Она не вздрогнула, не уклонилась от ответа:
– Граф оставил миссис Лейн по завещанию ежегодную ренту, и она решила удалиться на покой. Ей уже было за семьдесят, милорд, и у нее болели суставы, но она не хотела уходить, пока не найдет человека, который занимался бы вместо нее хозяйством имения. Вот я и согласилась занять это место на временной основе. Теперь вы, наверное, найдете экономку, которая будет вас устраивать.
– Ваши дядя и тетя не возражали, когда вы согласились занять этот пост?
Она чуть заметно приподняла брови:
– Я уже не девочка, милорд, а поскольку не замужем, мне нужно работать, самой зарабатывать деньги. Дядя с тетей очень щедры, но не могу же я всю жизнь жить за их счет.
– Как же, как же, помню, вы всегда были чрезвычайно честолюбивы.
Еще один удар ниже пояса. Увидев, как она побледнела, он чуть было не принялся извиняться, но в то же время какая-то темная часть его натуры жаждала увидеть, как она дрогнет и начнет оправдываться.
– Разве отец вас не обеспечил?
– Конечно, кое-какую недвижимость он для меня приобрел, милорд, и она приносит небольшой доход.
– И тем не менее вы, леди, работаете экономкой здесь.
– Так сложилась жизнь, милорд.
– Вам следовало бы выйти замуж.
– Возможно, но я не получила ни одного предложения, которое могло бы мне подойти, милорд.
– Надеялись получить предложение от графа Уайверна, не так ли?
Она взглянула на него скорее с досадой, чем с возмущением, словно этот вопрос не заслуживал внимания.
Понятно. Сосредоточившись на собственных чувствах, он упустил из виду другие обстоятельства. Ведь если бы здесь, на ее месте, появился кто-то посторонний, это оказалось бы крайне неудобно для контрабандистов. Разумнее всего иметь на таком посту кого-нибудь из местных или даже родственников, симпатизирующих контрабандистам.
Но почему именно Сьюзен? Трудно поверить, чтобы на побережье не нашлось других женщин, способных управлять хозяйством, пусть даже в таком большом доме. Возможно, причина в том, что новым капитаном Дрейком стал кто-то из ее близких? Прошлой ночью Сьюзен находилась там, где, даже будучи дочерью старого предводителя шайки, находиться не должна была.
А что, если она любовница нового капитана Дрейка? Тогда другое дело. Неудивительно, если она пошла по стопам своей матери: связалась с главарем контрабандистов и ради него взяла на себя роль экономки.
Это было самое разумное объяснение из всех, что приходили ему в голову, и Кон, еще не зная, так ли это, уже хотел убить этого человека или по меньшей мере схватить и отправить вслед за Мельхиседеком Клистом на каторгу. Уж он постарается!
По некотором размышлении Коннот решил, что, пожалуй, не стоит устраивать разборки из-за женщины. Выждав мгновение, чтобы взять себя в руки, он спросил:
– Вы готовы остаться здесь до тех пор, пока я не приму окончательное решение относительно имения, миссис Карслейк?
Он думал, что получит отказ, но она сказала:
– Разумеется, если это не займет много времени. Я уже подумываю подыскать себе замену.
– Отлично! Но искать опытную экономку нет необходимости: я не имею намерения здесь жить. У меня дом в другом месте, и моей семье там гораздо удобнее.
– Семье? – воскликнула Сьюзен, мучительно краснея и пряча испуганные глаза.
Кон торжествовал: наконец-то удалось задеть ее за живое! Господь милосердный, неужели она все-таки и впрямь надеется обворожить его? Ну пусть попытается!
Ему очень хотелось сказать, что у него есть жена и дети, чтобы увидеть, как кровоточат ее раны, но он опасался, что ложь будет быстро разоблачена.
– Да, матери и двум сестрам вряд ли захочется переселяться сюда, – и тут он вспомнил, что есть еще одно оружие, которым можно воспользоваться: – К тому же моей невесте, леди Анне, здесь точно не понравится.
«Вот так, Сьюзен! У тебя есть соперница, серьезная соперница. Как тебе это нравится?»
С леди Анной он встречался всего несколько раз в Лондоне, потом провел четыре дня в доме ее отца. Ничего еще не было решено, но он подумывал уже сделать ей предложение. Так что сказанное им не было наглой ложью, а леди Анна – слишком хорошее оружие, чтобы не вытащить его из ножен.
Однако Сьюзен уже взяла себя в руки, и только ее округлившиеся глаза доставляли ему некоторое удовольствие.
– Плохо, когда дом стоит пустой, милорд.
– Едва ли найдутся желающие его арендовать.
– Вкусы у людей разные, – заметила с усмешкой Сьюзен. – Кое-кому из гостей графа Уайверна замок очень нравился.
«Ишь ты, она еще и улыбается!» – с уважением подумал Коннот и предложил:
– В таком случае дайте мистеру де Веру список их имен. Можно предоставить им право первого выбора. Я знаю, что когда пустует замок, то страдает хозяйство всей округи. Вы, наверное, подумали о контрабандистах. Да, в настоящее время этот район процветает благодаря им, но война закончилась, армия и флот в состоянии выделить суда и людей для патрулирования побережья, так что для этих шаек настают тяжелые времена. Наверное, это и помогло поймать вашего отца, Мела Клиста.
