Для Кати это было приключением, неприятным, но приключением, хоть как-то оживившим снулые редакторские будни, опытом опять же, как сказала мама, так необходимым для дальнейшего путешествия по жизни. Она уже об этом случае подзабыла, снова окунувшись в нудные диалоги о Карле, который только что приехал в Москву и мечтает зачем-то сразу поехать на ВДНХ, или о Марии, которая спрашивает у прохожих, где купить матрешку.
Поездка Лидки в Париж
Матрешки вскоре действительно понадобились. И вполне настоящие, а не из уроков. Лидка решила подарить себе на юбилей ни больше ни меньше как еще одну поездку в Париж, хоть и была там уже раньше. Париж, а также то, что было с ним связано, так запал в ее сердце, душу и во все возможные места, что часто ей снился по ночам. Вместе с Левочкой Розенталем.
Ее бывшая любовь, Левочка, примчался в Париж в тот первый раз, как только узнал номер Лидкиного рейса. Время с их расставания прошло порядочно, но Лев так и не успел обзавестись семьей. Что ему мешало – одному Богу известно… Лидка, хоть в глубине души и принимала это на свой счет, переживала все-таки, что Левушка бездетный, что пропадают такие породистые гены, можно сказать, эксклюзивный генофонд. Он на самом деле был настоящим еврейским красавцем, но лишенным изъянов внешности большинства его соплеменников: и роста был высокого, и глаза у него не выкатывались, а занимали в глазницах правильное и вполне уютное место, да и нос особой крючковатостью не отличался, в общем, размножить такую красоту было бы совсем не грех. Так она ему тогда и сказала, покачав головой. А Левушка в ответ лишь посмотрел на нее помутневшими глазами, глубоко вздохнул и заметил, что вряд ли уже найдет еще одну женщину из своего ребра. «Да ладно, милый, воспоминания всегда лучше реальности», – мудро заметила тогда Лидка.
Вот она и стремилась всколыхнуть воспоминания, оставшиеся от той пыльной летней Москвы, завешенных окон, старого матраса на полу, пепельницы, полной окурков, и опустошенной гулкой квартиры с чемоданами у двери, где все было готово к Левочкиному отъезду. И от Левы, его рук, его невероятных глаз и затаенного шепота, от которого мурашки бежали и сейчас, спустя годы.
Она уже и не мечтала, что встретится с ним после отъезда, но в первый раз повезло и очень хотелось повторить. Тем более в ее любимом Париже с его особым шармом, запахом дорогих духов, тянущимся почти ото всех долгим нескончаемым шлейфом, городскими модниками, удивительными и удивляющими, чугунными кружевными балкончиками, украшающими уютные улочки, мощеными мостовыми, маленькими кафе с восхитительным горячим шоколадом и круассанами, элегантными старушками в шляпках, чулках и туфлях на приличном каблучке, милой французской речью, к которой Лидка всегда прислушивалась, но никогда не понимала. А главное, это было настоящее путешествие в сказку, где ее ждал прекрасный принц! И не Принц Мудило, а самый что ни на есть настоящий! А какой же это восторг, когда два больших счастья соединялись в одно огромное!
В каком шикарном настроении она вернулась в Москву после своего первого Парижа! С каким упоением рассказывала обо всем, кроме Левы (это она оставила только для себя), как восхищалась их французской жизнью! Не то чтобы дома жилось плохо и бедно, совсем нет, грех было жаловаться, Лидку никогда не влекло материальное, но то роскошное французское разнообразие и изобилие всего, действительно всего, восхищало ее и одновременно ставило в тупик! Почему мы так не можем, что мешает? Откуда столько продуктов? Красивой одежды? Расцветок? Почему так много и так жизнерадостно? У нас ведь тоже есть всякие краски, а не только синяя, серая и коричневая. От чего все это зависит? Она пыталась было философствовать и сидя с Левушкой в каком-нибудь тенистом парижском жардане, но мысли ее уже через пять минут куда-то улетучивались и превращались в тихое восхищение – какие у Левушки дивные глаза! какие птички! как пахнут розы! какая погода! И все, на большее она в те парижские моменты была не способна.
Париж она выделяла из всех заграниц, в которых побывала, и, как только возвращалась домой, начинала мечтать снова туда вернуться. Но этот раз был не как все, она слегка волновалась, что ничего не получится, – умер дорогой Леонид Ильич Брежнев, и Лидка, погоревав часок для приличия, стала думать о себе – а вдруг ее уже никуда не пустят, а вдруг все плохое вернется, границы закроют и увидеть свой любимый Париж и Левушку в нем ей уже никогда не придется? И в этот раз она готовилась очень загодя по двум причинам: правильно собрать все документы, список которых нужно было сверять чуть ли не каждую неделю в связи с серьезными переменами на всех уровнях там, наверху, и, во-вторых, подгадать так, чтобы успеть к своему юбилею, который она, конечно же, собиралась праздновать дома, среди своих. Ну и, конечно, чтобы Левушке было удобно бросить свою Нормандию и приехать на недельку в столицу.
