– Мэм, вам что-то не то показалось, все было в рамках протокола, уверяю вас, я, то есть протокол… – сбивчиво пытался объяснить Гопал. – Я и хотел вам предложить не засчитывать этот осмотр, поскольку это действительно чистая формальность, чистая формальность. – Он попытался было улыбнуться, только еще больше запутался. – Э-э-э-э-э-э… Видите ли… Как вам сказать… Ничего важного. В общем, в следующий раз вы можете прийти совершенно бесплатно, я после осмотра понял, что вам уже намного лучше и вы можете рассчитывать на полное выздоровление…
– Прекрасно. – Катя быстро направилась к играющей на ветру занавеске. – Думаю, компетенции у доктора Моисеева будет вполне достаточно, чтобы понять, правильно ли вы меня лечили, ушла амеба или нет, и сделать соответствующие выводы. До свидания!
Поблекший доктор Гопал попытался откинуть летающую занавеску, но только смешно и неловко в ней запутался. Катя кивнула на прощанье старушке, все так же сидевшей в саду на качалке, и та ответила ей безразличным и немигающим взглядом. Ей было все равно.
Про гадостное поведение доктора Гопала Катя мужу не сказала, решив, что и так хорошо того приструнила, ведь терять клиентов из советского посольства ему вряд ли бы захотелось. Да и лишние разговоры на этот счет были ни к чему. Зная характер Дементия, скандала было не избежать – он бы обязательно придумал план, чтобы лишить Гопала если не практики, то значительно уменьшить его доходы – а что, сказал бы он, каждый должен отвечать за свои поступки. И, начав эту войнушку, было бы уже не остановиться, все его силы и возможности направились бы на глупую месть, работа бы застопорилась, да и отношения напряглись. А понимая подлую людскую природу и скучную непроветриваемую атмосферу в закрытом посольском городке, любые слухи и сплетни были бы восприняты на ура, проверенные или нет – неважно. И начались бы домыслы, обсуждения, взгляды, хмыканье, гипотеза обросла бы несуществующими подробностями, постепенно превращаясь в быль, тотчас бы нашлись ясновидящие – «я ж вам говорила!» – и свидетели несуществующей измены. И сколько было бы слов, сказанных напрасно. Пусть даже все эти гадкие эмоции через какое-то время прошли бы, то, что они натворили, все равно б осталось и из этого вышла бы долгая песня с припевом.
Нет, такого допускать было нельзя. Но ведь как-то надо было поставить в известность Моисеева… Но как сказать и что… Катя долго маялась и в конце концов решила, что врач посольства все-таки должен быть в курсе таких эпизодов. Решила начать издалека. Случай представился прямо на следующий же день после эпизода – Моисеев заехал проверить Катерину после выписки из больницы.
Он вошел с чемоданчиком, в котором чего только не было, настоящий походный госпиталь: от обычного советского йода до сухой сыворотки против укуса кобры, десятки разных скляночек, тюбиков и баночек, ванночки для кипячения шприцев и иголок, таблетки всех видов и мастей, скальпели и трубочки – короче, всего в избытке. Катя как несостоявшийся врач обожала рассматривать начинку чемоданчика, но Моисеев трогать ничего не разрешал.
– Ну как, дома лучше? – с ходу спросил он, зная ответ. – И вид совершенно другой! Вон какая розовенькая уже, сразу видно, жизнь налаживается! Дай-ка я на всякий случай живот пощупаю.
Руки у него были быстрые и легкие, он порхал ими над животом, почти не касаясь, но все, что надо, понял.
– Кишки приходят в норму, сильного вздутия уже нет. Осталось пока напряжение в районе ободочной, да и синдром раздраженного кишечника никто не отменял. Все идет своим чередом. Подержи какое-то время диету, чтобы не расстраивать живот, и все вскоре забудется как страшный сон.
– А к Гопалу ездить надо? – спросила Катя.
– Зачем? – удивился Олег. – Он свое дело уже сделал, теперь твой организм сам поработает.
– Я была у него вчера в кабинете. Он сказал приехать… – Катя не понимала, как подступиться к разговору.
Моисеев, почуяв некоторую неловкость в Катиных словах, внимательно посмотрел на нее, сдвинул брови и сказал:
– Так, что случилось? Давай выкладывай!
В спальню всунулось любопытное лицо Дементия:
– Чай уже на столе. Вы скоро осмотритесь?
– Да, скоро будем, дай нам еще пару минут, – попросил Олег.
Дементий скрылся за дверью, а Олег снова внимательно посмотрел на Катю.
– Вчера ездила к нему… Он сказал, что невыгнанная амеба может застрять в печени, мозге и даже вызвать аппендицит.
– Ну и что? А ты при чем? Тебя прекрасно пролечили, при чем тут твои мозги? – Моисеев пока не очень понимал, в чем проблема.
– А еще он сказал, что при амебиазе надо проверять грудь и, извини, гениталии. Я себя чувствовала вчера, как… – Катя попыталась найти сравнение, но у нее ничего не получилось. – Отвратительно, короче! И ведь не поспоришь, он же врач! Когда он трогал меня за грудь, я терпела, мало ли, может, и вправду надо проверить, но когда с ухмылкой полез в трусы…
– Какая же он скотина! – выпучил глаза Моисеев. – Ничего себе… Не могу сказать, что это для меня большая неожиданность, за ним и раньше замечалось довольно непрофессиональное поведение. Н-да, будем считать, что ты отделалась легким испугом, – Олег сразу посуровел.
