– Сколько имеется ключей от этой комнаты?
– Всего два: один был у меня, другой у графа. Его должны были передать вам.
– Да, мне вручили большую связку ключей, но я решил, что это нечто вроде символа, – Кон закрыл за собой дверь. – Заприте ее. Сначала мы дадим возможность Трейнору покопаться здесь в свое удовольствие, а потом подумаем, как всем этим распорядиться. Как вы думаете, есть здесь еще огнестрельное оружие?
– Кажется, я видела еще парочку пистолетов.
Коннот хотел было вернуться, но раздумал.
– Прежде чем прибудет этот антиквар, я прикажу Пирсу проверить, нет ли в комнате еще чего-нибудь опасного. Сопровождать его нет необходимости, миссис Карслейк, можете спокойно доверить ему ключ.
– Как вам угодно, милорд, – ответила Сьюзен таким же официальным тоном.
– Вы вышли бы за него замуж, чтобы стать графиней Уайверн?
– Нет.
– Такая мысль никогда не приходила вам в голову?
Она решила выложить ему всю правду, даже с риском запятнать свою репутацию:
– Я была ребенком, ваша светлость. Да, я думала об этом, но почти никогда его не встречала. Он был для меня едва ли не таким же мифологическим существом, как дракон. Когда я согласилась стать его помощницей, эта мысль смутно маячила в моей голове, а потом я узнала, что он готов жениться на любой, если будет уверен, что она забеременела от него. А на это пойти я не могла, как вообще не могла представить себя в интимных отношениях с сумасшедшим графом. И все это было еще до того, как я увидела кровать.
– Он что, сначала испытывал претенденток? Неужели собирался таким образом выбрать себе в жены кого-то из местных леди?
– Желающих среди местных женщин, только не леди, было хоть отбавляй.
– И он женился бы даже на простолюдинке, если бы она носила его ребенка?
– Наверное.
– Удивительно, что никому не удалось его одурачить!
– Он был сумасшедшим, но отнюдь не глупым. Женщина приходила сюда во время месячных недомоганий – он сам проверял, чтобы не было обмана, – и оставалась здесь до следующего периода. Как известно, мужской прислуги он здесь не держал, кроме своего камердинера, который был фанатично предан ему.
– Старый козел!
– Все они приходили сюда добровольно, а когда уходили, он давал им по двадцать гиней. Для простой крестьянки это кругленькая сумма. Кстати, – добавила она с лукавой усмешкой, – они могут появиться здесь снова в надежде, что вы заинтересуетесь предложением.
– Мерзавки! Да я заплачу им по двадцать гиней, лишь бы только убрались прочь!
– Остерегайтесь произносить это при посторонних: выстроится очередь.
Она надеялась рассмешить его, но он лишь покачал головой:
– А теперь мы, пожалуй, отправимся в темницу и на том закончим осмотр. Я обещал де Веру в качестве поощрения показать камеру пыток.
Коннот торопливо зашагал по коридору, стараясь, чтобы выглядело это как хорошо спланированное отступление на заранее подготовленные позиции, а не как паническое бегство. Он верил, что она не имела намерения разделить с сумасшедшим графом постель, однако воображение услужливо подсовывало ему эту картину, да и мысль выйти замуж за старого графа у нее все-таки была.
Сьюзен шла за ним следом, и, несмотря на то что в своих мягких туфельках она ступала беззвучно, как воспоминание или как призрак воспоминания, он чувствовал ее присутствие.
Она всего лишь подумывала об этом. Такое случалось и с ним, но, к счастью, он много чего не сделал из того, что приходило ему на ум. Например, однажды даже чуть не совершил самоубийство, только подумал об этом. А в самом начале карьеры, когда еще не закалился в боях и не мог видеть страданий умирающих людей и животных, даже хотел дезертировать. На протяжении нескольких дней это казалось ему единственным разумным выходом, он даже спланировал, каким образом это осуществить, но потом их полк подвергся неожиданной атаке, и он дрался, чтобы выжить и чтобы помочь выжить своим товарищам. В том бою он поклялся себе драться с французами до конца и сумел сдержать клятву.
А однажды он чуть не совершил изнасилование.
С компанией офицеров он сидел в таверне в одной испанской деревушке. Это было вскоре после боя, но какого именно, он не помнил, как вообще мало что тогда помнил. Все они еще были сильно возбуждены после боя и безумно хотели плотских удовольствий. Там были женщины, готовые на все услуги, но были и такие, которые сопротивлялись и пытались убежать, и это особенно забавляло всю компанию. И возбуждало.
Теперь, вспоминая прошлое и глядя на себя прежнего со стороны, Коннот приходил в ужас: он чувствовал себя тогда чуть ли не полубогом, и женщины казались ему законным военным трофеем.
Подбадриваемый криками приятелей и разгоряченный вином и страстной испанской музыкой, он повалил на стол дико сопротивлявшуюся женщину, приятели помогали ее держать. Его мужское естество аж пульсировало от нетерпения и, требуя удовлетворения, так и рвалось наружу. Он уже наполовину расстегнул ширинку, но в этот момент в его мозгу словно что-то щелкнуло, он пришел в себя.
