«Советские граждане во время пребывания за границей должны внимательно и постоянно следить за своим внешним видом, быть всегда опрятными и аккуратными, содержать в надлежащей чистоте жилые помещения.
В бытовом и культурном отношении жизнь советских граждан за границей должна быть примерной и скромной. Следует строго сочетать свои расходы с получаемой зарплатой, не допускать долгов, ничего не покупать в кредит или в рассрочку. В то же время не проявлять излишней экономии за счет ухудшения бытовых условий жизни, питания.
Необходимо уклоняться от принятия подарков, под каким бы предлогом они ни преподносились. Если же обстоятельства заставляют принять подарок, то доложить об этом своему руководству».
«Надеюсь, что меня не заставят эту белиберду им пересказывать», – подумала Катя, но взгляда от талмуда постаралась не отрывать, чтобы крот снова не сделал ей замечание. Теперь начинался большой раздел о запретах для советских граждан, находящихся в командировке за границей. Перечень был велик и включал в себя все стороны человеческой жизни. В общем, выходило, что нельзя почти ничего: говорить по телефону в общественных местах и местах проживания, посещать ночные клубы, кинотеатры, в которых демонстрируются антисоветские или порнографические фильмы («Зачем одно приравняли к другому?» – улыбнулась Катя), другие места сомнительных увеселений (жалко, что тут было без подробностей), участвовать в азартных играх. Да и гулять можно было с опаской – не посещать закрытые районы (поди знай, где они) или места, где проживают эмигранты, не общаться с иностранцами, если это не вызывается служебной необходимостью, и о каждом случае установления контактов с иностранцами докладывать руководителю советского загранучреждения. А на рынок пойти морковки купить – это ж тоже общение с иностранцами? А зуб, не дай бог, заболит? Доложить в посольство? Пить тоже нельзя, хотя, по рассказам папиных друзей-дипломатов, за границей пили все и много, во всяком случае, у Кати сложилось именно такое представление. Но в инструкции это называлось «злоупотреблять спиртными напитками».
Катя читала долго, иногда ловя себя на том, что зачем-то по-дурацки улыбается, и все боялась очередного вопроса от дяди, который продолжал неустанно за ними следить. Инструкция ее пугала и одновременно веселила – зачем надо было с такой дотошной подробностью писать очевидные вещи и заострять внимание на том, что, по идее, должно вкладываться с воспитанием? И вот наконец она дошла до того места, где речь шла о членах семьи, то есть конкретно о ней.
«Советские граждане, выезжающие в капиталистические и развивающиеся страны как члены семьи (жена, родители, взрослые дети), обязаны также строго руководствоваться соответствующими пунктами данных правил и иметь в виду следующее: в быту вести себя скромно, не проявлять любопытства к делам своих работающих родственников; в семейном кругу не допускать ссор и семейных бытовых неурядиц.
Скромно, вежливо и с достоинством вести себя в кругу иностранцев, в частности при посещении магазинов, лавок, рынков и других общественных мест, не идти на случайные знакомства, не проявлять болтливости, имея в виду, что среди иностранцев, окружающих советских людей в общественных местах, всегда могут быть лица, знающие русский и другие языки народов Советского Союза…»
– Вам опять смешно? – негодующе спросил въедливый крот. – Вы нашли в последнем абзаце что-то веселящее? Вы неадекватно реагируете на серьезные вещи. Скажите спасибо, что вопрос по вам уже решен, но будь моя воля, я бы еще раз хорошенько подумал, прежде чем выпускать вас из страны. Легкомысленный вы человек, товарищ Крещенская, ведете себя неподобающе!
Дементий вскинулся, решив затушить пламя, чтоб оно не спалило все вокруг:
– Ну что вы, мы очень серьезно относимся к инструкции, просто тут душновато, а жена в положении… Видимо, это сказывается на самочувствии…
Крот чуть приоткрыл свои щелочки, встал, никак это не прокомментировав, только буркнув что-то, и выдал ручку, зачем-то привязанную длинной бечевкой к старому письменному прибору, занимающему половину стола.
– Вот согласие, что со сводом правил поведения ознакомились. Подпишите, где галочки, и расшифруйте имя. Завтра в двенадцать зайдете заполнить анкету.
– Зачем ты меня в беременные записал? – удивленно спросила Катя, когда они подошли к лестнице.
– Ну ты ж видела его, он бы так и не отстал, привык, что все его беспрекословно слушаются, а тут ты со своими милыми улыбочками. Я и сам там еле сдерживался, вспомнил, как в ЗАГСе мы чуть не померли со смеха, когда надо было свои подписи в книге ставить, ну дети и дети! Хотя ты до сих пор такой легкомысленной и осталась! – Дементий приобнял жену, хотя на людях, а тем более на работе, они себе вольностей не позволяли.
Сборы
Оформление продвигалось стремительно. В такой серьезной организации, как Гостелерадио СССР, документы были собраны моментально и без единой заминки – надо значит надо. Анкеты, характеристики, фотографии, рекомендации, разрешения от месткома, парткома, райкома и профкома, и, кстати, безо всяких собеседований, – все было готово всего за месяц, р-р-раз – и загранпаспорт был уже на руках.
