посмотрела ему прямо в глаза.
— Может, и надеялась. Какое теперь имеет значение, кому принадлежала вещь шестьдесят лет назад? Все те, что имели хоть какое-то отношение к созданию статуэтки и торговле ее копиями, уже мертвы. Зато теперь это встало между тобой и мной.
Он приблизился к ней на шаг.
— Почему именно сейчас ты заговорила об этом?
— Твоя реклама, Саймон. Как ты думаешь, что я скажу теперь близким? Даже сестра смотрит на меня, как на идиотку.
— Ярдли, если ты считаешь, что я дурачу тебя, то не должна была оставаться на уик-энд в моем доме.
— Я осталась там, потому что люблю тебя.
Саймон издал нечто вроде стона.
— Мы так близко сошлись, и вот теперь… Прошу тебя, не обвиняй меня в том, в чем я перед тобой не виноват. Дело начато задолго до нашей встречи, и оно будет закончено. Я целое лето проработал в мастерской твоего деда, добился известного мастерства, учась в Европе. Работал на других, мечтая скорее покинуть их, и каждую минуту думал о дне, когда наконец сполна расплачусь с Джерридом Киттриджем за все то зло, которое он причинил моей семье.
— Ты мстишь мертвецу. Я еще могла бы понять, если бы это помогло восстановить попранную гордость твоего отца и возвратило бы тебе мать и брата… Но ведь нет, ничего уже не исправишь и никого не вернешь. Ты хочешь что-то обрести, а вместо этого обнаруживаешь в себе полную опустошенность. Я не верю, что ты на такое способен, ты лучше. Посмотри на себя, Саймон. Ты человек умный, трудолюбивый и талантливый, ты способен к состраданию. И совсем не такой высокомерный и бесстрастный, каким хочешь казаться.
— Я плачу свои долги и имею право на высокомерие. И я вовсе не такой жалостливый, каким тебе хочется меня видеть.
— В самом деле? Многие ли из людей поступают с пробравшимся в их дом грабителем так гуманно? Ты же мог просто вызвать полицию.
— Я знал, бэби, что ты не вооружена. Я ведь обыскал тебя, прежде чем ты очнулась. — Она задохнулась от возмущения, но ничего не сказала, и он продолжил: — Теперь ты понимаешь, что я совсем не такой прекрасный и благородный, как ты вообразила?
— Нет, я тебе не верю.
— Ярдли, неужели репутация «Коллекции Киттриджей» настолько хрупка и легковесна, что ее так легко разрушить?
— Нет. Конечно нет. Я выставлю тебя перед всеми беспринципным эксплуататором чужих идей.
Он иронично улыбнулся.
— А я никогда и не сомневался, что ты на такое способна.
Она пожала плечами.
— Поступай, как считаешь нужным. Но знай, я тоже не буду сидеть сложа руки. И помни, в этом нет ничего личного.
— Хорошо, можем мы теперь поесть? Я страшно проголодался.
— Конечно.
Селина наготовила столько, что насытило бы целую футбольную команду. Даже после весьма обильной трапезы холодильник был забит едой, которой должно хватить до конца недели. А когда Ярдли упихивала в него последние свертки и миски, из гостиной донеслись переборы гитарных струн. Затем зазвучал глубокий, мягкий голос.
— Так этот Бо еще и поет! — удивленно воскликнула Ярдли, взглянув на Саймона. — Пойдем послушаем.
Они вошли в комнату, и Бо, расположившийся на оттоманке с гитарой на колене, кивнул им, приглашая присаживаться, и взгляд его вновь устремился на Селину, сидевшую с Кэйси на диване. Он исполнил несколько печальных народных баллад и песен о тяжелых временах и безответной любви.
Ярдли сидела в одном из кресел, Саймон устроился на его подлокотнике. Взглянув вверх, она перехватила его теплый взгляд — из тех, от которых сердце ее замирало. Не слишком ли она вверилась ему? Но она не умеет любить наполовину. А его, видит Бог, она любит.
