Сьюзен опять выглянула в окно: хотелось посмотреть, как продвигается работа, но если быть честной с самой собой, то лишний раз взглянуть на Кона.
С нижнего этажа мало что было видно, но, похоже, у фонтана никого не было. Любопытство одолело, и она вышла в сад. Да, так и есть, все ушли, дракона и девицу уже унесли, осталась лишь цепь, одним концом вмонтированная в камень, тогда как другой конец свободно свешивался в сухой бассейн. «Интересно, что будет с тем бронзовыми фигурами?» – мелькнула у нее мысль. От всей композиции в центре фонтана остался лишь камень, на котором лежала невеста, и металлическая трубка, через которую вода поступала в полость фигуры дракона. Интересно, не исчез ли музыкальный плеск воды теперь, когда убрали фигуру? Наверное, нет, ведь вода все равно будет падать на камень.
Сьюзен подошла к вентилю и стала поворачивать кран. Потребовалось сделать три полных оборота, прежде чем вода полилась, и фонтан заработал на полную мощность. Струя взметнулась вверх и обрушилась на Сьюзен. Насквозь промокшая, она отскочила в сторону и, не сдержавшись, расхохоталась словно ребенок, глядя на высокую струю, на цветы и кусты, с благодарностью впитывавшие капли неожиданного дождя.
И тут она заметила Кона, который с улыбкой наблюдал за ней от дальней стены сада. И это была та самая улыбка, которая осталась в ее памяти.
Наверное, это выглядело очень глупо, но она не могла остановиться и хохотала как сумасшедшая, даже попыталась закрыть рот ладонью, но ничего не вышло.
– Может, все-таки выключить воду? – услышала она его голос.
Кон подошел ближе и остановился по другую сторону бассейна, стараясь не попасть под струи.
– Мне почему-то жаль!
– Жаль, что не останется причин для веселья?
Безумный приступ хохота тут же улегся, и она торопливо направилась к крану, но закрыть его не представлялось возможным. Струя воды, только что промочившая ее насквозь, поливала теперь кран, словно не хотела, чтобы покушались на ее свободу. Сьюзен оглянулась на Кона, но тот, продолжая улыбаться, лишь приподнял брови. Набрав побольше воздуха, она бросилась к крану и повернула его. Струя перестала бить ей в лицо, но она услышала вопль, а оглянувшись, увидела, что теперь Кон мокрый с головы до ног. Волосы прилипли к голове, вода стекала с него струями, но он стоял, раскинув в стороны руки, и смеялся, похоже, радуясь этому неожиданному ливню.
Сьюзен схватилась за кран, пытаясь завернуть его, но руки скользили и вентиль не поддавался. Вдруг ей на помощь пришли сильные загорелые руки, на которых виднелись шрамы, и совместными усилиями они завернули кран и полностью перекрыли воду.
Стало тихо. Она взглянула на Кона. Он больше не улыбался, но в глазах вспыхивали искорки.
– Возмездие с помощью воды?
– Думаю, воде просто не нравилось, что приходится течь по этим трубам.
– А может, просто не нравилось, что ее вынуждают.
Мокрая сорочка плотно облепила его торс, и стала заметна темная татуировка с правой стороны. Ах, как ей хотелось к ней прикоснуться, но она не осмелилась.
– Это ведь дракон?
Казалось, он не сразу ее понял, но потом догадался, и лицо его расплылось в улыбке.
– А-а, значит, эта похотливая девица – Дидди, кажется? – все-таки заметила. Да, мы, все трое: Ван, Хок и я – сделали себе такие. Так проще опознавать изуродованные трупы, если бы пришлось.
– Вы это сделали, когда не удалось найти тело лорда Дариуса?
– Там было столько мертвых и тяжелораненых! Причем многие тела были раздавлены или разорваны на куски, а их останки разметаны в разные стороны взрывом, – он покачал головой. – Едва ли тебе интересно слушать об этом. – Кон повернулся к фонтану. – Как ты думаешь, что можно поставить здесь вместо этого кошмара?
Он явно хотел перевести разговор на другую тему, но она его не поддерживала.
– Он был одним из «балбесов». Я помню, ты о них рассказывал.
Лицо Кона оставалось мрачным, но, слава богу, не она была тому причиной.
– Ты многое помнишь?
Помедлив несколько мгновений, она тихо сказала:
– Я помню все.
Губы его странно дрогнули, потом, тряхнув головой, он сказал:
– Да, он был из компании «балбесов», хотя совершенно не подходил нам по характеру. Я должен был остановить его, но не сделал этого.
– Может, он не хотел, чтобы его останавливали?
– Нет, надо было настоять, или хотя бы получше подготовить, или… – Кон окинул ее взглядом, и она поняла, что он тоже помнит все. – Эта серая ткань может скрыть татуировку, но не способна скрыть многое другое.
Она опустила глаза и поняла, что ее платье так же облепило ее фигуру, как его сорочка и брюки. Корсет отчасти скрывал верхнюю часть тела, но живот, бедра, темный треугольник между ног – все было на виду.
Покраснев от смущения, она попыталась отлепить подол платья от тела, а потом, взглянув на Кона, с трудом сумела подавить дрожь возбуждения. Он смотрел на нее так, что она ощущала себя голой.