Схватив несчастную за руку, он поднял ее со стола и принялся выталкивать из комнаты, объяснив приятелям, что не хочет это делать у всех на виду. Его пытались остановить, но он, не выпуская свою жертву из рук, вырвался наконец наружу.
Продержав пленницу всю ночь в своей палатке, на рассвете он отпустил ее, дав немного денег. Уходя, она оглянулась и спросила:
– Вы хотите, чтобы я говорила, что у вас это получается, капитан?
Девица подумала, что его поведение объясняется его несостоятельностью как мужчины. Он чуть не расхохотался и сказал:
– Говорите что хотите, сеньора.
Несколько дней спустя до него дошли слухи о его небывалой мужской силе. Видно, она хотела его таким образом отблагодарить, но ему это здорово осложнило жизнь: местные дамы едва ли не в очередь к нему выстраивались в ожидании подвигов в постели.
Вот и делай добро…
Когда они уже подходили к дверям офиса, он спросил:
– Что вы думаете о мистере де Вере, моем секретаре?
Сьюзен удивленно приподняла брови:
– А что я могу думать? Это меня не касается, милорд.
– Перестань прикидываться служанкой! Как ты думаешь, чем он сейчас занимается: дремлет в кресле или, задрав ноги на стол, наслаждается книгой с картинками сомнительного содержания?
– На первый взгляд этот молодой человек еще тот весельчак…
Распахнув дверь кабинета, он увидел за столом, заваленным кипами бумаг, Рейса, с головой ушедшего в работу. На вошедших он взглянул с досадой из-за того, что оторвали от работы, но уже через мгновение отложил перо и поднялся поприветствовать.
– Отчетность в весьма приличном состоянии, хотя по какой-то причине остались неучтенными большие суммы.
– Вот как? – удивился Коннот и обернулся к Сьюзен. – Как по-вашему, на что они могли быть израсходованы, миссис Карслейк?
– Нет, вы не поняли, – остановил его де Вер. – Я имел в виду деньги, которые появились неизвестно откуда.
– Наверное, за счет контрабанды, – предположил граф.
Секретарь взъерошил пальцами волосы.
– Видимо, так и есть, но поскольку сам я из Дербишира, это не сразу пришло мне в голову. – Взглянув на какие-то записи, он добавил: – Это, должно быть, очень доходное занятие.
– Несомненно, – сказал Коннот, покосившись на Сьюзен. – Я думаю, что вам, как бывшему секретарю графа, кое-что известно об этом.
Она не собиралась ничего отрицать:
– Да, милорд, граф вкладывал деньги в это дело, как и большинство местных жителей.
– Какую же прибыль приносит каждый рейд?
Она раздраженно взглянула на него, но все же ответила:
– Если все проходит гладко, то прибыль раз в пять больше вложенных денег. Конечно, случаются неудачные рейды, и тогда теряется все.
Коннот, заметив, как округлились глаза секретаря, напомнил:
– Имей в виду, это противозаконно!
– Как и многое другое, – сказал в ответ Рейс. – Миссис Карслейк, известна ли вам сумма вложений и прибыли, если речь идет об удачном рейде? Я спрашиваю это исключительно из любопытства.
Сьюзен неожиданно вздохнула с облегчением и улыбнулась. Это была просто дружеская улыбка, но и она вывела Кона из себя.
– Насколько мне известно, за последний год на побережье было доставлено по тысяче галлонов бренди, рома и джина и четверть тонны табака. Спиртное за границей можно было купить по шиллингу за галлон, а здесь продавать по шесть шиллингов, ну а табак купить по шесть пенсов за фунт, а продать в пять раз дороже.
Рейс, наклонившись к столу, быстро что-то подсчитал на бумаге и воскликнул:
– Силы небесные! Почти тысяча фунтов на вложенные сто шестьдесят!
Сьюзен подошла к нему и взглянула на цифры.
– Не совсем так, необходимо учесть и расходы: фрахт судна, услуги капитана, грузчиков и возниц, а также оплату аренды лошадей и телег. Кроме того, каждый ожидает, что ему перепадет кое-что из товара. К слову сказать, самым выгодным товаром является чай: прибыль составляет десять к одному.
Де Вер, казалось, был буквально ошарашен, но восхищала его вовсе не Сьюзен, а прибыль, но Коннот скрежетал зубами от злости.
– Вашим познаниям можно позавидовать, миссис Карслейк, – проговорил он медленно, и она сразу же замкнулась, но от Рейскома все же отошла.
– В наших местах об этом знают все.
– Неудивительно, что графство ежегодно получало не менее двух тысяч фунтов сверх доходов от аренды.
– Неужели? – удивился Коннот и, подойдя к столу, заглянул в бумаги. – Однако, если верить отчетам, которые присылал мне Суон, в казне графства всего-то пара тысяч фунтов. – Он посмотрел на Сьюзен. – Как вы это объясните, миссис Карслейк?
– Почивший граф много тратил на свои увлечения, артефакты, милорд.
Сьюзен спряталась за обличьем служанки, но его этим теперь не обмануть: он понимал, что она много знает.
– Разве в наши дни так дороги глаза тритона или хвост лягушки? – Коннот снова повернулся к де Веру. – Тебе не кажется, что деньги уплывали куда-то на сторону?