– Глаза тритона и пальцы лягушки, – поправила его Сьюзен. – От пальцев больше прибыли, потому что их несколько, а хвост вообще раритет, потому что взрослые особи хвостов не имеют. – Она с трудом сдерживала смех. – Именно поэтому они и считаются символом вечной молодости…
Коннот подхватил ее мысль:
– И если бы граф не умер, я мог бы продавать ему лягушачьи хвосты и нажить состояние.
Он подумал, что они оба одновременно словно вернулись в добрые старые времена, но она первой пришла в себя и обернулась к секретарю.
– Как насчет каких-нибудь скрытых прибылей? – спросил Коннот, заметив в его глазах неприкрытый интерес.
– Я пока не обнаружил таковых, милорд. Правда, не все доходы графа классифицируются по статьям, к тому же он иногда расплачивался наличными и, возможно, тратил целиком.
– Вам, конечно, неизвестно, на что потрачены дополнительные доходы, миссис Карслейк? – спросил Коннот, нисколько не сомневаясь, что она кое-что об этом знает.
– Разумеется, милорд, – ответила Сьюзен, глядя ему в глаза.
– Продолжай поиск, – приказал он секретарю. – Это скрасит скучные дни. И отмечай любое упоминание о закупочных ценах на его хвосты и лапы. Возможно, это ключ к оценке моего состояния.
Лицо Сьюзен стало совсем непроницаемым, как маска, и он понял: она что-то скрывает. Надо раз и навсегда запомнить: она красива и безумно привлекательна, но это ничего не значит.
В ее распоряжении были целые годы, когда она могла по своему усмотрению изменять записи в бухгалтерских книгах, но теперь ее может вывести на чистую воду Рейс, которому ничто не доставляет большего удовольствия, чем возможность обнаружить секреты, скрытые в отчетности и гроссбухах, и выявить правду.
Еще не оправившись от дружеского обмена шутками, Коннот понял, что ему лучше отсюда убраться.
– Я намерен продолжить осмотр, а вы, миссис Карслейк, поработайте вместе с мистером де Вером. Вы окажете ему неоценимую услугу.
– Вы же хотели посмотреть камеру пыток, милорд, – напомнила ему Сьюзен.
– Думаю, что обойдусь, – буркнул Коннот.
Он хоть и заметил ее изумленно приподнятые брови, но не счел нужным ничего объяснять. Весь замок становился одной огромной камерой пыток, когда в нем находилась Сьюзен Карслейк, а еще западней.
Рейском не проявил ни малейшего интереса к клещам и дыбе, так что граф оставил их вдвоем, закрыв за собой дверь.
Уже в коридоре он вдруг сообразил, что они остались наедине, и чуть было не повернул назад, но все-таки заставил себя отойти от двери. Кто знает, может, Рейс спасет его от наваждения. А то, чего доброго, еще несколько дней с этой новой Сьюзен, и он опять будет кувыркаться с ней на песке, причем на сей раз уже ничто не помешает сделать ей предложение и угодить в капкан до конца жизни.
Он вдруг вспомнил, что уже принял решение жениться. На прошлой неделе он был совсем близок к тому, чтобы сделать Анне Пекуорт предложение. С тех пор ведь ничего не изменилось. Она настоящая леди, хорошо воспитана, добра, нежна и имеет внушительное приданое, к тому же понравилась его матери и сестрам. Словом – идеальная жена.
Имелась и еще одна причина, по которой он остановил свой выбор на ней. В начале этого года один из «балбесов», лорд Миддлторп, собирался сделать предложение леди Анне, но потом встретил красавицу Серену и женился на ней. Леди Анна, естественно, была обижена, хоть и вела себя в этой ситуации великолепно. Вот Коннот и решил, что коль скоро лишен способности полюбить, то может занять место Фрэнсиса и жениться на Анне, хотя бы из жалости: к несчастью, она слегка прихрамывала от рождения и поэтому почти не бывала в обществе.
Это было разумное, практичное решение, но тем не менее, встретившись опять со Сьюзен, он почувствовал, что уже не слишком в нем тверд.
Коннот отправился в свои апартаменты, достал листок бумаги и, поборов сомнения, написал короткое письмо леди Анне, в котором недвусмысленно сообщил, что намерен поговорить с ее отцом, как только вернется в Суссекс.
Он не стал присыпать чернила песком, а подождал, когда они высохнут сами, понимая, что сжигает мосты между собой и врагом в лице Сьюзен, что было отличной военной тактикой. Влечение к женщине и даже любовь не всегда хорошо. Ему приходилось видеть мужчин, околдованных и связанных по рукам и ногам недостойными женщинами, которые нередко доводили их до полного краха. Он не хотел стать одним из таких.
Чернила высохли. Он сложил письмо, запечатал конверт, надписал адрес, добавив слово «Уайверн», чтобы покрыть почтовые расходы, и вызвал Диего:
– Отнеси его Пирсу. Пусть отправит немедленно, даже если для этого придется съездить в Хонитон или Эксетер.
«Чтобы я не проявил слабость и не забрал его назад».
Диего удивленно вскинул брови, но лишних вопросов задавать не стал.
– Будет сделано, милорд.
Коннор откинулся на спинку стула и подумал, достаточно ли этого, чтобы противостоять Сьюзен.
Глава 9
Как ни старалась Сьюзен сосредоточиться на секретаре и документации, все ее мысли были все еще с Коном. Состоявшийся между ними короткий диалог был похож на каплю воды, упавшую на иссохшую землю: скорее дразнил, чем насыщал.
