Мальчишки это знали.
Отсмеявшись, Джордано расцепил сплетённые пальцы, положил руку на руку сверху на колени и упёрся подбородком в костяшки пальцев. Со стоном выдохнул, начиная новый отсчет.
— Гиацинт… Ты хоть немного боишься смерти?
Друг посмотрел на него с грустью и, нисколько не рисуясь, сказал то, что чувствовал:
— Нет. Умереть почти всегда легче, чем оставаться в живых. Я устал… Я даже хотел бы сдаться и больше вообще не двигаться с места. Умереть несложно. Но сейчас это, чёрт возьми, очень некстати… — (Он вздохнул с завистью). — Тебе ещё куда ни шло!
— Почему? — удивился Джордано. — Я совершенно ничего не успел сделать в жизни. Что был, что нет — одинаково. Только родителям не всё равно.
— Не скажи. Тебе самое время. Ты уже спасал людям жизнь и ещё не успел никого убить. Этого достаточно. Умирать надо, когда всё в порядке, когда нет долгов.
— Но это несправедливо.
— Смерть не может быть справедливой. Она бесчеловечна по своей сути. Её не должно существовать совсем. — Капитан опустил глаза и после недолгой паузы сказал: — Зато вас, по крайней мере, нормально примет вечность.
— А тебя, можно подумать, не примет? — насмешливо фыркнул Джордано.
Гиацинт безнадёжно покачал головой:
— Сам подумай: вы, здесь именно из-за меня. Если бы вы погибли сейчас, то это имело бы нормальный смысл: спасали друга. А я — просто так. На "Геснере" ещё ладно, но сейчас…
Не хочу. Совсем не хочу, чтобы умирала Виола. И остальные…
Считай. То, что для всех родителей это удар, можно не упоминать, и так ясно. Но Баобабу когда сообщат, он получит инфаркт, и скоро присоединится к нашей милой компании. А Наталу даже не сообщат, не успеют. Он, наверняка, столкнулся с пиратами ещё вчера, на разведке.
— Почему ты так думаешь? — похолодел Джордано, свято веря в ясновидческий дар своего друга. Гиацинт понял его мысли и усмехнулся:
— Я не думаю, я знаю. Он всегда делает мне назло, даже на расстоянии. Это от нас не зависит. Так что за него я спокоен. Но узнает Амариллис…
И она уж никогда не простит ни мне, ни себе, что не была с нами. И что всё так получилось. И дабы лично поделиться соображениями на эту тему, она тоже последует за нами. И мы все будем вместе, — (он обвёл пальцем круг, показывая их расширившееся общество). — А если на том свете вас, не дай Бог, что-нибудь не устроит, то все, особенно девчонки, будут иметь возможность целую вечность напоминать мне, кому мы все этим обязаны.
Ужасная перспектива! Возможная встреча с Тацеттой волнует меня значительно меньше, то есть, совершенно не волнует.
Джордано невольно улыбнулся:
— Не шути так, пожалуйста. Это, правда, жутко звучит.
— Я не шучу. Я действительно не могу позволить, чтобы всё было зря.
Они замолчали.
Думали о своём, вспоминали родных…
Джордано обводил взглядом пещеру, спящих друзей, ещё не ведавших, что это, наверное, их предпоследняя ночь. Смотрел на Гиацинта, который молча сидел, прислонясь раненым плечом к холодной кальцитовой колонне, глядя вверх, сквозь сосульки сталактитов на заходящее солнце, гаснущее для других — на ночь, а для них, может быть, навсегда…
Снова почувствовав взгляд друга, Гиацинт прикрыл глаза, возвращаясь в пещеру:
— И как ты себя чувствуешь? На пороге…
Джордано неопределённо пожал плечами:
— Не знаю. С тобой умирать неинтересно.
— Почему?
— Ну, так… Не верится, что всё по-настоящему, навсегда. И выхода нет.
— Хм, поверь мне, Джордано, смерть так выглядит в любой компании. До последней секунды не веришь, что это по-настоящему, а когда понял — уже не живёшь и ничего изменить нельзя. А может, так только в молодости? Да нет, надежда всегда есть. Если хочешь жить, конечно.
Снова наступила тишина в пещере. Только ветки, догорая, слабо потрескивали. Розанчик пошевелился во сне.
— Ты им скажешь? — Джордано показал глазами на спящих.
— Придётся. А куда тянуть? Уже нет времени ждать, чтобы догадались сами. Скажем, когда проснутся. И пойдём… Знаешь что, давай спать.
В широко раскрытых глазах флорентийца, черных, как пещерное озеро, отражался свет костра:
— Сейчас?!!
— Угу. Чтобы ни было завтра, нам понадобятся силы для борьбы.
Граф Георгин криво улыбнулся:
— Да уж, будем кусаться до последнего!
— Не сомневайся, живыми она нас не возьмёт, — заверил Гиацинт, гася костёр. Джордано сидел не двигаясь.
— Ты спать не собираешься?
— Не могу, — шепотом ответил Джордано. — Как сейчас можно заснуть? Смерть так близко…
— Она что, уже взяла тебя за руку, — насмешливо зевнул Гиацинт, устраиваясь на камнях. — Или, не приведи Господи, поцеловала, леденящим дыханием коснувшись твоих губ и пронзив могильным холодом до самого сердца? Бррр! Снежная Королева какая-то! Плюнь на эту "романтику" и постарайся заснуть. В тюрьмах люди перед смертной казнью и то спят, а мы ещё, может быть, выберемся… — (он коротко выдохнул). — Может быть!
