я стрела, а впоследствии порох покончили с рыцарством и вызвали необходимость в новой этике. Рассмотрим войну, как орудие дипломатии. — Миллард Парлетт прервался, судорожно переводя дыхание. Мгновение спустя он продолжил: — Она, видите ли, была таковым орудием. Потом появились отравляющий газ, атомные и ядерные бомбы и возможность изготовления кобальтовых. Каждое из этих изобретений делало войну все менее и менее пригодной для навязывания своей воли, все более и более беспорядочно-разрушительной, пока само понятие нации не сделалось слишком опасным, чтобы его можно было терпеть и Объединенные Нации на Земле не стали могущественнее любого мелкого союза наций. Рассмотрим заселение Пояса астероидов. Чисто техническое достижение, однако оно сотворило богатейшее население в регионе, необходимо требующем новой этики, где тупость автоматически влекла за собою смертный приговор. — Выдохнувшись, старик вновь остановился.
— Я не историк, — сказал Гарри. — Но мораль есть мораль. Что неэтично здесь и сейчас — неэтично где и когда угодно.
— Кейн, вы неправы. Этично ли казнить человека за воровство?
— Конечно.
— А известно ли вам, что когда-то существовала детально разработанная система исправления преступников? Это был, разумеется, раздел психологии, но он намного превосходил в объеме все другие разделы. К середине двадцать первого века почти две трети преступников можно было в итоге выпускать, как излеченных.
— Это глупо. К чему вдаваться в такие хлопоты, когда банки органов, должно быть, прямо взывали… А. Понимаю. Банков органов еще не было.
Старик наконец улыбнулся, показав совершенно новые белые зубы. Искрящиеся белые зубы и пристальные серые глаза — подлинный Миллард Парлетт выглядывал из-под потрескавшейся, морщинистой, вялой резиновой маски лица.
Только вот зубы никак не могут быть его, подумал Гарри. Уж это дудки.
— Продолжайте, — сказал он.
— Одним давним днем я осознал, что этическая ситуация на Горе Посмотрика нестабильна. Она обречена когда-нибудь измениться, притом внезапно, так как Земля постоянно бомбардирует нас новыми открытиями. Я решил к этому подготовиться.
На ступеньках послышались шаги бегущих ног. Ворвались Лидия и Худ.
Гарри Кейн представил Худа Милларду Парлетту так, словно они уже были союзниками. Худ понял намек и церемонно пожал старику руку, внутренне содрогнувшись, потому что рука Парлетта на ощупь все еще была как мертвая.
— Не отпускайте мою руку, — предложил Миллард Парлетт. — Осмотрите ее.
— Мы это уже сделали.
— Ваши заключения?
— Спросить о ней у вас.
— Очевидно, Земля использовала биологическую инженерию в медицинских целях. В грузе трамбробота находилось четыре подарка, наряду с подробными инструкциями по обращению с ними и их использованию. Один подарок — своеобразный грибково-вирусный симбионт. Я окунул в него мизинец. Теперь эта дрянь замещает мне кожу.
— Замещает?.. Простите, — проговорил Худ. Трудно было не перебивать Парлетта — такой раздражающе медленной была его речь.
— Верно. Вначале она растворяет эпидермис, оставляя только нижележащие живые клетки. Затем каким-то образом стимулирует память ДНК кожного покрова. Вероятно, это осуществляет вирусный компонент. Вам, может быть, известно, что вирус не воспроизводит себя: он принуждает своего хозяина продуцировать новые вирусы, вводя собственные репродуктивные цепи в клетку хозяина.
— Этак вы можете заполучить постоянного жителя, — заметил Худ.
— Нет. Вирус вымирает небольшое время спустя, как и любой вирус. Тогда грибок умирает от голода.
— Поразительно! Эта гадость движется кольцом, оставляя за собой новую кожу! — Худ поразмыслил. — На сей раз Земля достала нас по-настоящему. Но что произойдет, когда это достигнет ваших глаз?
— Не знаю. Но никаких особых инструкций на этот счет не было. Я предложил себя в качестве испытуемого, поскольку мне могла пригодиться новая кожа. Предполагалось, что это даже освобождает от шрамов. Так и вышло.
— Большой успех, — заметил Гарри.
— Но вы еще не поняли, почему это так важно. Кейн, я показал вам вначале это, потому что так вышло, что я принес это с собой. Остальное вас потрясет. — Парлетт уронил руку, чтобы уменьшить нагрузку на горло. — Я не знаю, что за животное породило второй дар, но теперь оно напоминает человеческую печень. А в подходящей среде оно и вести себя будет, как печень.
Глаза у Гарри сделались широкими и пустыми. Лидия издала изумленный шипящий звук. А Миллард Парлетт прибавил:
— Надлежащая среда есть, разумеется, среда человеческой печени. Они еще не испытаны, поскольку не вполне выросли. Мы можем ожидать неудобств из-за отсутствия нервных связей…
— Келлер говорил правду. Маленькие сердца и печени! — выпалил Гарри. — Парлетт, третьим подарком было животное для замещения человеческого сердца?
— Да. Почти сплошной мускул. Оно отвечает убыстрением сокращений на адреналин, но, опять-таки, отсутствие нервных…
— Иэх-ха! — Гарри Кейн пустился в пляс. Он сграбастал Лидию Хэнкок и закружил. Худ смотрел на них, по-дурацки ухмыляясь. Кейн резко выпустил Лидию и рухнул рядом с Парлеттом на колени.
