«Только бы не слизи», – промелькнуло у Кати в голове.
– Вы оба – классические Капха, в вас доминирует слизь. – Катя слегка поморщилась и вздохнула. – Ну, может быть, с небольшой долей огня. Это мощные люди с прочными крупными костями, у них гладкие темные волосы, которые быстро становятся сальными (Катя механически дотронулась до своих пока еще чистых волос, но салились они быстро, что правда, то правда), у них плотная кожа, крупные глаза, губы и суставы, они могут переносить жару и не очень сильный холод. У них медленная, но уверенная речь, глубокий и крепкий сон, а во сне они часто видят моря и красивые пейзажи…
Катя с папой удивленно слушали Донир, подход этот к телосложению был таким новым, странным и интересным, очень совпадающим с тем, что было на самом деле. И только вчера, кстати, Кате снилось озеро из детства…
– Они могут долго терпеть голод и жажду, любят острую и вяжущую пищу. По характеру надежные, спокойные, благородные, честные и решительные. Движения у них скорее медленные. Здоровье крепкое, ожидается долгая продолжительность жизни. Но, чтобы жизнь у вас была долгая, вам обязательно надо бросить курить, джи.
Она говорила и говорила, объяснять ей нравилось, она чувствовала к этому тягу, но спохватилась, посмотрев на часы, и, еще раз объяснив, как что принимать, попрощалась.
– Ну, Кукочка, ты же понимаешь, что курить я не брошу, – сказал папа, как только они вышли на волю. – Все врачи об этом говорят, знаю, но не смогу я без курева, это уже много десятилетий со мной, часть моей жизни. Куда я без сигареты? Нет, никак не получится… Таблетки буду пить, пожалуйста, а курить не брошу.
– Но язва же от этого, это же больно, по себе знаю… – Катя понимала, что бесполезно, но все равно снова и снова пыталась уговорить отца бросить курить. – Вот придет время…
– Давай больше не будем об этом, все думают, что время придет, а оно только уходит… – Роберт грустно улыбнулся, словно знал что-то такое, о чем дочка и не догадывалась.
Таблетки, черные, какашечные, которые дала тибетка, твердые, как камни, глотанию не подлежали, а разгрызть их было трудно, практически невозможно, но Катя все равно по-волчьи в них вгрызалась, стараясь при этом не сломать зубы. Хруст раздавался по всему дому, и Дементий на этот хруст всегда улыбался – жена лечится! Оба пациента – и Роберт, и Катя – стали пить их прямо со следующего утра. Роберт – три раза в день, Катя – четыре, как было сказано. Катя раскладывала их по двум маленьким розеточкам, стараясь не перепутать. Первое время все прислушивалась к себе, боялась, что снова, не дай бог, заболеет чем-нибудь желудочно-кишечным, – санитарные условия у знахарки были так себе. Но ничего, все обошлось.
Письмо от Владика в Индию:
«Дорогие мои ребятки!
Я всегда считал, что Дементий мне не пишет, так как писать под копирку два письма – мне и матери – не очень приятное дело. Но, как оказалось, он и матери не пишет, а это непростительно, так как для нее это обстоятельство еще более трудное и трагическое, чем для меня, ей нужны письма Демы, как проявление какой-то сопричастности. Не так уж много у нее хорошего в жизни, чтобы отказать ей в таком внимании. Мне даже говорили, что какая-то открытка от вас из Дели стоит у нее на письменном столе и является предметом особой гордости.
Шлем вам селедку, надеюсь, что хорошая, в магазине клялись! И банку крабов. И газетные вырезки за последнее время. Надеюсь, что все это пригодится.
Катя, очень хороши твои заметки! Искренне поздравляю! Надо писать больше и чаще. У тебя есть собственное авторское лицо, но совсем еще нет профессиональной тактики, когда пишешь. Следует учитывать следующие факторы: для кого ты пишешь и как и когда публиковать. Тогда многое встает на свои места. В газете, например, материалы принимают дня за два, раньше отправлять их нет необходимости. Но эта наука придет со временем. Ты хорошо пишешь, есть мысли, образы, живость. Нужно, пожалуй, становиться половчее и поизворотливее в выборе тем, чтобы они не были сиюминутными, а годились некоторое время еще. И уже нужно выбрать свою газету, где-то застолбиться, чтобы ты регулярно присылала материалы и тебя уже не особо редактировали. “Совкультура”, например, не хуже других.
Очень жаль, что Дема болеет. В том вашем климате это особенно тяжело. Надо хорошо Демане пролечиться и не забывать о личной гигиене – зарядки, обтирание, может быть, сходить в какой-нибудь бассейн. Это всегда делали англичане, не дураки были! А вы только виски потягиваете, что, впрочем, как установлено, тоже хорошо. Но хорошо и бассейн.
Дорогие ребятки, мы вас любим и верим в вас! Хотелось бы, чтобы вы в мелочах, а они кажутся такими, не вредили себе. Ненаписанное письмо матери – это, к сожалению, почти черта характера и однажды может драматически сказаться на многих серьезных вещах, когда вас будут судить-рядить. К сожалению, мы живем в обществе, где такое бывает.
Крепко вас целую, привет от Оли.
Папа В.»