Звук подъезжающего к дому автомобиля отвлек Ярдли от убаюкивающего пения Бо. Она встала, подошла к окну и, отодвинув штору, прижала лицо к стеклу, чтобы заглянуть в передний двор, где с удивлением обнаружила такси. Водитель вышел первым и, обойдя вокруг машины, открыл дверцу. Впрочем, еще до того, как пассажир вышел, Ярдли поняла, кто приехал. Паника захлестнула ее, рука, сжимавшая край шторы, задрожала. Она обернулась, услышав, что Бо перестал играть. Все смотрели на нее, Саймон — с тревожным вниманием.
— Ну? Кто там? — спросила Селина.
Сцепив руки, Ярдли поспешила к парадной двери, но перед тем, как покинуть гостиную, обернулась и сообщила ожидавшему объяснений обществу:
— Мими вернулась.
Глава 11
Передняя дверь распахнулась, и вместе с Мими в дом ворвался порыв холодного ветра.
Саймона охватили мрачные предчувствия. Он подошел к Ярдли и стал рядом с ней. Однако, столкнувшись лицом к лицу с Мими Киттридж, он способен был испытывать и любопытство. Об этой женщине он знал мало, разве лишь то, что она оказывает большое влияние на своих близких. Старожилы божились, что до того, как привести в дом невесту, Джеррид был приветливым и симпатичным пареньком.
Мими окинула Саймона взглядом своих маленьких, зорких глаз, отчего у него зачесались небритые челюсти. Он представил себе, как выглядит со стороны, взъерошенный, пропыленный после недавней игры в футбол. Мими чуть приподняла брови, но тотчас привела их в надлежащий порядок и обратила все свое внимание на старшую внучку. Одним движением руки она сбросила с головы шляпу из меха леопарда, после чего сжала Ярдли в коротком объятии.
— Хэлло, дорогая. Что у вас тут происходит? Кто-то бросил в нашем дворе ужасный старый грузовик.
— Никто его не бросал, Мими.
Не удосужившись выяснить, чей же это грузовик, хозяйка дома обратилась наконец к Саймону, будто только что его заметила.
— А-а, мистер Блай, — пробормотала она, милостиво протянув ему затянутую в черную перчатку руку. — Джеррид был бы доволен, что вы решили нас навестить. Он всегда очень высоко о вас отзывался.
Саймон смотрел на нее, не моргая. Он не сомневался: будь Джеррид жив и обнаружь его сегодня в своем доме, он разразился бы бурей негодования, и старуха не могла не знать этого, но виду не подала. Несмотря ни на что, он не мог не восхититься ее холодной выдержкой и тем, что она ни словом ни звуком не выказала своего раздражения, вызванного явлением в ее дом человека, который грозит делу и чести Джеррида ущербом и поношением.
— У вашего покойного мужа, миссис Киттридж, я многому научился, — сдержанно ответил Саймон.
Они смотрели друг на друга, как дуэлянты, готовые наносить друг другу удар за ударом. Ярдли прервала это напряженное безмолвие.
— Я так рада, что ты вернулась, Мими. Только надо было предупредить о своем приезде, мы бы дождались тебя к обеду. Но еды у нас прорва. Селина запекла окорок и приготовила картофельный салат, так что, если хочешь перекусить, хлопот будет немного.
Стянув перчатки и отбросив их прочь, Мими ворчливо проговорила:
— Ох, детка, вряд ли мне сейчас стоит есть такие блюда. Да я и не голодна, поверь мне. Знаешь, Нью-Йорк я люблю, конечно, но от этого постоянного смога у меня все время была тяжелая голова, а желудок расстроился. Потому я и решила вернуться домой. Надеюсь, у тебя тут все в порядке? — Не дожидаясь ответа, она переключила свое внимание: — Селина, я счастлива тебя видеть, уж и не надеялась вас с Кэйси застать. Опасалась, что ты опять исчезнешь до моего возвращения.