— Что четвертое?
— Ротифер.
— Ротифер?
— Он живет в качестве симбионта у человека в крови. И делает вещи, на которые человеческое тело само по себе не способно. Кейн, мне частенько приходило в голову, что эволюция как процесс оставляет желать лучшего. С точки зрения эволюции человек кончен, когда он слишком стар для размножения. Поэтому нет и генетической программы для дальнейшего сохранения его жизни. Одна инерция. Требуются огромные медицинские познания, чтобы компен…
— Так что же он делает, этот ротифер?
— Он борется с болезнями. Вычищает жировые отложения из вен и артерий. Растворяет тромбы в крови. Он слишком велик, чтобы проникнуть в мелкие капилляры и погибает при контакте с воздухом. Так что необходимому тромбообразованию он не препятствует. Он секретирует своего рода резину, чтобы латать слабые участки в стенках артерий и капилляров покрупнее, что придает бодрости человеку моего возраста. Но он делает и большее. Он действует, как своего рода универсальная железа, вспомогательный гипофиз. И поддерживает эндокринное равновесие таким, какое человек должен иметь примерно в возрасте тридцати лет. Он не продуцирует мужских и женских половых гормонов и распределение избыточного адреналина занимает добрый промежуток времени, но в остальном он поддерживает равновесие. Во всяком случае, так гласят инструкции.
Гарри Кейн уселся на пятках.
— Значит, банкам органов конец. Устарели. Не диво, что вы старались сохранить это в тайне.
— Не глупите.
— Что? — Парлетт открыл было рот, но Гарри перебил его: — Говорю вам, банкам органов конец! Послушайте, Парлетт. Кожная плесень заменяет пересадку кожи, она даже лучше. Зверушка-сердце и зверушка-печень заменят пересадку сердца и печени. А ротифер вообще не даст всему остальному заболеть! Чего вам еще не хватает?
— Нескольких пунктов. Например, животного — почки. Или…
— Увертки.
— Чем бы вы заменили легкое? Например, разрушенное пристрастием к никотину?
Худ заметил:
— Он прав. Эти четыре подарка трамбробота — всего лишь веха. Как заменить раздавленную ногу, больной глаз, оторванный палец? — Теперь он расхаживал короткими, резкими шагами. — Нужно несколько сот изделий генетической инженерии, чтобы банки органов устарели по-настоящему. И все-таки…
— Ладно, хватит, — сказал Гарри Кейн, и Худ умолк. — Парлетт, я поторопился. Вы правы. Но я дам вам, о чем подумать. Предположим, все колонисты на Горе Посмотрика узнают только факты о грузе трамбробота. Не выводы Худа или ваши — только правду. Что тогда?
Парлетт улыбался. Он не должен был улыбаться, но его ровные белые зубы блестели на свету и улыбка не была принужденной.
— Они решат, что банки органов устарели. Они будут с уверенностью ждать роспуска полиции Исполнения.
— А когда Исполнение не покажет и признака роспуска, они восстанут! Все колонисты на Горе Посмотрика! Устоит ли Госпиталь против этого?
— Вы уловили суть, Кейн. Я склонен думать, что Госпиталь устоит против любого подобного нападения, хотя не хотел бы держать пари. Но я у в е р е н, что мы можем потерять половину населения в кровавой бане, победим или проиграем.
— Значит, вы уже думали об этом.
Лицо Парлетта исказилось. Его руки бессильно затряслись, а ноги заскребли по полу, так как действие ультразвука начало его отпускать.
— Вы считаете меня дураком, Гарри Кейн? Я никогда не совершал такой ошибки в вашем отношении. Впервые я услышал о грузе трамбробота шесть месяцев назад, когда он прислал лазерное сообщение. И сразу понял, что нынешняя форма правления команды на Плато обречена.
Лэни исчезла слева, за широким плавным изгибом корпуса «Планка», в то время как Мэтт еще стоял, разинув рот. Он бросился следом, потом передумал. Ей, должно быть, известен другой вход; ему никак не догнать ее раньше, чем она туда доберется. А если он станет преследовать ее по лабиринтам Госпиталя, то наверняка заблудится.
Но он должен ее найти. Она держит его в неведении, насколько может. Вероятно, потому, что не хочет, чтобы он выдал что-нибудь важное, случись Кастро его поймать. Она не говорила про бомбу, пока запал не оказался у нее в руке и не говорила деталей плана проникновения в Госпиталь, пока не начала ему следовать.
В конце концов она должна была сказать ему, как найти Полли. Сейчас он потерял их обеих.
Или?..
Он побежал ко главному входу, уворачиваясь от полицейских, пытающихся проскочить сквозь его солидную массу. Он встретит Лэни возле вивария, если она туда доберется. Но ему известен только один маршрут, как туда пройти.
Огромные бронзовые двери растворились при его приближении. Мэтт заколебался у подножия широких ступеней. Электрический глаз? Потом три человека в форме протрусили через выход и вниз, а Мэтт проскочил между ними. Если здесь и есть электроглаз и те, кто за ним присматривает, то им никак не разобраться в перемещениях за последнюю минуту.