– Мне даже интересно услышать твои предположения.
– Мои? Ладно. На мой взгляд, ты еще не пришел в себя. Тело в эйфории оттого, что смерть прошла стороной, и теперь срочно требует размножения. Так как раньше с другими было нельзя, машинально потащил меня.
Сзади шумно подавились воздухом, а потом в сторону полетела мочалка, и меня обняли за талию.
– Приподнимись, я окунусь.
Не дожидаясь, как пушинку поднял над водой, а сам поднырнул под меня.
– Когда-нибудь ты сведешь меня с ума! – сообщил, вынырнув и вернув меня на место. Потянувшись к приготовленному кувшину, ополоснулся и смыл пену с меня. – Понять не могу, как в тебе сочетаются искушенность в некоторых вопросах, невинность и упорное нежелание видеть очевидные вещи!
– Это ты о чем?
Поднявшись, я замоталась в спасительную ткань:
– Разве я не правду сказала?
Похоже, с купанием было покончено. Он встал и вышел из ванны. Обернув простыню вокруг бедер, взял другую и развернул, дожидаясь меня.
Он взял меня на руки и отнес на постель. Положил и, нависнув надо мной на вытянутых руках, удостоил ответом:
– Правда в том, что я желаю не кого-нибудь, а свою жену. Хочу, чтобы ты оставалась моей женой. О размножении подумаем через год, не раньше, я не готов пока делиться тобой даже с собственным ребенком.
– Желаешь? Тебя не смущает мой шрам?
– Алиса… – Он наклонился ко мне, практически касаясь губами лица. – Это самое прекрасное, что я видел в жизни! Твой шрам – реальное и единственное доказательство того, что я тебе небезразличен. И лишь поэтому я беру на себя смелость подтвердить наш брак, что бы ты мне сейчас ни говорила. Между свободой и мной ты выбрала меня. А я тебе говорил, что подожду, пока ты меня выберешь. Все! Хватит, добегалась!
Ответа он явно не ждал. Губами повел по шраму, исследуя его языком, целуя. Бережно, нежно. А я. Из меня словно весь воздух выпустили. И пришло понимание, что я, кажется, действительно добегалась.
Он меня все же приручил. Его близость и ласки не вызывали отторжения, не казались чужими, неправильными. Я на подсознательном уровне привыкла к его прикосновениям, подпустила к себе непозволительно близко, и слова о том, что сейчас все будет, страха перед физической близостью не вызвали.
Были другие аспекты, но все отошло на второй план. Под его напором мысли разбегались. А от понимания, что, еще даже не овладев мной, своей речью перед войском он уже сделал наш развод невозможным, сил на сопротивление не осталось. Я сдалась. А он осыпал поцелуями мое лицо, не мог оторваться от шрама, раз за разом возвращаясь к нему и водя губами по изувеченному лицу.
– Не понимаю, как тебе не противно?! – вырвалось у меня.
Мне понадобилось несколько лет, чтобы принять себя такой, какой я стала. Не отдергивать пальцы, когда касалась бугристой кожи, смотреть в зеркало без отвращения к себе. А Тим, вокруг которого самые красивые женщины, не может оторваться от моего шрама, словно тот и правда ему безумно дорог.
– Противно? – искренне удивился он, приподнимаясь, а в глазах заискрился смех. – Алиса, в некоторых аспектах мужчина просто не может врать. Я безумно тебя желаю, можешь сама убедиться. Ну же, проверь! – подстрекал он с хитрым видом.
Думает, не решусь? Не отрывая от мужа взгляда, рукой заскользила вниз по его чуть влажному после купания телу. Пальцем провела по краю простыни на бедрах, легонько царапая ногтем кожу и с удовлетворением наблюдая, как из глаз Тима уходит веселье, сменяясь неверием и жадным ожиданием. Как с губ срывается судорожный вздох, когда я веду рукой ниже. Провожу ладонью, оценивая длину, и крепко обхватываю. По ощущениям – бархат со стальной сердцевиной. И я двигаю пальцами, изучая на ощупь, знакомясь…
Наградой послужил еще один мужской стон, который меня безумно завел. Сюрприз, дорогой! Обещаю, такой девственницы у тебя еще не было.
«Интересно, что подумает охрана, когда из шатра начнут доноситься громкие мужские стоны?» – мелькнула ироничная мысль, но тут же исчезла без следа.
Невероятно приятно было видеть его реакцию на мои действия! Я получила двойное удовольствие, ускоряя темп и подводя мужа к краю, наблюдая за ним.
– А-а-а! – громко застонал он, запрокидывая голову, но тут же резко перехватил мою ладонь, останавливая. – Не спеши! Я так долго ждал этого, что хочу насладиться каждым мгновением. С чувством, с толком, с расстановкой.
Кажется, ему доставляло удовольствие напоминать те мои слова.
– С женой, которая выбрала меня. И теперь мой черед, драгоценная моя, – сообщил он, прокладывая дорожку поцелуев в ложбинке груди, спускаясь к животу и ниже.
– Ах-х-х, – судорожно выдохнула я, ощутив прикосновение горячих губ там, где…
И стало все равно, что подумают окружающие и есть ли вообще люди вокруг шатра. Мир сузился до укромного уголка, где были только мы вдвоем, до прикосновений, возносящих в небеса, за которыми последовало слияние и удовольствие, разделенное на двоих.