– Твой костюм тоже не особенно что-то скрывает, – заметила Сьюзен, окинув взглядом всю его фигуру.
Ее сердце стучало так, что отзывалось болью в висках.
– Скажи, Сьюзен, если бы это произошло сейчас, все было бы так же?
О боже! Как он может? Горячая волна желания прокатилась по ее телу…
Помедлив мгновение, она заставила себя сказать:
– А как же леди Анна?
– Но ее здесь нет, а ты есть…
Ах вот как! Значит, она годится лишь для удовлетворения любопытства.
Для нее это было гораздо более глубокое чувство, поэтому она не пойдет у него на поводу, не станет удобной возможностью сбросить напряжение и не оскорбит женщину, которую он выбрал, пусть даже сейчас ее здесь нет. Даже ради Кона она не опустится до уровня проститутки: это разрушило бы даже те хрупкие отношения, которые сложились между ними.
– Она присутствует здесь незримо, – отступая на шаг, заметила Сьюзен. – Я должна пойти переодеться, милорд. А там, я думаю, следовало бы установить святого Георгия. Поместью нужен герой, побеждающий зло.
И она быстро зашагала к дому.
Глава 15
Кон оперся руками о бортик бассейна, глядя на поблескивающую воду.
Святой Георгий.
Куда подевался тот юный идеалист?
Сьюзен глубоко ранила его, но не убила в нем патриотические чувства, это сделала война. Нет, сами военные действия сделали его своего рода героем. Он не был бесшабашным храбрецом, готовым привлечь к себе внимание начальства, но честно выполнял свой долг во имя родных короля. Хок говорил ему, что Веллингтон как-то раз отозвался о нем как о чертовски хорошем офицере, а такую похвалу приятно услышать о себе любому мужчине, однако бесконечные военные годы, хотя и были наполнены не только кровью и смертью, но и радостным возбуждением, победами и даже время от времени удовольствиями, убили в нем все святое. Он не боялся, что с ним может что-то произойти в будущем, а вот что может причинить зло другим, опасался.
Леди Анна была для него средством защиты от соблазнов и вот теперь стала препятствием. Сьюзен ни за что из-за нее не разделит с ним постель.
Но разве не этого он хотел? Нет, и надо наконец признаться себе в этом: хотел он – причем страстно – Сьюзен.
Увидев ее, безудержно хохотавшую под струями воды, он словно вернулся в прошлое, прямо в те пронизанные солнечным светом дни. Вид ее тела, еще более соблазнительного, еще более женственного, но по-прежнему того, такого знакомого, сломал напрочь всю его хорошо выстроенную линию защиты.
Коннот не мог позволить ей опять использовать его, но не мог и сам пойти на это, несмотря на болезненно пульсирующую и отчаянную потребность в ней. Сможет ли он уехать отсюда, так и не попытавшись узнать, живы ли его прежние чувства?
Он мог бы ее убедить, что леди Анна – это всего лишь возможный вариант, что у него нет пока перед ней обязательств, и таким образом соблазнить, мог бы пообещать, что есть возможность заполучить поместье, хоть она и утверждала, что оно больше ее не интересует, но все это было бы ложью.
Неожиданно он представил, что Сьюзен – женственная, опытная, повзрослевшая – решила соблазнить его… Нет, это из области нереального, да и леди Анна уже не была всего лишь кандидаткой: он отправил ей письмо.
Если бы Сьюзен вышла за него замуж исключительно ради того, чтобы стать хозяйкой поместья, то чувствовала бы себя несчастной, поскольку он не имел намерения проводить здесь больше недели в год.
Впрочем, нет, она не из тех, кто предается унынию. Если у нее есть цель, то она любыми способами ее добьется, чего бы ей это ни стоило. В семьях, где жены проявляли излишнюю активность и брали решение многих проблем на себя, не было мира. Коннот же больше всего на свете хотел покоя и милых маленьких радостей. Сомерфорд был как раз таким местом, где он надеялся со временем вновь обрести душевное равновесие, а возможно, даже вспомнить свои юношеские идеалы.
Кон наклонился ниже, зачерпнул ладонью немного воды и плеснул себе в лицо, но вода успела нагреться на солнце и не принесла желаемого успокоения.
Он вернулся в дом, переоделся и отправился на верховую прогулку в надежде привести мысли и чувства в порядок.
К тому времени, как Сьюзен избавилась от мокрой одежды, она дрожала так, что зуб на зуб не попадал, причем не только от холода. Для нее стала неожиданностью такая непреодолимая тяга к мужчине, она даже не подозревала, что подобное бывает.
Много лет назад с Коном это было нечто непознанное, загадочное; с Райвенгемом – хорошо продуманное (он довел ее до определенного состояния, но они оба знали, что делают); с капитаном Лавалем все тоже произошло по плану, но оказалось большой ошибкой: физиологически он не дал ей ничего (хуже того, это было отвратительно).
А теперь, даже не прикоснувшись к Кону, она вся горела от желания. Там, в саду, ей безумно хотелось прижаться к его груди, почувствовать твердость мускулов, облепленных мокрой сорочкой, обнять, успокоить, а заодно успокоиться и излечиться самой.