— Смеёшься, да? — с дрожью возмутился Джордано, сам чувствуя некоторый подъём духа и решив последовать совету "маэстро" и лечь спать. Через некоторое время, лёжа с открытыми глазами, он сказал:
— Я просто не могу собраться с мыслями. Вчера нас много раз хотели убить, но сейчас я впервые столкнулся со смертельной опасностью, как ты выражаешься, глаза в глаза. Так, чтобы успел ее осознать… Гиацинт!
— М-м?
— У тебя это, наверное, не первый случай?
Тот равнодушно кивнул, не открывая глаз:
— Угу… Третий, за неделю. Хотя, возможно, и больше…
Граф Георгин покачал головой:
— Ужас!
— Спокойной ночи, — послышалось из темноты.
Джордано коротко вздохнул и закрыл глаза.
.
[1] Mortis (Mors) — смерть (лат.)
38. Светляки и летучие мыши
.
Среди ночи мальчишки услышали крик Виолы. Она сама, проснувшись, вскрикнула от неожиданности и от испуга, чувствуя рядом какое-то неизвестное страшилище, прыгнувшее на неё из темноты.
— Что случилось? — подхватился Гиацинт.
— Ничего, — ответил сердитый голос Виолетты, охрипший после сна. — Зажги свет!
— Солнышко, что с тобой? — обеспокоено спросил он, ища в темноте "Эфедру".
— Мышь, — нервно ответила Виола. — Летучая мышь схватила меня за волосы, пока я спала. Отцепи её… Ай! Она царапается и, наверно, может меня укусить.
— Секунду, — Гиацинт зажег спичку а от неё светильник. — О Господи! Это же целая крыса! — ужаснулся он, увидев, что Виола сидит, наклонив голову набок, а над её плечом болтается огромнейшая летучая мышь.
Виола оттянула прядь волос и посмотрела на повисшее там чудище:
— Ой, мамочки! Отцепи её скорее, она мне все волосы изгрызёт!
— Держи, — Гиацинт отдал жене факел и принялся распутывать мышь. — Вот девчонки! — хмыкнул он. — Она, видите ли, за волосы боится! Меня больше волнует, чтоб эта зверюга не добралась до твоей шеи. Укусит — знаешь, что будет?
— Перестань! — дернулась Виола. — Скоро уже?
— Подожди, запуталась. — Он поймал мышь за крылья и спинку и отцеплял её когти от волос Виолы. — Ты почему не заплела их на ночь?
Она сердито ответила:
— Ты так загонял нас за день, я вообще заснула, пока шла. Ну больно же! Ты хочешь с меня скальп снять?
Мышь отчаянно вертела головой с огромными ушами и пыталась укусить Гиацинта за пальцы.
— Молчи уж, — он отдёргивал руку, словно мышь горячая, как раскалённая печка. — Порасставляла тут сетей на всяких зверюг, а теперь я же и виноват во всём. На`! Вот твоя добыча, — он протянул ей брыкающуюся мышь, — Какая-то летучая лисица!
— Спасибо, — Виола застонала и схватилась за голову: — А-ай… Это я её добыча. Она мне всю шею поцарапала и знаешь, как напугала!
— Не больше, чем ты меня! — откликнулся Гиацинт. — Что было думать, когда ты закричала?
— А мне, когда она в меня вцепилась?
— Покажи зверя, — Джордано протер глаза и с интересом наблюдал супружескую сцену семьи Ориенталь.
Гиацинт обернулся и показал ему пойманную "крысу". Она освободила одно крыло и отчаянно трепыхалась.
— Ого, какая! — изумился Джордано размерам "мышки". — Съедим её, раз попалась?
— Вы что! — запротестовала Виола, услышав "кровожадное" предложение. — Отпусти лучше. Она наверняка ядовитая!
— Ты меня радуешь! — взмахнул рукой Гиацинт. — Мало того, что это чучело могло тебя загрызть, оно ещё вдобавок и ядовитое?
— Да отпусти ты её! — Виола стукнула о камень факелом, словно жезлом. Гиацинт разжал пальцы. Мышь, вырвавшись, ринулась прямо на Виолу.
Графиня резко отшатнулась в сторону и выронила светильник. "Эфедра" скатилась с края площадки и упала в озеро.
— Допрыгалась, любительница животных? — мрачно спросил Гиацинт, услышав всплеск. — Эта — последняя?
— Нет, — ответила Виола, шаря по камням. — Есть ещё огарок.
Тут же Джордано вскрикнул, потому что мимо его лица промчалась ещё одна мышь, задев щеку кожистым крылом. Дёрнувшись, Джордано больно стукнулся головой о висящий сталактит.
— Да что они, взбесились, что ли? — сердито спросил в пространство Гиацинт, когда рядом с ним тоже пролетела мышь. — Чего им надо?
— Смотри, вот что им нужно, — Виола разыскала наконец огарок "Эфедры", но не спешила зажигать его.
В темноте мелькали светящиеся точки. Целый рой огоньков кружился над их головами. Присмотревшись, друзья узнали в них светлячков, которых полно летом во всех приморских садах.
— Как они попали сюда, — шёпотом удивилась Виола. — Разве светлячки живут в пещерах?
— Почём я знаю? — (Она чувствовала, как муж недоумённо двинул плечом). — Может, решили прогуляться под землю, как мы?
— Совсем даже не как мы, — возразил Джордано. — Нас-то съели бы, останься мы наверху, а их съедят здесь!
Георгин прав: летучие мыши тоже заметили светящийся рой, этим и объяснялось оживление в их рядах.
— Большая охота! — усмехнулся Гиацинт, глядя, как над озером мелькают искры, гаснущие, когда мимо проносятся бесшумные тени.