Начались сборы. Дата вылета была уже известна, до Индии оставался ровно месяц. Везти с собой надо было все: помимо одежды и всяких личных вещей, необходимо было взять постельное белье, подушки-одеяла, набор для кухни, включая посуду, вилки-ножи и кастрюли со сковородками. Все остальное необходимое предполагалось купить там, но когда это случится – одному Богу известно. Мама сразу занялась сбором аптечки – здоровье превыше всего, Лидка – кухонной утварью, а Роберт подошел к вопросу подготовки дочки к первой длительной загранкомандировки по-своему: по большому блату достал у кого-то из букинистов несколько книг, в том числе «Взгляд на всемирную историю» и «Открытие Индии» Джавахарлала Неру и «Стихи об Индии» Рабиндраната Тагора. Немного неординарных мыслей, хороших стихов, писем и размышлений умных людей еще никому не мешало, решил Роберт.
Количество коробок и чемоданов росло день ото дня, что Катю немного пугало. Она даже пожалела, что нет ограничений по количеству багажа, который отправлялся дипломатическими маршрутами. Сами-то они летели пассажирским рейсом, четыре часа до Ташкента, там дозаправка и три часа до Дели. Всего выходило весемь-девять часов, как повезет. С собой в багаж взяли только все необходимое да немного еды: голову сыра, две буханки бородинского хлеба, большую банку селедки, замороженную докторскую колбасу и кучу шоколадных конфет, а основным грузом отправили остальные запасы. С таким количеством провизии вполне можно было бы спокойно открыть продуктовый магазин: перед поездкой по большому блату достали десять банок лосося в собственном соку, пол-ящика тушенки, десять банок горошка, пять баночек майонеза, ящик сгущенного молока и три палки финской копченой колбасы, завалявшейся где-то на складе после московской Олимпиады. Все это богатство кое-как рассовали по коробкам и чемоданам, но содержимое многих других коробок вопросы вызывало.
Алена наслушалась советов «бывалых» и всячески старалась им следовать. Знакомых из тех, кто испытал все прелести индийской жизни на себе, было достаточно, в основном из писателей, которые постоянно ездили с выступлениями в далекую дружественную страну. Да и сам Роберт неоднократно там бывал, но ничего такого посоветовать не мог, жил как обычно, не обращая внимания на местные особенности быта. Но ЦУ, ценных указаний, было множество, получился целый свод правил, которым надо было следовать в Индии: воду для питья долго кипятить, пока в ней не сварится вся микробная дрянь, уличную еду не пробовать, в рестораны ходить только проверенные и не есть там ничего сырого, руки мыть с мылом раз в полчаса, беречься от комаров и прочих насекомых, а от всяких ползучих гадов с криком бежать. Еще Алена закупила тонну карболового мыла, красного и вонючего, дезинфицирующего все и вся, благо оно дефицитным не считалось. Достала два огромных кипятильника для ведра, ведь мыться в Индии надо будет только кипяченой водой, чтобы, не дай бог, сырая вместе с заразой не попала в рот. Перелила в одну резиновую грелку бутылку виски и в другую – бутылку рома, детишкам на первое время, пока свое не купят. В грелку – чтобы не разбилась в дороге; плоская, резиновая, удобно ляжет в чемодан. Когда Катя в ужасе спросила, зачем вообще все это надо, мама подняла на нее свои черные брови:
– Как ты не понимаешь, это же лекарство! Там полно всякой экзотической заразы, а это как раз все обезвредит. По глоточку виски перед едой, и тебе уже никакая кишечная инфекция не страшна! Это негласное правило! Все говорят! А то понос не птица, вылетит – не поймаешь. А на ночь немного рома для сна, или просто оставь его для гостей, там же страна непьющая, а чем ты будешь угощать первое время, пока не приспособишься?
– Прямо в ней подавать? – усмехнулась Катя, потыкав в булькающую грелку. – Представляешь, бросить ее на стол и не сказать, что там. И потом, наверное, питье резиной будет вонять.
– Да ты сразу в стеклянную бутылку перелей, как приедешь, и выветрится, ничего. Да, и не забудь фрукты вымачивать в карболовом мыле, потом ошпаривать кипятком, а только потом можно есть. Знаю, что в этом есть что-то драматическое, но лучше… – тут Алена запнулась, – …перемудрить, чем, ну, сама понимаешь…
– Да после такой обработки ничего уже не захочется… – все эти безумные сборы все больше и больше сбивали Кате настроение. Раньше эта их первая большая поездка, и не куда-нибудь, а в сказочную Индию, почти на другую планету, обещала быть скорее романтическим, чем деловым путешествием. Но теперь чемоданы, полные москитных сеток, комариных вонялок и отгонялок, аптечек не просто первой, а вселенской помощи, грелок со спиртным, разновидностей моющих средств и антисептиков, защитных кремов, шляп и солнцезащитных очков кричали о другом – намечается борьба за выживание!