Сбор всяческих документов, квитанций, характеристик и фотографий был невыразимо долгий, затем следовал очень нервный поход в ОВИР – отдел виз и регистрации – с заявлением, вернее, с прошением о выезде из страны. Анкету Лидка заполняла долго и тщательно, нацепив для верности сразу две пары очков и призвав к этому важному делу старшую внучку. Анкета выглядела довольно зловеще, требуя ответы на все вопросы.
«ЗАЯВЛЕНИЕ-АНКЕТА о выезде за границу
Киреева Лидия Яковлевна (если имели другую фамилию, имя или отчество, укажите их – девичья фамилия Лихтентул).
Число, месяц и год рождения – 22 октября 1903 года.
Национальность – еврейка.
Семейное положение – вдова.
Домашний адрес – Москва, улица Горького, д. 9, кв. 70.
Домашний телефон – 229-64-97.
Прошу разрешить мне выезд во Францию на 30 дней к подруге Асе Марьян по приглашению в гости. Моя подруга Ася Марьян – член Союза писателей СССР и член Коммунистической партии Франции. Часто посещает СССР, является большим другом Союза советских писателей и нашей семьи».
И далее вопросы.
«Состоите ли членом КПСС или ВЛКСМ? – Не состою.
Образование и специальность – образование среднее.
Привлекались ли к судебной ответственности (когда, где, за что)? – Не привлекалась.
Были ли за границей, где, когда и с какой целью? Если выезжали из СССР, то в каком году, где получили документы на выезд за границу? Если ранее в выдаче разрешения на выезд за границу было отказано, то укажите когда и каким органом.
1969 – Югославия – турпоездка.
1971, 1973, 1975 – ГДР – по приглашению.
1978, 1980 – ФРАНЦИЯ – по приглашению.
Отношение к воинской службе – невоеннообязанная.
Места работы за последние пять лет трудовой деятельности (включая учебу и военную службу) – пенсионерка с 1956 года.
УКАЖИТЕ ВСЕХ ВАШИХ РОДСТВЕННИКОВ, живших и умерших (супруг, супруга, отец, мать, дети, родные братья и сестры), проживающих в СССР и за границей, а также лиц, к которым Вы выезжаете».
Тут следовал долгий список всех живых и покойных родственников до седьмого колена. Ну и заключительный аккорд – была обязательно приложена характеристика, которую надо было добыть в трудовом коллективе, а за неимением оного в домовом комитете.
Наконец все было заполнено, тщательно проверено, вычитано, сложено в отдельные папочки, добытые в Секретариате Союза писателей, и торжественно сдано в ОВИР. Ну и после всего этого долгое – месяцами! – ожидание ответа. Дело это оформительское было муторное, не всегда перспективное, случались в ОВИРе и отказы, и часто случались, особенно если речь шла о капиталистической стране. Лидка на самом деле каждый раз не была до конца уверена, что разрешат, – она ж ехала не к родственнице, а просто к подруге, к которой и ездила всегда по приглашению. Жила подруга в Париже, звали ее Асей, и была она простой русской тетенькой, которая в свое время вышла замуж за французского коммуниста, приехавшего в Москву на какой-то съезд, и родила ему двух сыновей. Не сразу, конечно, родила, а постепенно. Француз стал впоследствии еще и романистом и заимел крепкие связи в Союзе советских писателей. А где связи – там и блага. Коммунист уже давным-давно умер, а вдова его теперь и сама стала по подобию покойного мужа коммунистом и писателем-мемуаристом и с полным правом отдыхала в советских писательских домах творчества, предпочитая из всех Юрмалу на Рижском взморье. Там Крещенские с ней и познакомились. Очень подружилась она с Лидкой, с которой выгуливали друг друга вечерами по бескрайнему песчаному пляжу, играли в карты, не обращая внимания на время, ездили в Ригу на рынок, обменивались интересными книгами, так и общаясь не один год. Ася Лидку не раз приглашала в гости: с радостью, говорит, приезжай, буду очень ждать. Лидка и собралась.
Алена с Робертом снова были в отъезде, но независимо от этого всегда просили держать их в курсе всех домашних подробностей. В виде писем, конечно.
Письмо от Кати родителям:
«Здравствуйте, дорогие отдыхающие родители, Алла Борисовна и Роберт Иванович! Вчера получила от вас письмо и очень порадовалась, что у вас тепло, хорошо, что вы загораете и рядом нет никакого свинсовхоза и в море не плавают какашки, как в пошлом году. Звонить вам труднее, чем наоборот, так что всегда кто-то у телефона ждет от вас звонка. Я тут решила поготовить немножко и сделала в один присест голубцы с мясом и грибами, да еще яблочно-лимонный пирог и безе по книге 1827 г. Еле разобралась! Все эти фунты (“это тебе не фунт изюма” – значит “это тебе не 409,5 г изюма” – смешно!), гривны, лоты и золотники – чистый гемор, еле пересчитала! Постоянно переводила одни меры веса в другие и боялась напутать. Все эти переводы заняли полдня, я ж считать так и не научилась! Умаялась. Но в результате вышло очень вкусно, так что, видимо, ничего не напутала. В общем, готовила для всех, а почти все съел Дементий… Я вовремя успела попробо