– Не переживай: тебя это не касается, пока не покончишь с текущими делами. Кстати, я нанял викария для разбора книг. Возможно, он согласится заняться и архивами.
– Это несправедливо.
– К тому же мы, наверное, пробудем здесь недолго и не успеем привести в порядок все.
– Я мог бы остаться, – сказал де Вер, с улыбкой взглянув на Сьюзен.
Это было опрометчиво с его стороны; она почувствовала это, когда Кон холодно заявил:
– Ты мой секретарь, Рейс. Куда поеду я, туда поедешь и ты.
– Так, по-моему, приказывают только супруге.
– В этом качестве ты мне не подходишь.
Де Вер, похоже, не обиделся на не слишком лестное замечание своего работодателя и даже позволил себе весьма игриво возразить:
– А вот мисс Карслейк сказала, что у меня ангельская внешность.
Кон метнул взгляд в сторону Сьюзен:
– Если помните, мисс Карслейк, Люцифер тоже был ангелом.
Оба говорили коротко и явно раздраженно, сидя на разных концах скамейки, и Сьюзен хотелось как-то остановить их обмен колкостями.
Допив остатки бренди, она поднялась, сказав:
– Думаю, мне пора восвояси, милорд, джентльмены.
Дэвид тоже встал:
– А я должен возвращаться в поместье. Спасибо, милорд, за отличный обед.
Пока обменивались любезностями, Сьюзен все время чувствовала внимание Кона и опасалась, как бы он ее не задержал. Здесь, в темном саду, в самом центре Крэг-Уайверна, ей почему-то было страшно, хотя бояться было нечего.
Он не остановил ее, и она ушла вместе с Дэвидом, стараясь идти не торопясь. В дом они вошли через столовую, и Сьюзен с удовольствием отметила, что за время их отсутствия слуги успели убрать со стола. Сам стол опять был раздвинут до обычных размеров – на восемь персон, – что в большей степени соответствовало площади этой комнаты.
Когда они вышли в коридор, Дэвид заметил:
– Для секретаря де Вер очень странный.
– Мне кажется, они скорее друзья.
– И друг из него весьма необычный. Ничего, что ты находишься здесь вместе с ними?
Она знала, что если брат учует хоть малейшую неловкость, то заставит ее покинуть замок немедленно. Впрочем, с неловкостями она умеет справляться, так что ничего с ней не случится.
– Со мной все будет в порядке, – заверила брата Сьюзен. – Граф взвинчен, что неудивительно; я думаю, это последствия войны. Возможно, де Вер страдает от того же, но прикрывается шутками-прибаутками. Однако не думаю, что это каким-то образом касается меня.
– Ну, если ты уверена, то все в порядке. И все-таки я думаю, что все представители ветви этого рода в той или иной степени страдают расстройством психики.
– Возможно, ты прав…
В Коне ни сейчас, ни много лет назад она не замечала даже малейших признаков неуравновешенности.
Они расстались в главном холле, поцеловавшись на прощание, и Сьюзен отправилась на кухню похвалить персонал за работу. Она все еще находилась там, когда раздался звонок, и послала Дидди узнать, что потребовалось графу. Возможно, не хватило бренди. Хорошо бы он напился до бесчувствия.
– Граф желает поговорить с вами, миссис Карслейк. Он в столовой, – вернувшись, сообщила Дидди.
У Сьюзен не было ни малейшего желания никуда идти, но как она могла ослушаться на глазах у слуг? И ей нечего бояться: сейчас не средневековье и не существует ни права сеньора, ни какой-либо подобной чуши, да и она не беззащитная сиротинка. Если бы она не смогла постоять за себя сама, ее с готовностью защитили бы родственники, и ему это известно.
Если, конечно, он не сумасшедший или не напился до опасного состояния.
Она подумала было переодеться в униформу экономки, но времени для этого не было.
Прежде чем уйти, она громко сказала:
– Если вдруг услышите мои крики, бегите меня спасать.
Сьюзен сказала это в шутку, но была уверена: случись что-нибудь, все слуги бросятся ей на помощь; им уже приходилось работать у одного сумасшедшего графа Уайверна.
Она вышла в сад через другую дверь. Сумерки совсем сгустились, и лишь фонари отбрасывали озерки света, а в самом центре теней все еще работал фонтан.
Сьюзен по дороге завернула к крану и перекрывала воду. Плеск перешел в постукивание отдельных капель и наконец прекратился совсем. Стало тихо, и она направилась к светлому прямоугольнику двери столовой, где ее ждал Кон.
Девушка немного помедлила в темноте, но не от страха: испугаться Кона означало бы раз и навсегда отвергнуть все, что некогда их связывало, – и ступила в комнату:
– Слушаю вас, милорд.
Было бы хорошо, если бы их разделял стол, подумалось ей, но он встретил ее возле двери с совершенно непроницаемым выражением лица. Уж лучше бы она вошла в столовую из коридора.
Она чуть продвинулась внутрь комнаты, стремясь увеличить расстояние между ними, но так, чтобы это не походило на отступление, и почти сразу же наткнулась на стол. Обходить его было бы смешно, и она остановилась, а он вдруг заявил:
– В Испании я едва не совершил изнасилование.
