В шесть часов вечера по национальному телевидению впервые выступил новый премьер-министр Раджив Ганди, сын Индиры. На стене прямо над ним висел портрет, с которого улыбалась его мать. Раджив, печальный и подавленный, тихим голосом произнес на двух языках свою первую речь. «Пора прекратить беспорядки и убийства, – сказал он. – Полиция, действующая до сих пор не в полную силу, с настоящего момента будет подкреплена армейскими подразделениями и станет пресекать любые попытки, нарушающие стабильность, спокойствие и мирную жизнь страны. – Потом добавил еще тише: – Если бы жива была моя мать, она бы не допустила братоубийственного кровопролития».
Беспорядки
В восьмичасовых новостях диктор что-то долго говорил на хинди, а потом стал показывать номера каких-то телефонов. Через час в английских новостях показали отснятые в Дели кадры беспорядков и поджогов. «Только за день в Дели было убито более ста человек, – бесстрастным голосом читала дикторша, по городу, однако, ходят слухи, что цифра резко занижена. – В Дели стало опасно, особенно сикхам, – попыталась сказать она также бесстрастно, но у нее не очень это получилось, вроде как она показала, что слегка этому рада, потом взяла себя в руки и стала говорить почти металлическим, безэмоциональным голосом: – При полицейских участках организуются лагеря беженцев, но сикхи, в основном богатые, предпочитают уехать из столицы. Говорят, что из Дели в Чандигарх, столицу Пенджаба, пришел поезд, в котором не осталось ни одного живого человека… Но это опять же слухи», – дикторша мрачно посмотрела в камеру и далее перечислила наиболее опасные районы Дели и назвала номера телефонов полиции, по которым надо срочно звонить в случае поджога, нападения или хулиганства. Катя быстро сбегала за ручкой и записала телефон местной полиции, поскольку их район стоял на третьем по беспорядкам месте. А в конце новостей несколько раз сообщили, что в городе вводится комендантский час. Все, кого задержат на улице в это время без пропуска, будут доставлены в полицейские участки для выяснения личности и причин нарушения приказа.
Их поначалу тихий и мирный район оказался действительно беспокойным. Уютная улочка, которая так пленяла своей безмятежностью, превратилась в разворошенное осиное гнездо. Домов через пять-шесть от их жилища сикхи устроили штаб-квартиру, куда набилось несметное количество людей, все с семьями, чтобы при нападении обороняться вместе кто чем может. Около этой маленькой крепости и днем и ночью ходили вооруженные палками и железными прутьями люди, которые в случае опасности поднимали на ноги весь дом, а с ним, естественно, будоражилась и улица. Еще чуть подальше устроили комитет сопротивления, в который входили люди всех религий, том числе обязательно сикхи. Они и созданы были из-за сикхов. В этом комитете участвовали и мужчины, и женщины, и дети. Женщины и дети дежурили на балконах и предупреждали мужчин о приближении неизвестного автобуса, машины или группы людей. Мужчины быстро оценивали ситуацию и решали, хватит ли у них сил, чтобы защитить людей, или надо звонить в полицию. И чем больше росли беспорядки – многочисленнее и организованнее становились эти комитеты сопротивления. Сторож теперь в свою конурку не уходил, а устроил себе лежбище прямо у ворот, чтобы не допустить проникновения на вверенную ему территорию недружественных элементов. Вся улица превратилась в линию обороны. Дементий даже подумывал, не перебраться ли им на пару дней в посольство, пока не улягутся беспорядки и не утихнут бои на их улице.
«Настал день похорон, – Катя быстро перепечатывала статью мужа, – в восемь утра доступ к телу Индиры Ганди закрыли. Люди шли круглосуточно, пешком из отдаленных штатов, и опоздавшие, усталые и измученные долгой дорогой, толпились на площади. К половине десятого к Тин Мурти подъехал торжественный эскорт, а к десяти тело бывшего премьер-министра было возложено на лафет. За орудием, украшенным цветами, тянулась длинная колонна белых правительственных “Амбассадоров”. О маршруте, по которому повезут Индиру, было известно заранее, об этом сообщили по радио и телевидению, а план этого последнего пути напечатали все газеты.
Вот колонна прошла мимо президентского дворца и вступила на Радж Патх. Несмотря на то что это самый широкий проспект во всей Азии, нигде не было свободного пространства, повсюду стояли люди.
Путь до места кремации был долгим – четыре часа, но именно там, на пути к Красному Форту, хоронили всех великих индийцев – Махатму Ганди, Джавахарлала Неру. Здесь похоронят и Индиру».
Письмо от Владика в Индию, 6 октября 1984 года:
«Здравствуйте, детки дорогие!
Как у вас дела? Давно не получал от вас весточки. У нас все более или менее. Многие в Москве сейчас хворают. Тут два вида гриппа – один высокотемпературный, другой ползучий, толком не понимаешь, болен или нет, а самочувствие преотвратное. Вот у меня второй.