Кажется, я ненадолго вырубилась, обессиленно ускользнув в сон. Когда очнулась в тесных объятиях, некоторое время разглядывала свою руку, на коже которой проступила золотистая вязь брачной татуировки. Покрутила рукой, рассматривая. Тим сдвинул свою ладонь, переплетая наши пальцы, и узор заискрился мягким сиянием, напомнив волосы Нуара. Словно их частичка создала узор, отметившись на нашей коже.
«Жена. Я теперь его настоящая жена.» – пришло осознание.
– И все же я не хочу быть королевой! – были мои первые слова.
Тимуджин засмеялся, и я запрокинула голову, чтобы понять, что его так веселит.
– Рад, что протест вызывает лишь статус, а не наш свершившийся брак. Когда вернемся, я передам дела матери и советникам, и на месяц-два мы станем просто мужем и женой. Уедем к морю.
– А потом?
– Потом? Хочешь, просто останешься женой. Могу снять с тебя все обязанности и запретить участвовать в дворцовой жизни, – предложил он.
Звучало прекрасно, и я мечтательно улыбнулась. Ненадолго. Улыбка сбежала после его следующих слов:
– Только, Алиса, я уверен, что уже через месяц ты заскучаешь от безделья и начнешь совать свой прекрасный носик в государственные дела, интересуясь общественной и политической жизнью.
– Почему это звучит с таким предвкушением?
– Думаю, некоторые реформы нам действительно не повредят, и уже сейчас представляю, как взвоют советники от твоих идей. Но что-то менять и влиять на жизнь страны может лишь королева, имеющая поддержку народа и придворных. А для этого нужно участвовать в общественной жизни. Меня устроят любые варианты, будь ты просто моей женой или еще и моей королевой. Основное слово здесь – моя.
В такой интерпретации слова «жена» и «королева» уже не звучали так страшно. Я решила обдумать это потом, тем более что кое-кто решил, что я уже достаточно отдохнула и готова к взиманию супружеских долгов.
Сложно связно мыслить, когда целуешься.
Эпилог
Вскоре мятеж был подавлен окончательно, несмотря на то, что захваченные вожди оказались никакими не вождями, а всего лишь переодетыми в их одежды горцами, вызвавшимися пойти на смерть. Пленников допросили и отпустили на все четыре стороны, с напутствием рассказать все, что произошло, и передать своим, что Нуар ясно показал свое покровительство королевской семье. Идя против нашей власти, они обрекают себя на божественный гнев, который ляжет на их плечи и приведет к вымиранию всего племени.
Эта версия событий получила широкое распространение благодаря тайным агентам, под видом менестрелей рассказывающих приукрашенные события в каждой богом забытой таверне, на каждом углу каждого города. И со временем эти события обрастали невероятными подробностями.
Когда по пути в столицу случайно услышала пересказ, оказалось, что я спасла целое войско, обратившись к Нуару. От этого мой рейтинг среди простых людей взмыл до небес, а на шрам смотрели с благоговением, гордясь моим поступком и восславляя, чем смущали невероятно.
А те вожди сами сдались. И, как выяснилось, их подстрекал Лимасс. Там почему-то были уверены, что после смерти короля у меня не останется иного выбора, как выйти за принца Дамиана, чтобы удержать власть. А Дамиан за преданность пожалует горцам одну шахту, процент с добычи которой они поделят с Лимассом.
Жирный куш. При помощи шпионов и устроили ловушку, куда заманили короля. Горцы сдали всех, кто им помогал, но поимка этих людей – это уже дело службы безопасности.
Нас же по возвращении ждали пышные празднования победы. Меня встречали как героиню, но и без этого я привыкла жить со шрамом и высоко держала голову, не стыдясь его.
Когда ажиотаж вокруг меня немного угас, придворный целитель осмотрел мое лицо и сказал, что есть хороший шанс если не убрать шрам полностью, то хотя бы сгладить. Дела и куча текущих вопросов, скопившихся за время нашего отсутствия, не позволяли уехать сразу на обещанное королем море, и я решилась на операцию.
Положа руку на сердце, я мало на что надеялась. Наркоза здесь не было, я выпила сонную настойку и уснула, крепко держа за руку Тимуджина. Проснулась одна, и первое, что увидела, – улыбающееся лицо архиуса Вайнера.
– Вот и все. Получилось даже лучше, чем я ожидал, – довольно произнес он, протягивая мне зеркало.
– Как все?! – Я выхватила зеркало и вгляделась в свое отражение.
Не верила глазам, дотрагиваясь до лица. Лишь цвет кожи на месте шрама – чуть более светлый – говорил о том, что он там был.
– Пойду позову его величество. Пришлось выгнать. Мешал мне работать и видеть не мог, как я инструментами касаюсь вашего лица.
– Алиса, ты как?! – Тимуджин ворвался вихрем, и я отвела от лица зеркало.
Он изучал меня, а потом провел пальцами по коже на месте шрама:
– Мне будет его не хватать.
– Поверить не могу, что кто-то может так убиваться по шраму! – фыркнул целитель.
– Ничего вы не понимаете! Он был символом того, что моя жена выбрала меня. Что я ей дорог!