— Здравствуйте. — Она чуть удивилась, когда Тобер ответил ей на вполне сносном английском.
Нелл обняла старика, потом они разделись и пошли через холл к широкой двойной двери. Нелл повисла у старика на руке, Ахилл степенно вышагивал рядом.
Прямо как дома, подумала Оливия. И будто сказала эти слова вслух, потому что мистер ван дер Эйслер отозвался:
— Нелл бывает у нас каждый раз, когда приезжает в Голландию, а что касается Ахилла, то он считает, что здесь его второй дом. Так оно и есть.
Тобер распахнул двери, и взгляду Оливии открылась просторная, величественная комната с высокими узкими окнами, почти скрытыми за шторами из плотного рыжевато-коричневого шелка. Стены были затянуты таким же шелком, причем панели разделялись белыми колоннами. Шелковистые ковры покрывали паркетный пол, возле стен стояли массивные горки с изогнутым верхом, а над гигантским камином поднималась вытяжка. Музей, подумала Оливия, но тут ее взгляд отметил удобные кресла, столы с красивыми настольными лампами, стопку книг на тумбочке у дивана, моток ниток на низком табурете и полосатую кошку, клубочком свернувшуюся в кресле. Может, и музей, но обжитой, теплый и приветливый.
Нелл кинулась к даме, сидевшей у камина, большая рука мягко подтолкнула Оливию в плечо, и она волей-неволей последовала за девочкой. Дама встала, нагнулась поцеловать Нелл и сделала несколько шагов к ним навстречу.
— Хасо, какое счастье видеть тебя, мой милый. — Она подставила щеку для поцелуя. — А вы Оливия. Добро пожаловать, дорогая, я всегда рада гостям.
Она с улыбкой протянула Оливии руку. Они были одного роста. Старая дама была все еще красива — ярко-голубые глаза, густые седые волосы, зачесанные ото лба, внушительная фигура.
— Как доехали? У нас в это время всегда самая неприятная погода. Перед тем как подняться наверх, вам надо выпить кофе, а тебе, Нелл, дадут теплого молока с твоими любимыми маленькими печеньицами.
Принесли кофе, и Оливия, сидя рядом с хозяйкой у пылающего камина, чувствовала, что по крайней мере в этот момент она счастлива. Мистер ван дер Эйслер сидел в большом кресле с подголовником, рядом на стульчике примостилась Нелл, а у ее ног дремал Ахилл. Оливия улыбнулась мистеру ван дер Эйслеру, он в ответ тоже улыбнулся доброй, но отстраненной улыбкой.
Вскоре жена Тобера уже провожала Оливию наверх. В этой маленькой плотной женщине в черном было легко признать старую служанку семьи. Удивительно, думала Оливия, поднимаясь вслед за ней по широкой лестнице, но в нашем современном мире семья мистера ван дер Эйслера не испытывает недостатка в прислуге. И в лондонском доме, и здесь у него есть все, что надо. Может быть, этот дом принадлежит его матери? Может быть… Она, наверное, узнает об этом, пока будет здесь жить.
Ей с Нелл предназначались смежные комнаты и ванная на двоих. Обе комнаты, в нежных пастельных тонах, были обставлены очаровательной розовой мебелью. Проведя рукой по черненой поверхности тумбочки, служившей туалетным столиком, Оливия убедилась, что дом содержится в идеальном порядке. Она с нетерпением ждала утра, чтобы рассмотреть здание снаружи. Нелл дернула ее за рукав, возвращая к реальности. Они привели себя в порядок и опять спустились вниз. Оливия заметила, что здесь Нелл стала совсем другой — смеется, прыгает. Полная противоположность тому несчастному, задерганному ребенку, которого она видела в Амстердаме. Наверное, когда мистер ван дер Эйслер и Рита поженятся, он это исправит.
Когда они вошли, он прервал разговор с матерью и просто сказал:
— Мы будем рано обедать, потому что мне нужно уезжать. Оливия, проходите, садитесь, вот напитки, выпейте. Нелл, Анке сделала твой любимый лимонад, и я думаю, что на этот раз тебе можно не ложиться спать, а пообедать вместе с нами.
Он был вознагражден объятием и поцелуями Нелл.
— Ты самый лучший на свете дядя, — воскликнула девочка. — Хорошо бы я всегда жила с тобой, а в Англии — с бабушкой.
Его мать ласково сказала:
— Ты же будешь скучать по маме, liefje.
— Не буду, ее все равно никогда не бывает дома, только эта ужасная юфрау Схалк. У нее бородавка…
— Но ведь мама может найти кого-нибудь без бородавки.
Нелл помотала головой.
— Я скажу маме, — пообещал мистер ван дер Эйслер, — может, ей удастся кого-нибудь найти, с кем тебе будет хорошо в ее отсутствие.
— Это Оливия! — радостно закричала Нелл. — Ты согласна? Ох, ну скажи «да»!
Мистер ван дер Эйслер ровным голосом проговорил:
— Нелл, Оливии надо возвращаться домой, к маме и бабушке.
Оливия видела, как скривилось маленькое личико, еще немного — и девочка расплачется, поэтому громко сказала:
— Послушай, ты же можешь ко мне приезжать, у тебя так много каникул.
Мистер ван дер Эйслер с энтузиазмом заметил:
— Блестящая идея. Мы еще об этом поговорим. Но вот, я вижу, Тобер пришел сказать, что обед на столе. Я уверен, вы проголодались.
Обед проходил в великолепной комнате. Высокие окна смотрели в сад — так предположила Оливия. Мебель была старинная, массивная, на стенах висели потемневшие портреты владельцев, взиравших на суп из сельдерея, жареную утку и искусно разукрашенный торт из мороженого, заказанный в честь Нелл.