Теперь о наших делах. Приезд шефа, как мне говорили, будет в Дели с 27-го числа. Я абсолютно уверен, что при общении с ним вы сами все поймете – у вас есть и светскость, и здравый смысл. Однако надо будет подключить интуицию и двойную осторожность, а также вести дела по плану и четко знать, что вы собираетесь сказать или просить. И какое впечатление хотите оставить. Речь идет об очень тонком человеке, который все сечет с пол-оборота. Но и тут же вспыльчивость, известная капризность, мысли о том, что не хотят ли меня объехать на кривой. Хорошо помнит детали. Примечание. Помнит твоего деда Осипа по радиокомитету в конце 40-х – начале 50-х годов, а со мной работал в 1967-м году в пресс-центре на Международной коммунистической конференции в Москве. Я бы советовал подготовить толковый короткий отчет о работе, может быть, пожаловаться на то, что не хватает времени на инослужбу, за это тоже когда-нибудь будет спрос. Еще очень важно застолбиться на «Международную панораму» в большую передачу об Индии, скажем, про нового премьера или еще что. Застолбиться еще на одну-две престижные передачи, толково предложить их, а также не забыть про интересные поездки, в конце концов! Пробросить пару хозяйственных просьб, скажем, про новый телевизор, технику, что там у вас… Ненавязчиво и мотивированно. Уверен, что вы это знаете, написал на всякий случай.
На Горького все здоровы. Мы там были, сидели, пили чай и обсуждали ваши дела, даже как-то дополнительно подружились. Довольно часто видимся, все хорошо.
Передачи мне нравятся, хотя, может быть, надо постепенно снимать на международную региональную тематику, но с этим нельзя спешить. Это уже будет признак класса, и хороший повод для этого – Индия – лидер движения неприсоединения. Тогда можно будет освещать ее международные контакты, ну, не спеша, конечно, обдумав семь раз.
Это было о главном, теперь о второстепенном. Собака, сволочь, укусила меня за нос… Уже, конечно, начинает заживать, но это был позор. На работе все почему-то считают, что меня отлупила жена. Как жена может отлупить так, что на носу четко виден укус клыков? Ну да ладно, если им так приятней считать, то пусть. Я думаю, что это просто смешно.
Ребятки, пишите! Всегда рад вашим весточкам! Не забудьте прислать посылочку с лекарством.
Пока все хорошо.
Крепко вас целую, привет от Оли!»
Костер
Катя никогда раньше не присутствовала на такой грандиозной, жуткой, по-восточному пышной и слишком уж необычной церемонии. Она смотрела внимательно, стараясь все разглядеть и запомнить. Посреди огромного поля установили каменную платформу с возвышением, где должна была пройти эта страшная церемония. Индийцы, с точки зрения европейцев, довольно необычно относятся к смерти. Смерть для них так же торжественна и возвышенна, как и рождение. Ведь нередко, умирая, человек освобождается от многих мук и забот. И кто знает, кем или чем станет он при следующем рождении, так что зачем горевать заранее?
Гостевые места были расположены вокруг платформы, достаточно близко, чтобы внимательно следить за происходящим. Случайно ли, специально или по этикету, для гостей было выбрано самое жаркое место на планете – мало того что как можно ближе к пылающему костру, так еще и в самое жаркое время дня, когда раскаленное солнце в зените. Вот и сидели, проверяясь на прочность, премьер-министры, короли, королевы, президенты, принцессы и принцы крови, председатели и заместители. Приезжие черным пятном выделялись на огромном белом траурном поле, и Катя с удивлением для себя отметила неожиданно странный контраст для такого печального места. Эти два противоположных цвета вроде как схлестнулись между собой, утратив свое изначально-привычное значение: белый – радостный и счастливый для европейцев, а для индийцев – печальный цвет прощания и черный – мрачный цвет мглы, исстари единственно траурный, а для них обыкновенный, ничем не примечательный, черный и черный.
Трибуна журналистов была совсем рядом с местом кремации, ведь им надо было в точности донести всему миру, как проходили проводы Матери Индии Индиры Ганди. В ожидании эскорта все яростно и нетерпеливо обмахивались веерами, любое движение воздуха было на вес золота, но великая покойница заставляла себя ждать, чего никогда не делала при жизни. А гости все сидели и сидели, изнемогая от жары, как зрители в театре перед сценой в ожидании совсем не театрального представления. Мало кто представлял, что их ожидает на самом деле. Но вот наконец процессия въехала на поле, и носилки с телом Индиры перенесли на высокую площадку, на которой уже были сложены поленья для костра. Церемония была отточена, словно отрепетирована заранее. Без лишних раздумий, молча и со знанием дела служители приступили к церемонии. Ее начал, видимо, самый старый и опытный гуру, значимый, достигший каких-то там высот в своем духовном развитии, а следовательно, достойный возложенной на него миссии. Он был высохшим до костей, с запавшими глазами, длинными до пояса волосами и в одной только набедренной повязке. Чувствовалось, что он уже скорее с Индирой, а не с живыми, окружавшими его людьми. Он забормотал, читая мантры и поспешно кланяясь на все стороны света. Кроме него, на платформе стояло много людей, и каждый был чем-то занят. Не знать, что происходит, так вообще могло показаться, что готовится грандиозный пир, а не похороны. Кто-то проверял содержимое глиняных мисочек, другой переливал масло из сосуда в сосуд, третий, перетирая пальцами стружку, смотрел, достаточно ли она сухая. И вот наконец старейшина закончил свою затянувшуюся молитву и дал знак. Тотчас тело Индиры стали обкладывать большими розовыми сандаловыми поленьями – сандаловое дерево горит чище любого другого, – а на колени положили бревно побольше, чтобы ноги не могли согнуться в процессе сгорания… В руки сыну – а костер должен был зажечь ближайший родственник – старик вложил сандаловую щепку и горшочек масла. Катя смотрела на все это с ужасом, трепетом и каким-то холодным вниманием. Близко к сердцу это никак нельзя было принимать, иначе она бы не выдержала. Вот Раджив встал в ногах у матери и начал поливать бревна маслом, заливая при этом и ее оранжевое сари. Ему передали факел, и он уверенно ткнул его в промасленную ветошь под бревнами. Торжественный костер был зажжен.