– Я чуть ли не обделалась легким испугом! – пыталась было пошутить Катя. – Наехала на него, пригрозив, что все тебе расскажу и он потеряет советских клиентов.
– Больше он… ничего не предпринимал? – осторожно спросил Олег.
– Ты спрашиваешь, не изнасиловал ли он меня? – Катя уже называла вещи своими именами. – Нет, конечно, я ж в разуме! А он вообще с пламенным приветом! Рядом кабинет его жены, которая ходит туда-сюда, все двери настежь. Представляешь, насколько надо быть безголовым! Он словно специально. Хотя мог спокойно и на меня все свалить, если б она появилась.
– Сволочь! Никакой врачебной этики! Да и человеческой тоже! Тут многие местные на половухе повернуты, я давно заметил, никакого понятия, что и когда можно делать, никаких тормозов! И все, видите ли, оправдывают культурой и историей. Настало время тотального бесстыдства! Слов нет! А ты Дементию об этом инциденте сказала? – спросил Олег, взглянув на дверь.
– Нет, и в этом еще одна проблема. Хотела сначала сказать в приступе дурной правды, но подумала, что всем будет только хуже. – Катя в двух словах привела ему доводы, и Олег с ними, в принципе, согласился.
– Ты права, всех не переделаешь, каждый испорчен в меру своих возможностей, и Дементий, узнав про Гопала, начнет всеми силами бороться, чтобы насытить свою неукротимую тягу к поиску справедливости, на что времени уйдет немерено, согласен. Я с Гопалом жестко поговорю и, конечно же, обращаться к нему больше не буду, уж поверь. Дядя с дурной репутацией.
– Фух, прям камень с души! Так это, оказывается, тяжело и гадко… А сказала тебе – легче стало.
И они пошли пить чай: Катя – забыв про Гопала и решив, что эта глава ее жизни останется неопубликованной, а Олег – взвалив на себя эту ношу и обдумывая план действий по нейтрализации Гопала.
Письмо Феликсам из Дели, 6 ноября 1983 года:
«Феликсы, любимые!
Как вы там?
Что новенького?
Как дети? Как взрослые?
Расскажу пока про нас. В новый дом мы уже давно переехали, но в связи с моими больничными делами и болячками Демка запустил все дела по хозяйству… Теперь, когда меня выпустили из заточения, мы сразу же начнем его обживать. Мебели у нас, правда, маловато, а одна комната пока совсем пустая. Там я решила устроить “музей”! Понавешаю что-нибудь, украшу стеночки всякими милыми сувенирчиками и буду проводить экскурсии! Или сама на них ходить! Так что и от вас тоже жду какой-нибудь пустячок, пришлите мне с мамкой, когда поедет, финтифлюшку в музей, чтобы я смотрела и радовалась!
Погода хорошая, в смысле прекрасная, прохладненько ночью и не очень жарко днем, короче, жить можно. А я что-то несколько дней подряд отсыпалась и отлеживалась неизвестно почему, и вот наконец отлежалась, встала на ноги и принялась помогать Деме по работе, езжу с ним на интервью, печатаю, дозваниваюсь до Москвы и т. д. Оператор наш приболел, поэтому съемок какое-то время не будет. Летел он к нам с юга Индии из командировки, и в воздухе ему вдруг стало совсем плохо – сердце, давление 130 на 120 (я даже не знала, что такое давление бывает), потерял сознание, и его еле откачали, и то благодаря тому, что среди пассажиров оказались врачи какой-то делийской больницы! В общем, мало того, что инфаркт, так еще и кровотечение из язвы размером в пять копеек. Потерял, бедняга, литра полтора крови, ему в больнице перелили, а через двое суток температура скакнула до 41 градуса! Оказывается, перелили ему кровь какого-то малярийного индийца… Тяжелейшее состояние… Представляете, какой букет у мужика… Ездили к нему каждый день, навещали, так совсем подохнуть можно, жуть какая-то. Но сейчас уже очухался, пошел, тьфу-тьфу, на поправку.
Танюшка, и еще большая просьба: ты смогла бы провернуть мне облепиху с сахаром, маленькую баночку, она мне нужна после болезни как лекарство, а то я уже столько антибиотиков съела, что просто жуть, – полтора месяца по шесть таблеток в день! Только не вареную, а свежую, ладно? А чтоб не скисла, наверное, сахара побольше, что ли… Только домашним не открывайте мои больничные секреты, они до сих пор ничего не знают. Вот и все мои послеболезненные дела! Передавайте всем большой привет!
Крепко целую, ваша Катя!»
Зверинец
Снова зарядили муссоны, наводя тоску и скуку. Вечный стук тяжелых капель по крыше сопровождал круглые сутки, почти без перерывов. Наоборот, когда случались перерывы, это настораживало. Звук дождевого шелеста вошел в привычку, стал местным фоном на долгое время. На психику это, конечно, влияло сильно, и выдержать этот вечный дождь сухопутным жителям Восточно-Европейской равнины помогала разве что работа, которая шла своим чередом и нравилась безмерно – Дементия просто распирало от счастья и количества свалившихся на него настоящих дел. Редакция международного вещания требовала два материала в неделю, и в сроках он был всегда предельно аккуратен. А дождь – ну что дождь – просто приложение к работе.