Беседа текла легко, но за столом задерживаться не стали: Нелл клевала носом, и Оливия предложила отвести ее спать.
— Конечно, — согласился мистер ван дер Эйслер. — А как только освободитесь, приходите в гостиную.
Итак, Оливия отвела Нелл наверх. Пока девочка раздевалась, Оливия наполнила ванну, быстро помыла Нелл и уложила в постель уже сонную. Даже освободившись, Оливия не торопилась вниз: сыну и матери есть о чем поговорить. Она не знала, сколько он еще пробудет здесь, он ничего не сказал Нелл, когда девочка поцеловала его перед уходом. Оливия побродила по комнате, подкрасила губы, снова стерла помаду и наконец медленно спустилась на первый этаж. В холле мистер ван дер Эйслер надевал пальто.
— А вот и вы, — весело сказал он, — как раз чтобы попрощаться.
Сердце ее упало. Призвав на помощь всю свою стойкость, она весело ответила:
— Счастливого пути. Снег кончился?
— Нет, похоже, затянется на несколько дней, но здесь вам будет уютно. Как только нам с Ритой удастся поговорить, я сообщу вам, что мы решили. — Он подошел к ней и взял за руку. — Я вам очень благодарен, Оливия, но не буду задерживать дольше, чем это абсолютно необходимо. Печальная история. Сейчас важнее всего счастье Нелл. В то же время надо признать, что ее мать имеет право на личную жизнь. Думаю, мне удастся справиться с этой проблемой.
Конечно, удастся, жалобно подумала Оливия. Надо просто жениться на этой женщине, и все будут счастливы. Кроме нее, Оливии.
Она сказала холодным, размеренным голосом:
— Я буду очень заботиться о Нелл, мистер ван дер Эйслер. — И отступила от него, с облегчением увидев, что из гостиной выходит его мать.
— Ты позвонишь? Я надеюсь на удовлетворительный конец… приемлемый конец. Понимаю, Роб был твоим другом…
Оливия проскользнула в гостиную; там была только кошка — Ахилл уезжал вместе с хозяином. Тобер принес кофе, улыбнулся, кивнул, она тоже улыбнулась и кивнула в ответ. Настороженное ухо уловило стук тяжелой входной двери. Если ей суждено еще раз увидеть мистера ван дер Эйслера, то это будет короткий разговор о том, как ей с Нелл вернуться в Англию. Она может забыть его прямо сейчас…
Дверь открылась, он широкими шагами пересек комнату, обхватил ее, крепко и быстро поцеловал и без единого слова вышел. Она услыхала, как с глухим стуком захлопнулась дверь, и мгновение спустя вошла его Мать.
Вот и конец попытке забыть его, неясно пронеслось в голове Оливии. Надо начинать все сначала.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Госпожа ван дер Эйслер села и взглянула на Оливию.
— О, Тобер принес свежий кофе, отлично, выпьем по чашечке и поговорим о Нелл. Я люблю, когда она приезжает, но очень благодарна тому, кто при этом ею занимается. Мы с ней хорошо ладим, она чудный ребенок, не правда ли? Но ей со мной скучно. К счастью, на несколько дней приедет младший брат Хасо, он учится в Лейдене последний год. У меня еще две дочери, разве вам Хасо не говорил? Обе замужем, одна живет в Канаде, другая — в Лимбурге. Дирку двадцать четыре года, он намерен добиться успеха не меньшего, чем добился Хасо. Составит вам компанию. У вас есть братья и сестры?
Вскоре Оливия заметила, что ее подвергают, мягко говоря, допросу. Но все вопросы, касающиеся ее жизни, задавались так ласково, а ответы выслушивались с такой симпатией, что Оливия поняла — она ничего не имеет против. Однако о том, что лишилась работы и что жить у бабушки тяжело, она только вскользь упомянула и была рада, когда хозяйка заговорила о доме:
— Он очень старый. Раньше тут стоял другой дом. Один из предков моего мужа был коммерсантом в Вест-Индской компании. Разбогател, сломал старый дом и построил этот. Это было двести лет назад, но садовая планировка осталась прежней. Дом принадлежит Хасо, конечно, но он все время в разъездах или в Амстердаме. Когда Хасо женится, я перееду в Леуварден, там у нас есть дом поменьше.
Три дома, с грустью подумала Оливия и оживленно сказала:
— Содержать три дома — это, должно быть, непросто.
— Да. Правда, в Лондоне у него есть Бекки, очень трудолюбивая женщина, а в Амстердаме — Бронгер и Офке, они служили еще у его отца. В этом доме всю жизнь прожили Тобер и Анке, ну и я слежу тут за делами, когда сына нет.
— Большая удача, что он окружен такими верными людьми.
— Да, они готовы умереть за него, — сказала госпожа ван дер Эйслер тоном полной уверенности. — Так же они относились к его отцу.
Позже, в постели, Оливия припомнила эти слова. Понимает ли Рита, за какого великолепного мужчину собирается замуж? Будет ли она хорошо к нему относиться? Оливия в отчаянии ударила подушку и резко перевернула ее. Нет, конечно, не будет.
Наутро все еще шел снег. Госпожа ван дер Эйслер дала Оливии свое зимнее пальто с капюшоном, сапоги-веллингтонки, и они с Нелл вышли в сад лепить снеговика. Теперь Оливия могла рассмотреть дом снаружи. У него был солидный фасад, увенчанный широким фронтоном, от тяжелой парадной двери в обе стороны расходились высокие строгие окна, на втором этаже они были поменьше. У задней стороны здания имелось два узких крыла, которые создавали ощущение замкнутости двора. В конце одного крыла была большая теплица. Несколько отдельных строений стояли в стороне, и куда-то