Пока мы бродили вокруг домов, за нами увязалась худая длинноногая собака. Оказалось, она тоже ничья, в поселке ее подкармливают, так что она тоже считалась «нашей».
— А как ее зовут? — спросила я.
Наташа пожала плечами.
— Надо придумать ей имя, — предложила я.
Посовещавшись, мы решили назвать собаку Серенадой, потому что у нее была серая шерсть, умная тонкая морда, и вообще, она была вся такая утонченная, немного похожая на борзую.
— Еще у нас живут два кота: Котька и Васька, — сообщила Наташа, — Котька сиамский, а Васька — барсик. То есть он обыкновенный, беспородный. А собак много, прибегают с гор, они дикие, целая стая.
— А кто живет там, за стеной? — спросила я, показав на двухэтажную виллу среди деревьев.
— А… — Наташа задумалась, — там какие-то богатые арабы живут, — ответила она, — но точно я не знаю.
— А через дорогу? — уточнила я, кивнув в сторону приземистых то ли домов, то ли вагончиков, выстроившихся широким полукругом за шоссе.
— Американцы, — равнодушно сообщила Наташа.
Вот это да! Я воодушевилась:
— Тоже работают тут? А наши ровесники есть? Вы общаетесь?
Наташа отрицательно покрутила головой:
— Нет, я никого там не знаю.
Я разочарованно вздохнула.
— А с местными вы дружите? — на всякий случай спросила я.
Наташа оживилась.
— Да, мы дружим с Фудзией, я вас познакомлю потом, — пообещала она.
Пришлось признать — негусто. Н-да… и что же тут делать? Неужели все каникулы я просижу в крохотном поселке среди диких осликов, бродячих собак, двух котов и малышни?
— Жара и скукота, — словно подслушав мои мысли, пожаловалась Алена.
Мы увидели, как к воротам подъехал маленький автобус.
— Папа! Папа! — закричала Наташа и побежала встречать.
— Это наши с работы, — объяснила Алена, — вон мой отец…
Я постояла, посмотрела на приехавших мужчин, вежливо поздоровалась. Девчонки сказали, что идут по домам, и я тоже пошла.
На нашем крыльце мама кормила рыжего пса. Он, захлебываясь и вздрагивая, хватал и мгновенно проглатывал куски колбасы и булки. Заметив меня, пес оторвался от еды и с заливистым лаем понесся навстречу, вращая хвостом, как пропеллером.
— Рыжий, а ну прекрати! — строго прикрикнула мама. Пес притормозил, изобразил на морде дружелюбие и, продолжая вращать хвостом, обнюхал меня.
— Привет, — поздоровалась я, — можно тебя погладить?
Пес не возражал.
Я протянула руку и прикоснулась к его голове.
— Ты смотри, соображает, — заметила мама.
Рыжий понял, что он понравился, и сразу же решил, что теперь мы его новые хозяева. Он деловито обежал виллу, гавкнул для порядка на проходивших мужчин и с чувством исполненного долга расположился на веранде.
Вечером мы отправились в гости. У доктора собрались все, кто жил в контракте — так было принято называть наше поселение. Поселенцев всего восемнадцать человек, не считая детей. Для них накрыли отдельный стол, причем и я, и Юлька тоже оказались за этим столом, под предлогом: «девочки, присмотрите, пожалуйста, за малышами». Причем Жорик, никого не спрашивая, расположился за «взрослым столом». Интересно, у него что, привилегии? Слабо студенту нянькой поработать, пока родители малышни будут расслабляться?
Я злилась, а неунывающая Юлька рассадила детишек, помогла разложить еду, организовала Аню и Наташу, одним словом, все сделала сама. Глядя на нее и смешных детенышей, уплетающих всякие вкусности, я невольно заулыбалась.
Позже всех явились шеф с шефиней, а с ними расфуфыренная в пух и прах Аленка. Никого не спрашивая, Аленка уселась рядом со своей мамой за «взрослым столом» и с места в карьер начала строить глазки Жорику. Мы с Юлькой только и смогли, что переглянуться да пожать плечами. Пока мы переглядывались, Аленка ухитрилась вытащить сурового Жорика из-за стола и увлечь его на веранду. Мы тоже хотели было выйти следом, но, выглянув из-за двери, поняли, что наше присутствие вовсе не желательно. Уж очень эта парочка мило щебетала.
Ведь не нужен мне был Жорик, даже не нравился нисколько. Так отчего я расстроилась?
Глава 3Игра в мяч, или Венсан
На следующий день Юля заявилась ко мне с утра пораньше и потащила на разведку. Мы обошли все виллы, заявились к доктору и прихватили с собой стесняющуюся Аню. В глубине души я рассчитывала увидеть Жорика, но он не попался мне на глаза, а спрашивать Аню я не решилась.
Потом мы встретили Наташу, и та познакомила нас со своей местной подружкой Фудзией. Темнокожая, круглолицая, с двумя черными косами, одетая непривычно: под платьем из блестящей ткани она носила джинсы. Был у нее и платок, но он все время сбивался с головы и просто болтался на шее. У Фудзии оказался хриплый, как будто сорванный голос.
Сначала она смущалась и отворачивалась, но понемногу нам удалось ее разговорить. Конечно, нам было трудно. Наташа немного знала по-французски, а мы с Юлей запомнили пока лишь несколько слов.
