– А ты сам-то случайно не играешь роль ангела? Ангела-хранителя?
Рейс с самым наивным видом взглянул на него:
– Который охраняет тебя – от чего?
Кон хотел было ответить, но потом покачал головой:
– Очень умно, но я не собираюсь перечислять возможные ответы.
Рейс бросил салфетку на стол, а вместе с ней, кажется, и свое игривое настроение.
– Ты был офицером, которым я восхищался, и остался человеком, которым я восхищаюсь до сих пор. Но на Пиренейском полуострове это был и другой офицер, и другой человек. Если в моих силах помочь тебе обрести себя в мирной жизни, я готов.
Кон не знал, что ему на это ответить.
– А я-то думал, что тебе просто нужна работа.
– И это тоже не повредит.
– Ну вот, ты опять начинаешь… – Кон хотел было обратить все в шутку, но передумал и решил ответить честно. – Не уверен, что капитан Сомерфорд на Пиренейском полуострове был лучше, чем граф Уайверн сейчас, но каким бы он ни был, его больше не существует. И если поскоблить его сухую оболочку, можно обнаружить всего лишь пыль.
– Или бабочку.
– Бабочку? – рассмеялся Кон.
– Вот видишь, я заставил тебя смеяться, – улыбнулся Рейс.
– Смеяться можно по-разному. Война иногда делает человека черствым и бессердечным, но, оказывается, можно жить и без сердца.
– Лорд Дариус мертв, Кон.
Черт побери, когда он успел распустить нюни и дать Рейсу почуять что-то неладное относительно Дара?
– Это ли не проблема? Да, он мертв. Я горюю, а горе плохо сочетается со смехом.
– Иногда бывает и по-другому. Хотя горе ли это на самом деле? А может, это чувство вины?
– Мне не в чем себя винить. Дар сыграл свою роль в битве при Ватерлоо и подобно многим другим погиб.
– Вот именно.
– Ради бога, Рейс, скажи, к чему ты клонишь? Почему ты сыплешь соль на незажившую рану?
– Не знаю. Наверное, на меня так действует этот дом. Мне почему-то здесь тревожно.
– Вот и я чувствую себя так же. Именно поэтому хочу поскорее покончить с делами, оставить имение в надежных руках и вернуться в здоровую атмосферу Суссекса. Могу ли я надеяться, что ты все-таки займешься своей работой?
Рейс хоть и скривился, но все же встал из-за стола, выпалив:
– Да, мой господин! Уже бегу, ваша светлость!
Подавив желание схватить Рейса за горло, Кон проводил его в кабинет, где хранились амбарные книги и другие хозяйственные документы. Ему было не до веселья. Упоминание о Дариусе Дебенхейме вернуло чувство вины.
Дар был его старым другом, одним из «балбесов» и сугубо гражданским человеком. Коннот должен был найти способ помешать ему записаться добровольцем в армию, а когда тот благодаря родственным связям все-таки получил место курьера, уделить ему и его подготовке больше внимания. По крайней мере не спускать с него глаз, хотя одному дьяволу известно, каким образом это можно было осуществить, если Коннот безвылазно находился в расположении полка, а Дариус мотался во всех возможных направлениях.
Но последний долг он обязан был непременно исполнить – найти тело друга и достойно похоронить.
При трезвом размышлении Кон понял бы, что ему не в чем себя винить, но в том-то и дело, что за последнее время он разучился мыслить адекватно. Дариус стал для него неким символом всех смертей и страданий, которые были связаны с Ватерлоо и до сих пор отбрасывали темную тень на все остальное.
Он распахнул дверь. Для замка кабинет выглядел относительно неплохо: стены занимали аккуратные полки и стеллажи, посредине стоял массивный дубовый стол. Резьба, украшавшая стол, не была рассчитана на пристальное изучение, но Рейс, разумеется, первым делом присел на корточки, чтобы ее разглядеть, и через мгновение тишину разорвал его хохот. Потолок в комнате представлял собой изображение преисподней и мучающихся грешников.
– Тот, кто заказывал отделку этой комнаты, – сказал Рейс, поглядывая на потолок, – явно не любил канцелярскую работу. Кстати, я вспомнил, что ты еще не показал мне камеру пыток.
– Пожалуй, я доставлю тебе это удовольствие в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу.
– Ладно. С чего начинать?
Кон окинул взглядом кабинет, который казался ему сейчас подобием камеры пыток.
– Просмотри все бумаги, попытайся осмыслить все, что здесь происходило; может, обнаружишь сомнительные делишки или отклонения от нормы.
Кон считал, что справиться с такой задачей – это все равно что выполнить приказ форсировать реку, проползти по болоту и взять высоту, на которой окопалась вражеская артиллерия, но Рейс улыбнулся и сказал:
– Как скажете, ваша светлость!
Когда Кон уходил, Рейс уже сбросил сюртук и зарылся в ящике письменного стола.
Коннот покачал головой и вернулся в столовую.
Итак, Ватерлоо надолго погрузило его в мрачное состояние духа. Неудивительно для человека, пережившего эту кровавую бойню, гибель многих друзей и товарищей по оружию! Кроме того, еще предстоит разговор со Сьюзен.