Она не могла больше выносить подобные словесные турниры. После них она чувствовала себя хрупкой ракушкой на берегу моря, которая с каждой волной становится все тоньше и тоньше, – того и гляди сломается, а потом превратится в песок, который смоет очередным приливом…
– Миссис Карслейк! – ворвался в ее мысли голос секретаря.
Она повернулась к нему и увидела, что он опять взирает на нее с любопытством.
– Не могли бы вы объяснить, каким образом граф записывал проценты с инвестированных сумм? Мне не вполне ясно.
– Он был скрытным по природе, мистер де Вер.
Секретарь принес для нее стул, усадил рядом с собой и засыпал вопросами. Сьюзен оставалось только удивляться, как быстро он разобрался в особенностях записей и как точно понял не только то, что за ними скрывается, но даже то, что подразумевается.
Ее поразил и даже обеспокоил его методичный подход к делу. Сьюзен считала себя хорошей экономкой, но ее педантичность не шла ни в какое сравнение с его дотошностью. Секретарь работал хоть и быстро, но ухитрялся выделить главное и взять нужную информацию с каждой страницы, для того чтобы навести дальнейшие справки.
Она была почти уверена в том, что подробности контрабандистских операций не записаны, но об этом можно было прочесть между строк. Выплаты производились, например, в адрес таверны «Георгий и дракон» за поставку вина и крепких спиртных напитков, тогда как в действительности это были инвестиции в дело контрабанды. Докопается ли до этого де Вер из Дербишира?
Крупные суммы указывались в разделе «В счет выплаты займа», хотя никаких сведений о характере этого займа не было. К тому же у графа была привычка делать всякие записи для себя на любых клочках бумаги, которые нередко терялись среди прочих бумаг. Что они могли подсказать де Веру? Мог бы он узнать, например, что новым капитаном Дрейком стал Дэвид? И что мог бы предпринять, если бы узнал об этом?
Надо предупредить Дэвида, хоть она и знала, что это бесполезно: он ничего не сможет изменить или предпринять, разве что лечь на дно. Да и где он сейчас? Она послала ему записку, в которой сообщала, что хотела бы его увидеть: узнать, как прошла операция и следует ли продолжать поиск денег.
Сьюзен невидящим взглядом уставилась на ряды цифр. А что, если операция провалилась? Что, если Дэвид ранен и поэтому до сих пор не явился?
Она постаралась взять себя в руки. Если бы что-то случилось, ей бы сообщили.
А если об этом никто не знает? Если ее дядюшка и тетушка думают, что он гостит у друзей?..
До нее вдруг дошло, что секретарь дважды о чем-то ее переспросил и, наверное, подумал, что она совершенно безмозглое существо.
– Думаю, вам лучше поговорить по всем этим вопросам с моим братом. Не понимаю, почему его до сих пор нет. Пойду, пожалуй, узнаю, передали ли ему мою записку.
И не дав ему возможности возразить, Сьюзен быстро покинула кабинет.
На кухне она предупредила миссис Горленд, что намерена отлучиться, и собиралась выбежать из дома в чем была, но взяла себя в руки и надела простую широкополую шляпу. Ведь она должна выглядеть как респектабельная экономка миссис Карслейк, а не как Сьюзен Карслейк, которая могла в свое удовольствие лазать по холмам, как когда-то с Коном Сомерфордом!
Оказавшись за пределами имения, Сьюзен успокоилась и вздохнула с облегчением. Она никогда не любила этот замок, но до сегодняшнего дня не чувствовала, с какой силой он давит на человека.
С Дэвидом, наверное, все в порядке, просто устал прошлой ночью и не обратил внимания на ее послание, а она, вырвавшись из дома, постарается насладиться свободой.
Раньше она никогда не чувствовала себя в замке как в тюрьме, но ведь раньше и Кона Сомерфорда там не было аж целых одиннадцать лет.
Сьюзен решила спуститься вниз, к деревне. На ее счастье, солнце сияло с почти безоблачного неба. Это лето выдалось дождливым и ненастным, по-настоящему летние деньки можно было по пальцам пересчитать. Сегодня тоже ожидалась пасмурная, дождливая погода, однако небо послало им ясный, солнечный день именно тогда, когда нужно. Дай-то бог, чтобы рейд оказался успешным! Тогда она быстренько нашла бы экономку и исчезла с орбиты Кона, пока кто-то из них не сделал что-нибудь непоправимое. Ей будет мучительно опять расстаться с ним, но Сьюзен понимала, что это необходимо. Он стал таким мрачным, таким непохожим на Кона, которого она помнила, хотя что-то от прежнего в нем все же осталось. Она не знала, как ему помочь, и боялась лишь сделать хуже.
В деревеньке у подножия холма, с которого она спускалась, было всего несколько домиков, жавшихся к церкви с высоким шпилем. На заднем дворе в окружении детишек мать Дидди развешивала белье. Возможно, это были ее внуки, хотя младший брат Дидди совсем еще младенец. Одна из маленьких девочек с самым серьезным видом подавала миссис Хаулок прищепки для белья, и Сьюзен залюбовалась этой картиной. Простое человеческое счастье: дом, дети, повседневный труд, не требующий ни напряжения мысли, ни суеты. Она понимала, что на самом деле все это не так, что в каждом доме, и даже в таком величественном, как замок Уайверн, полно своих забот и тревог, только их обитатели стараются держаться подальше от безумных затей и преступлений.