– Да, но если бы граф хотя бы пальцем пошевелил, чтобы помочь ему, его не сослали бы на каторгу.
– Слава богу, сумасшедший граф хоть раз сделал что-то разумное! Закон есть закон, и его нужно уважать.
Вот! – весьма прозрачный намек, и ей следовало бы догадаться и сделать выводы.
– Если в парламенте есть здравомыслящие люди, – продолжил Коннот, – то пошлины снизят, и контрабанда перестанет быть настолько прибыльным делом, чтобы оправдывать связанный с ней риск. Изменения произойдут, конечно, не сегодня и не завтра, но непременно произойдут. Местным жителям следовало бы вспомнить, что когда-то они занимались земледелием и рыболовством, а не контрабандой.
– Мы этого не забывали ни на мгновение, – возразила она тихо.
– Мы?
– Да, люди, проживающие на побережье.
«Речь не о них, – подумал Кон. – Сьюзен имела в виду себя и нового капитана Дрейка, будь он проклят».
Осознав, что пусть и мысленно, но назвал ее по имени, хоть и поклялся себе не допускать этого, Коннот, раздосадованный, вскочил на ноги и запальчиво потребовал:
– А теперь покажите мне дом, миссис Карслейк!
Она грациозно поднялась и предложила следовать за ней по коридору, стены которого были задекорированы под необработанный камень, в сторону кухни.
Здесь его не ждали никакие сюрпризы. Будучи мальчишкой, он облазил все углы и закоулки этого дома. Удивление вызвало лишь помещение вроде малой гостиной с выходом в главный холл, которое было отделано в современном стиле и обставлено мебелью на длинных тонких ножках.
– Это я убедила графа в необходимости иметь хотя бы одну комнату, где можно принимать посетителей с более традиционными вкусами, – сказала Сьюзен спокойно и остановилась так близко, что он почувствовал аромат лаванды. Этот запах ей не подходил. От нее должно пахнуть полевыми цветами, морем и песком.
– Разве у него бывали посетители с традиционными вкусами?
– Время от времени, милорд, заезжали.
– Это меня и настораживает. Возможно, именно этим объясняется оборудование камеры пыток. Знавал я таких случайных визитеров, которых хотелось бы подвесить на цепях.
Он вовсе не хотел, чтобы она восприняла сказанное как шутку, но заметил, что она едва сдерживает смех, поэтому предложил:
– А теперь, пожалуй, осмотрим верхние этажи, особенно комнаты графа.
С непроницаемым выражением лица она повернулась и повела его в указанном направлении.
– Там нет ничего шокирующего, милорд, разве что некоторый беспорядок.
Шагая следом за ней, он заметил, как она пожала плечами, и это движение привлекло внимание к стройной фигуре… которую он видел обнаженной…
«Дыши, черт побери, дыши глубже!» – приказал он себе, поднимаясь следом за ней по широкой центральной лестнице. Ее прямая спина плавно переходила в очаровательную попку, которая оказалась как раз на уровне его глаз. Он торопливо преодолел пару ступеней, чтобы идти рядом с ней и не думать черт знает о чем.
Его мучительно тянуло к ней, как тянет путника к костру холодной ночью в горах. Но огонь обжигает, огонь опасен. Даже обложенный камнями, костер может наделать бед. Он сам видел, как, пытаясь согреться у слишком сильно разгоревшегося костра, люди обжигали руки и ноги.
– Граф никогда не выходил за пределы дома, – ворвался в его размышления ее голос.
– Почему?
– Он страдал боязнью открытых пространств.
– А что, здесь есть чего бояться? – удивился Коннот, для которого опасность концентрировалась внутри дома.
Интересно, смог бы он устоять, если бы Сьюзен вдруг подошла к нему, прижалась, поцеловала и начала сбрасывать с себя одежду?
Вот она остановилась, обернулась…
– Насколько мне известно, никакой реальной опасности для него не существовало, он просто боялся находиться вне стен замка. Он был нездоров психически, хоть это и проявлялось преимущественно в мелочах.
Он такой же ненормальный, как граф, если вообразил, что Сьюзен намерена соблазнить его! Он жестом предложил ей продолжать путь, и вскоре они добрались до апартаментов графа. Она опять отперла какую-то дверь, и они вошли в спальню, хотя комнату, которую он увидел, трудно было назвать таковой. Правда, здесь имелась огромных размеров кровать под выцветшим красным балдахином, местами до дыр изъеденным молью. Кроме того, все помещение было заставлено разномастной мебелью, словно граф не собирался выходить отсюда совсем.
Красные шторы на окнах были опущены, но сквозь дыры в ткани пробивался свет. Когда глаза привыкли к полумраку, он увидел большой обеденный стол с одним стулом, кресло, секретер и огромное количество книжных полок, причем не только размещенных на стенах, но и напольных, вращающихся. Все они были заполнены книгами.
Коннот не сразу решился войти в комнату, причем не только из-за тесноты: в застоявшемся воздухе стоял тяжелый запах плесени и еще чего-то неприятного.