Кон позвонил в колокольчик и, когда появилась похожая на скелет служанка, которую звали Ада Сплинт, приказал ей позвать миссис Карслейк. В ожидании Сьюзен он налил себе превосходного качества чаю, приобретенного наверняка контрабандой, и мысленно выработал линию поведения.
Во-первых, он будет обращаться с ней как с экономкой. Она сама выбрала для себя эту роль. Она, несомненно, планировала уйти до того, как он явится, но теперь, коль уж он прибыл неожиданно, ей придется потерпеть. Во-вторых, он должен выяснить, каковы ее планы.
К сожалению, она явно не имеет намерения соблазнить его. Для этого ни к чему рядиться экономкой и одеваться как монашка, хотя, по правде говоря, он подозревал, что она способна соблазнить его даже в лохмотьях…
Э-э, нет! Он запретил своим мыслям принимать это направление.
В-третьих, он не должен никогда и ни при каких обстоятельствах называть ее по имени.
Сделав глоток остывшего чая, он вдруг задумался, почему она решила взять на себя обязанности экономки. Это, несомненно, как-то связано с контрабандой. Разумеется, шайка контрабандистов пользовалась лошадьми из конюшен имения и подвалами замка для хранения товаров. Не в этом ли все дело? Может, она просто охраняет территорию, на которой действуют контрабандисты?
В этот момент в дверях появилась Сьюзен в своем сером с белым фартуком одеянии. Лицо ее было непроницаемым.
Она что-то скрывает.
Вздернув подбородок, Сьюзен сделала книксен, но в глазах ее не было и тени подобострастия.
Глава 7
В задумчивости глядя на Сьюзен, Коннот понимал, как прав Рейс: она и правда походила на ангела с изящно изогнутыми губками, нежным овалом лица и лучистыми глазами под безупречными дугами бровей. Рейс, если бы увидел ее тогда, одиннадцать лет назад, когда золотисто-каштановые волосы красивыми волнами свободно рассыпались по плечам и спине, наверное, и вовсе принял бы ее за небесное создание.
– Вы меня звали, милорд?
Сомерфорд приказал себе не расслабляться, сохранять деловой вид и жестом указал на стул справа:
– Садитесь, миссис Карслейк. Нам нужно о многом поговорить.
Сьюзен осторожно опустилась на краешек стула.
– А теперь расскажите-ка мне, миссис Карслейк, как здесь велось хозяйство после смерти последнего графа.
Он заметил, что она с облегчением вздохнула: видимо, ожидала других вопросов. Каких?
– Как вам хорошо известно, что шестой граф скончался скоропостижно, милорд.
– Проводилось ли расследование после его смерти?
Сьюзен спросила, искренне удивившись:
– Вы думаете, в этом была необходимость? Он постоянно экспериментировал с какими-то веществами.
– Вот именно. Какой-нибудь доброжелатель мог добавить туда ядовитую травку.
– Но кому это нужно? Гости у него бывали редко, да и тех он никогда не приглашал в свой рабочий кабинет, как он его называл. К тому же от его смерти никто не выигрывал, кроме вас, милорд.
– Не выигрывал, говорите? А этот дом, земля вокруг, пусть даже населенная контрабандистами?
– И титул.
– У меня был титул, хотя в наши дни уже не придают такого уж значения высоким титулам.
Это был удар ниже пояса, и он сразу же пожалел об этом, и не потому, что явно задел ее (она вздрогнула), а потому, что выдал себя с головой, показал, что не забыл, что ему небезразлично.
Она быстро взяла себя в руки и с издевкой спросила:
– Как же, как же! Вы ведь были виконтом Эмли, не так ли, милорд?
– Да. И, уверяю вас, был вполне доволен своим титулом. Что касается других подозреваемых, то многие скрывают свои желания и обиды.
Она удивленно чуть приподняла брови, но, возможно, потому, что была просто озадачена, а не виновата.
– Когда он готовил свои снадобья и потом пил, при этом всегда присутствовал его камердинер, который служил у него на протяжении тридцати лет. Возможно, один из ингредиентов оказался не таким, как следует, но у поставщиков не было причины желать ему смерти: они потеряли бы постоянного и щедрого клиента.
Кажется, она не пыталась ничего скрывать. Он и сам не понимал, почему так упорствует. Мало ему проблем, так еще решил на пустом месте попытаться сотворить дело об убийстве.
– Ладно. Что происходило после его смерти, миссис Карслейк? Вы ведь были его помощницей?
Она сидела в несвойственной ей неподвижной позе, сложив на коленях руки, и в своем серо-белом одеянии казалась почти бесцветной. Кону пришлось сосредоточиться, чтобы увидеть, что губы у нее розовые, глаза зеленовато-карие, а несколько прядей, выбившихся из-под чепца, великолепного золотисто-каштанового цвета. Насколько он помнил, она всегда была полна энергии, и вчера, несмотря на ночную тьму и темную одежду, именно такой ему и показалась.
Не-е-ет, Сьюзен что-то затевает. Мысли у него путались, но он постарался привести их в порядок. Ее работа здесь – вот что они обсуждают.
– А после смерти графа вы стали экономкой?
– Да, милорд.
– Почему?