Она взглянула на него как на умалишенного, но все-таки уловила смысл:
– Поэтому фонтан вызывает у вас отвращение?
– Скажем так: я более чувствителен к тому, что там изображено, чем вы. Сожалею, что думал, будто вы равнодушны к этой мерзости.
Какое-то странное чувство шевельнулось в ней – не надежда, нет, это было бы глупо, – пожалуй, удовольствие. Она обрадовалась, что он смог сказать это ей, что ему захотелось это сказать.
– Я не стала бесчувственной, а просто немного очерствела, – призналась Сьюзен. – Это Крэг-Уайверн так действует на обитателей. От постоянного соприкосновения со злом человек перестает реагировать на грубость и дикость нравов.
– На войне происходит то же самое. От постоянного соприкосновения с насилием, страданиями и смертью. Однажды я попытался содрать образовавшуюся корку. Это оказалось ошибкой.
Она не знала, чем была вызвана его откровенность, но понимала, что таким мгновением надо дорожить.
– Почему ты так считаешь?
– Потому что мне нужно было возвращаться на войну. Предстояло Ватерлоо. А для того чтобы нарастить хорошие «мозоли», требуется время.
Ему явно нужно было выговориться, и она порадовалась этому, но виду не подала и просто спросила:
– Что произошло?
Он пожал плечами:
– Мы проиграли. Я имею в виду, мы потеряли слишком много солдат – десять тысяч. Наверное, победа того стоила, но мозг отказывается понять, почему. Если бы с Наполеоном поступили, как он того заслуживал, в первый раз…
– Должно быть, ты потерял там много друзей, – Сьюзен чуть помедлила, решая, не будет ли бестактностью упоминание о его самых близких друзьях прошлого. – Кто-то из ваших «балбесов»?
Его удивила ее осведомленность.
– Да, лорд Дариус Дебенхейм.
– Один из сыновей графа Йовила? Я слышала об этом.
Он замолчал, и она почувствовала, что установившаяся было между ними связь понемногу исчезает. Ей хотелось удержать ее, но она не знала, как. Кон помолчал минуту-другую, а потом неожиданно спросил:
– Что случилось одиннадцать лет назад, Сьюзен?
– Ты же знаешь.
– Кажется, должен бы знать, ты ведь не скрывала своих честолюбивых планов. Пыталась потом выйти замуж за Фреда?
Она почувствовала, что идет по лезвию бритвы. Может, признаться, что после него она никогда уже не испытывала ничего подобного ни к одному мужчине и что очень сожалеет о случившемся? Или защитить свою гордость с помощью лжи?
У нее хватило храбрости лишь на то, чтобы сказать:
– Тетушка Мириам питала кое-какие надежды, но я относилась к этой идее без энтузиазма.
«Слышишь ли ты меня, Кон?» – вопила ее душа, но его лицо оставалось непроницаемым.
– Потому что свое сердце ты отдала мне?
Не могла же она сдаться без боя! К тому же у него есть леди Анна.
– Зачем ты спрашиваешь? Все это было так давно. Тем более что ты скоро женишься.
Темные ресницы, прикрывавшие серебристые глаза, чуточку дрогнули.
– Ах да, леди Анна. Она не имеет ничего общего с прошлым.
– Благодаря ей прошлое утрачивает свое значение.
Он оттолкнулся от дверного косяка и шагнул к ней.
– Прошлое никогда не утрачивает своего значения, как бы нам этого ни хотелось. Так почему все-таки ты не вышла замуж? Если ты говоришь правду, будто ни замок, ни поместье тебе больше не нужны…
– Да, так и есть.
Атмосфера переменилась. Лицо его по-прежнему ничего не выражало, но опасность медленно распространялась в воздухе, словно дымок свечи. Она сказала Дэвиду, что здесь ей ничто не угрожает, потому что была уверена в этом, но мужчины, наверное, чувствуют что-то такое, чего не замечают женщины.
– И все-таки почему ты не вышла замуж?
Он требовал, чтобы она сдалась, и не предлагал ничего взамен.
– Незаконнорожденную дочь хозяина таверны не слишком балуют достойными предложениями.
– Ты говорила, что Мел Клист обеспечил тебе приличное приданое.
– Но я не хочу, чтобы кто-то женился на мне из-за денег.
– Вот и я не хочу, чтобы во мне видели только обладателя графского титула. Но у тебя действительно есть деньги?
Сьюзен помедлила. Мел купил ей недвижимость, но все доходы с нее уходили на поддержку контрабандистов. Говорить об этом Кону не хотелось, к тому же деньги ей должны вернуть.
– Да, действительно есть.
– В таком случае почему ты работаешь экономкой?
Сьюзен слишком поздно заметила, что он подошел к ней так близко, что она оказалась прижатой спиной к столу между двумя массивными стульями, и убежать оттуда могла бы, разве что оттолкнув его.
Пропустил бы он ее, если бы толкнула? Едва ли.
Сердце у нее колотилось как бешеное, но она выпрямилась и с достоинством ответила:
– Мне за это платят, а деньги не бывают лишними.
Она положила руки на спинки стульев, между которыми оказалась, и оперлась на край стола спиной. Ей стало страшно. Если он поцелует ее, у нее не хватит сил сказать ему «нет»…
– Что случилось одиннадцать лет назад?