Я грезила в полудреме, когда в палату вошел доктор Капур и раздвинул шторки на кровати.
– Как себя чувствуете, Дженна? – спросил он, повысив голос, будто тонкий материал обладал способностью задерживать звук.
– Отлично, – типично по-британски ответила я, словно он только что не оттяпал у меня кусочек сердца для исследования.
– Ничего не хотите мне сказать? – Перед тем как задать вопрос, доктор Капур сверился с листом на планшете.
Я покачала головой, он сделал пометку, щелкнул кнопкой, убирая стержень ручки, а ручку положил в карман.
– Я снижу вам дозу лекарств, но прошу прийти на осмотр через пару недель.
– Через пару недель? – Я инстинктивно прижала ладонь к груди, испугавшись самого худшего. – Что-нибудь не так?
– Физически все выглядит хорошо. Даже более чем хорошо. – Он ободряюще улыбнулся. – Однако побочные эффекты несколько… велики. Я хочу убедиться, что сокращение доз все приведет в норму.
– Побочные эффекты? – переспросила я. Их у меня столько, что захотелось узнать, говорит ли он о каком-нибудь конкретном.
– Ваша паранойя.
– Откуда вам известно? – Я не помнила, чтобы я признавалась ему в чем-то подобном.
– Ванесса сказала…
– Ванесса? – Теперь я повысила голос, заговорив громче, чем следовало: – Она мой врач и не имеет права распространяться ни о чем подобном…
– Ванесса работает в тесной связке с нами. Это мы направили вас к ней. И если у нее возникает беспокойство по поводу кого-то из наших пациентов, у нее есть полное право…
– А как насчет моих прав? То, что произошло, можно назвать злоупотреблением доверием. Я была с ней откровенна.
– Можете и впредь ей доверять. Уверяю вас, она не станет обсуждать…
Но его голос заглушил другой, прошептавший у меня в голове: Не доверяй никому.
Я испытала почти разочарование оттого, что меня отпустили домой. Получив от медсестры инструкции по режиму, методику наблюдения за побочными эффектами и список телефонов, куда следует звонить в чрезвычайных обстоятельствах, я чуть не попросила у нее разрешения остаться. Меня не радовала перспектива возвращения домой или встречи с родителями, особенно с отцом. Медсестра поинтересовалась, кто меня заберет. Я ответила, что родители, которые где-то здесь, скорее всего в кафетерии. Она предложила их позвать, но я ответила, что справлюсь сама.
Я еще потянула время, неторопливо одеваясь. Но, понимая, что исход неизбежен, взяла телефон. Мне пришла эсэмэска с неизвестного номера, и, когда я открыла текст, у меня все похолодело внутри:
«Надеюсь, ты вчера получила на холодильнике предупреждение. Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию».
Глава 48
– Глотай!
– Нет!
Ты просунул большой палец мне в рот и сильно надавил на нижнюю челюсть. Я попыталась, запрокинув голову, освободиться, но ты схватил меня за подбородок и не отпускал. Мои глаза наполнились слезами. Я попыталась оттолкнуть тебя обеими руками, но не хватило сил.
– Ну, давай! – приказал ты. – Сама же знаешь, потом полегчает.
Измученная, я прекратила борьбу. Ты ослабил хватку, и я рухнула на стул.
– Всего одну.
Ты навис надо мной, я попыталась покачать головой, но перед глазами все закружилось. Подступила тошнота. Нахлынул страх.
– За меня. – Твой тон стал мягче.
Я больше не могла сопротивляться и открыла рот. Ты положил мне на язык капсулу. Она была горькой на вкус.
Ты поднес мне к губам стакан с теплой водой, и я сделала глоток.
– Хорошая девочка. – Откинув волосы с моего лица, ты успокаивающе погладил меня по лбу.
Я закрыла глаза, ожидая, когда по телу разольется онемение и возникнет ощущение, что я плыву.
Когда ты снова заговорил, твой голос звучал приглушенно, словно издалека. Кажется, ты сказал: «Я хочу лишь одного – чтобы тебе было лучше», – но я больше ни в чем не была уверена.
Сознание то покидало меня, то возвращалось. Руки и ноги отяжелели, я теряла координацию. Возникло ощущение движения. Ты нес меня, я пыталась освободиться, но тело будто налили свинцом.
– Т-с-с… – сказал ты и обнял меня так, что моя голова устроилась у тебя на плече.
– Пожалуйста… – попыталась выговорить я, но язык не шевелился, и я снова погрузилась в черноту. Какое облегчение больше ничего не чувствовать! Ни о чем не думать.
– Я не могу тебя отпустить, Калли, – шепнул ты.
Глава 49
Проснувшись на диване в неудобной позе, я почувствовала, что онемевшее тело все еще дрожит. С тех пор как я сдала пробу на биопсию, прошло два дня, но я еще ни разу не ложилась в постель. Как только засыпала, возвращалась памятью к Калли и страшилась того, что могла увидеть, закрыв глаза. Боялась провалиться в черноту своих снов. Боялась того, что не всегда могла вспомнить наяву, но от чего меня бросало в пот и хотелось кричать. Детали размывались, как и прежде, ускользая от сознания, но оставался плотный покров страха.