Освоившись, Фудзия расспрашивала нас, но мы с Юлей мало понимали, зато Наташа довольно точно переводила смысл вопросов нашей новой подружки. Мы сказали, сколько нам лет, как зовут наших родителей. Наташа от себя добавила, что папа Фудзии работает вместе с нашими отцами на руднике, а мама сидит дома. У Фудзии еще семь братьев и сестер, старшему, Али, уже пятнадцать лет. А младшему брату нет и года. Еще мы узнали, что Фудзия ходит в школу. И она показывала нам, как по-арабски пишется ее имя и разные другие слова. Она писала разноцветными мелками на каменных ступенях крыльца пустующей виллы. Получалось очень красиво, как будто плетеная веревочка с бусинками.
Потом Фудзия ушла домой, потому что должна была помогать маме. А Наташа рассказала, что как только Фудзии исполнится тринадцать лет, она станет закрывать лицо, иначе ее никто замуж не возьмет.
— Что за глупости! — возмутилась я. Мне стало жалко Фудзию. Надо же в тринадцать лет нацепить длинный балахон, закрыть лицо и никуда не выходить из дома одной. В столице я почти не видела закутанных женщин, но то — столица, а то — провинция. В прежние времена алжирская женщина даже представить себе не могла, что когда-то сможет позволить себе ходить в европейской одежде и иметь равные права с мужчиной.
— Это же очень неудобно, длинный балахон и намордник в пол-лица, — поделилась я своими мыслями, — очень глупо.
Девчонки согласились.
Мы сидели на теплом от солнца крыльце пустующей виллы и болтали. Делать, в общем, было нечего. Я спросила у Ани, где ее драгоценный братец, в ответ она лишь пожала плечами. Все понятно. Великовозрастный Жорик игнорирует нас. Подумаешь! Но стоило только поговорить о нем, как он внезапно появился на гравиевой дорожке, и не один, а с Аленкой! Парочка неторопливо прошествовала мимо нас. Аленка едва повернула голову и кивнула небрежно. Мы ответили тем же. Жорик и Аленка скрылись за воротами. Мы молча проводили их взглядами.
— Что это было? — спросила Юлька.
Аня покраснела и опустила голову. Лично мне все стало понятно, — Аленка активно клеила единственного парня контракта. Он не сопротивлялся, значит, девушка ему нравилась. Нам оставалось только облизываться. Ничего, как-нибудь переживем, я, во всяком случае.
— На безрыбье и рак — рыба, — я постаралась произнести это как можно презрительнее, но вспомнила об Ане и прикусила язык.
— Гога очень хороший, — тихо, но упрямо произнесла Аня. Девочки промолчали, а мне пришлось оправдываться:
— Я не в том смысле, извини…
Спасла положение Юлька:
— Смотрите! Смешные такие!
Недалеко о нас резвились малыши: двое братишек Коля и Костя, симпатичный карапуз пятилетний Нурик и самый старший — Сережа. Они неумело гоняли мячик и все время ссорились. Мы понаблюдали за ними, потом подошли поближе и незаметно включились в игру. Просто так гонять мяч было скучно, Юля предложила играть в картошку. Это когда один человек садится в круг, а остальные бросают мяч друг другу, тот, кто в кругу, старается поймать мяч, если поймает, то выходит из круга, а на его место садится тот, кто бросал. Сначала мы с Юлей все время выигрывали. Аня поддавалась малышам, поэтому оказывалась в кругу вместе с ними, а мы вдвоем оставались и монотонно перебрасывались мячом. Но постепенно мальчишки разыгрались. Сережка умело подпрыгивал, хватая мяч, даже если он летел довольно высоко. Братья тоже старались. Только робкая Наташа да маленький Нурик подолгу сидели в кругу. У нас с Юлей взыграла совесть, и мы тоже стали немного поддаваться.
Сами не заметили, как увлеклись. Началась возня, все громко смеялись, раскраснелись, запыхались, придумывали новые правила, азартно кричали, если удавалось поймать трудный мяч.
В какой-то момент я побежала за мячом, отвлеклась и заметила очень красивого парня, он остановился неподалеку и наблюдал за нами. Мяч, естественно, укатился. Юля крикнула:
— Ну, что же ты!
Я ничего не ответила, только кивнула ей на незнакомца.
Игра приостановилась. Наши мальчишки нетерпеливо подпрыгивали.
Я подошла к Наташе и спросила:
— Кто это?
Получив в ответ очередное пожимание плечами, я даже не удивилась. Наблюдавший за нами парень показался мне необыкновенным! Он был старше меня, такой стройный, слишком светлокожий для араба, но с длинными черными волосами, густыми и блестящими, хоть сейчас бери и снимай фото для рекламы шампуня. Одет он был в вельветовые джинсы песочного цвета и белую футболку. Прямо картинка в глянце, а не парень.
— Давайте же играть! — потребовал Нурик. Но мы с Юлей отмахнулись от него:
— Погоди…
Парень не уходил, он улыбнулся и неуверенно махнул нам рукой.
— Давайте позовем его! — предложила я и сразу же приветливо махнула в ответ.
— Как сказать: иди к нам? — спросила я Наташу.
— По-французски будет вьен, — наморщив лоб, сказала она.
— Вьен? — переспросила я. — Это значит: иди сюда?
— А чего — вьен? — вмешалась Юля. — Надо как-то по-другому пригласить, чтоб он понял, что мы зовем ег