Тайны сари
Приезд тот родительский был долгим, уютным, теплым. Каждый день все хором звонили в Москву: «Лидка, как сердце? Лиска, как школа? Как Коля, приходит ли делать массаж? Кто звонил? Что говорил? Что нового? Что привезти?» «Привези, – попросила тогда Лидка, – лекарства мне хорошие – Колечка порекомендовал: румалайю, крем и таблетки от коленок и хоть немного пуросенида. При случае, конечно, не горит, сенайду и в Москве можно найти при некоторой ловкости. И, пожалуйста, два сари, – это прозвучало совсем неожиданно, – я из одного платье сошью, а из другого скатерть сделаю. В Индии, говорят, шелка прекрасные. Сиреневое и зеленое, если получится».
Катя воссияла, поход за сари давно был в ее мечтах, она все примеривалась, заходила в лавки посмотреть и пощупать, но чтоб одной ехать специально выбирать – да ну его, лень, это ж целое большое дело, и пути туда все как-то не лежали. А покрасоваться в сари, конечно, ох как хотелось, она давно мечтала, но каждый раз бросала это дело, поскольку ни на чем конкретно остановиться не могла, слишком уж велико было разнообразие. Но уж если и Лидка попросила, то вот он, главный повод!
Выбрали с мамой удобный день и прямо с раннего утра отправились на рынок, где в специальных рядах, зарывшись в шелка, можно было, не заметив, провести несколько часов, если не весь день целиком. Хоть утро и было раннее, жара неминуемо надвигалась, обещая через час-другой достичь апогея. Катя с Аленой продвигались между прилавками медленно, разглядывая людей, трогая шелка, присматриваясь к продавцам и замечая детали. Мусора под ногами хоть и было в достатке, но дух гнилостью не отдавал, как он царил на продуктовых базарах. Здесь запахи были другие – чуть солнца, еще не разыгравшегося, немного влажной плесени от слежавшихся материй, дым благовоний, перемешанный с едким людским потом и тяжелыми восточными духами, помесью сандала с камфарой, который норовил перебить все остальные ароматы. Этот рынок выделялся из всех других степенностью и относительной тишиной. Зазывал, на удивление, почти не было слышно, а если крики и раздавались, так то кричали торговцы уличной едой.
Продавали сари в основном мужчины, которые довольно смешно показывали товар, прикидывая на себя. Женщины хоть и были при некоторых из продавцов, но только подносили-убирали и складывали материю обратно на полки, с покупателями не общались. Алла с Катей долго плутали по базару, разглядывая и поглаживая ткань и шарахаясь иногда от приставучих торговцев. Но вот открытые прилавки закончились и пошли ряды маленьких магазинчиков с настоящими витринами, на которых были выставлены самые сверкающие, а значит, и самые лучшие сари. Сверкающие в прямом смысле слова – ткани были украшены бисером, осколками стекла, каменьями и действительно ярко блестели на солнце.
После часового хождения по ярким торговым рядам они зашли наконец в один из микробутичков, выбрав почему-то именно его. Хозяин, пожилой сикх, с лицом, почти до глаз заросшим бородой, в высоком, искусно намотанном оранжевом дастаре и белых одеждах, сидел в позе лотоса не то на столе, не то на высоком постаменте и был один в один домашний индийский божок, разве что не синекожий. Он не суетился, как остальные вокруг, не зазывал и не заискивал, просто сидел среди своего цветастого шелкового богатства и сосредоточенно молчал. Потом начал говорить, поняв: иностранкам надо помочь.
– Это будет ваше первое сари, джи? – не поздоровавшись, просто спросил он, качнув головой.
– Да, сама выбрать не могу, хоть уже не раз пыталась… – пожаловалась Катя, вдыхая дым ароматических сандаловых палочек, которые тонкими струйками курились в самом углу комнаты. Их запах сопровождал ее в Индии повсюду: и в домах индийцев, когда они ходили с мужем в гости, и в роскошных импориумах, и на базарах, и даже в трущобах, когда случалось проходить мимо. Он смешивался с другими ароматами, но все равно доминировал наравне с запахом карри. И здесь, в лавке, несмотря на обилие тканей, дух стоял не тяжелый и не застарелый – теплые ароматы мирры и сандалового дерева очистили воздух, принеся с собой ощущение свежести.
Старик улыбнулся, лицо его просветлело, глаза перестали быть мутными и спящими, он словно очнулся от забытья. Он оберегал свой покой, но понимал, что постоянно так длиться не может, хотя Кате сначала показалось, что с этим миром его уже ничего не связывает.
– Понимаю, выбрать сари – это целая наука, – улыбнулся старик. – Хотите, помогу?
Свободного места в лавке было совсем немного, разве что для двух покупателей, – с пола до потолка, как кирпичики, друг на друге лежали аккуратно сложенные по цвету сари. Огненно-красные плавно переходили в любимый индийцами шафран, желтые – в зелено-сине-голубой. Что-то блестело стразами, золотом и даже слепящими маленькими зеркалами, какие-то отрезы были совсем скромными и будничными. Шелк, шифон, тонкий хлопок – каждому свое место. Где-то совсем роскошные, расшитые, объемные сари, только на один запоминающийся раз –