«Очень бы не хотелось, чтобы ТЫ попала в аварию», гласило пришедшее мне на телефон сообщение, и я понимала, что, если покажу его в полиции, от меня опять отмахнутся. Не было никакой возможности узнать, кто его прислал, и оно было так сформулировано, что не всякий принял бы его за угрозу. Но я понимала: мне угрожают. И, несмотря на бесконечные проверки, заперта ли входная дверь, наброшена ли на нее цепочка, несмотря на придвинутую к двери мебель, при малейшем звуке мое сердце уходило в пятки, и я не сомневалась, что рядом кто-то есть.
Я старалась не заснуть, выпивая одну чашку кофе за другой, расхаживала по квартире и не вылезала из «Гугла». С тех пор как на аэродроме Бертон был обнаружен труп, прошло десять дней. Почему полиция так и не установила личность жертвы?
Кто побывал у меня дома? В местных новостях ничего не говорилось о других подобных случаях. Я задавала себе вопрос, не связано ли проникновение в мою квартиру со взломом у Аманды и Тома. Я вернулась ко дню похорон Калли и изучила архивы того времени. Мне потребовались часы чтения, прежде чем я обнаружила то, что искала. Всего один короткий абзац, сообщающий о взломе и аресте преступников.
Полиция задержала двоих мужчин в связи с квартирной кражей на Честер-роуд. Все похищенное возвращено хозяевам, кроме взятой из сейфа наличности и изображенного на фотографии необычного ожерелья. Полиция просит, если кому-нибудь что-то известно об этой вещи, сообщить по указанному ниже телефону. Считается, что преступная парочка совершила целую серию взломов в то время, когда хозяева домов уходили на похороны.
Здесь же помещалась фотография ожерелья Аманды с рубинами и бриллиантами в виде звезды. Ни одного из преступников не звали Нейл или Оуэн, и, как я понимала, кража в доме Тома не была связана с Калли. А как в моем случае? У меня из головы не выходило послание на холодильнике: «НЕ КОПАЙ». Господи, как же я боюсь!
Когда забрезжил рассвет, я рухнула на диван и бездумно смотрела в мерцающий в углу экран телевизора, приглушив звук, чтобы услышать, если кто-нибудь снова попытается ко мне проникнуть. Я прислушивалась. Я все время прислушивалась.
Сто восемьдесят четыре дня назад в мое тело пересадили сердце Калли. Теперь мне иногда кажется, что я ненавижу девушку, которая подарила мне жизнь. Не понимаю, чего она хочет. Что пытается до меня донести. Я перестала отличать реальное от нереального, и мне не с кем обсудить мои проблемы. Я никому не могу доверять.
За окном солнце позолотило небо, но даже с приближением дня я продолжала ощущать на себе чужой взгляд. Чувствовала, что за мной следят. Выжидают. Я снова бродила по квартире: заглядывала в шкаф, за двери, под кровать, но нигде никого не было. Везде было пусто.
Глотая лекарство, я почувствовала отек в горле. Из носа текло, лоб горел. «Я умираю», – мелькнула непрошеная мысль, но я тут же ее прогнала. С чего это вдруг? А что, если все-таки умираю? Что, если тело стало отторгать сердце Калли и я не сумею узнать для Тома и Аманды, что произошло в тот роковой вечер? Я уронила на руки тяжелую голову. Несмотря на полученные предупреждения, нужно продолжать попытки, но я не представляла, в каком направлении двигаться.
В который раз я принялась изучать схему на холодильнике. Но тут на небе показалось солнце и зайчиком сверкнуло на серебристой ручке холодильника. Ослепительный блеск пробудил память – на этот раз мою, – и я вспомнила свое первое появление в доме Натана. Как вытаскивала из сарайчика подушки, как перевернула цветочный горшок, как сверкнуло что-то серебристое, как я бросилась наутек от паука. Ключ от дома.
Я вошла в прихожую Натана и, заперев за собой дверь, опустила ключ в карман. Перед тем как уйти, я верну его в сарайчик. В доме было тихо. Спокойно. Но тишина казалась гнетущей, а не ободряющей, хотя я знала: здесь никого нет, Натан на работе. Чуть приоткрыв дверь в гостиную, я проскользнула внутрь и на цыпочках подошла к окну. Бросила сумку, слегка раздернула шторы и выглянула на улицу. Я отдавала себе отчет, что могу нажить кучу неприятностей, но, несмотря на витающее надо мной ощущение тревоги, не заметила, чтобы соседи хватались за мобильники и указывали пальцами на дом. Видимо, я проникла сюда незамеченной.
Нескольких минут мне хватило, чтобы успокоиться и идти дальше. Я не знала, что надеялась найти, но вместе со страхом ощущала какое-то возбуждение – сердце билось легко и быстро. В прежние свои визиты я не поднималась наверх – все, что произошло в тот вечер с Натаном, свершилось на диване внизу. Вспомнив наши забавы, прикосновения его рук, я подавила подступившее к горлу раздражение.
На лестничную площадку выходили три белые гладкие двери. Я толкнула первую, и створка медленно распахнулась. За ней оказалась ванная, и здесь слабо пахло отбеливателем. Я обвела взглядом помещение, отметив в углу плетеную корзину для грязного белья и голубые плитки на стенах. Все как в моем сне. Если раньше во мне еще сохранялась тень сомнения, то теперь я так же определенно, как свое имя, знала, что мои видения – не что иное, как память Калли. Я открыла зеркальную дверцу шкафчика, но ни коробки с тампонами, ни электроэпилятора там не оказалось – только одинокая бритва Натана и крем после бритья.