Сьюзен оперлась локтями о грубый камень парапета и окинула взглядом воды Ла-Манша. День был пасмурный, небо заволокло тучами, и видимость была слабой, но ближе к берегу волны серебрились от ветерка на серой поверхности моря, а на волнах покачивались рыбацкие лодочки. Вдали виднелось судно, которое шло на запад, в Атлантику, возможно, в Канаду, а может быть, в Испанию, Африку или Индию.
Или в Австралию.
Кричали чайки. Слева и справа на несколько миль было видно побережье.
Другие места, другие люди. В эти места ей придется уехать, а среди людей – жить. Ей снова стало не по себе, оттого что она здесь чужая.
Сьюзен прошлась по дорожке вдоль парапета, потрясенная возможностью посмотреть под другим углом на привычный окружающий мир. Она увидела сверху деревенские дома и фермы, острые шпили церквей, зеленые и коричневые поля, похожие на лоскутное одеяло, стада на пастбищах, рощицы, отдельно стоявшие старые деревья и зеленые изгороди. Там шла обычная жизнь, все было как всегда.
Сьюзен возвратилась к слуховому окну и едва заставила себя спуститься вниз: Крэг-Уайверн словно поймал ее в ловушку. Сначала она приходила сюда работать, потом стала работать и жить здесь, пусть и хотела бы оказаться подальше отсюда.
Ничего, осталось немного.
Сьюзен спустилась по лестнице и с трудом закрыла окно на задвижку, преградив доступ свежему воздуху и свету. Сразу же стало душно, и она, проворно спустившись по винтовой лестнице, выбежала в сад и наконец глубоко вдохнула, но все-таки это был не тот свежий воздух, что на крыше.
Ей захотелось свободы, и она бросилась бежать из Крэг-Уайверна. Только промчавшись под входной аркой, Сьюзен перевела дыхание, а потом, подхватив юбки, помчалась из тени дома к свету, вниз по склону холма – туда, где с моря дул ветер, вздымая ее юбки и выбивая из прически пряди.
Далеко в море все еще виднелось судно, рыбацкие лодки продолжали плясать на волнах, рыбаки то забрасывали в море, то вытягивали сети. Крики чаек здесь слышались громче, а в кустах и траве жужжали насекомые и щебетали птички. Радуясь всему, что ее окружает, Сьюзен уселась на траву, обхватив руками колени, а потом улеглась на спину и стала смотреть в затянутое облаками небо, ощущая себя крохотной, но полноценной частичкой окружающего мира. Так хорошо ей давно не было.
Сьюзен понимала, что ее ждет работа, но ничего не могла с собой поделать, возвращаться не хотелось.
Когда Кон уехал, для нее пропала вся прелесть прогулок по вересковым пустошам и побережью. Вернее, не пропала, а омрачилась воспоминаниями и сожалениями.
К радости тетушки Мириам, она стала тогда проводить больше времени со своими кузинами и занималась тем, чем положено заниматься юной леди, и уж конечно не валялась на земле на вершине утеса.
Экономкам это тоже не пристало. Надо все-таки собраться с духом и возвратиться в Крэг-Уайверн…
Сьюзен закрыла глаза, черпая силу от земли, прислушиваясь к звукам. До нее доносились крики чаек и кроншнепов, голоса деревенских жителей, детский смех, лай собак и вечный рокот волн, накатывавших на берег. Она слышала все это и вдыхала удивительную смесь запахов растений и моря, которыми дышала всю свою жизнь.
На лицо упала тень. Открывая глаза, Сьюзен уже знала, кого увидит. Ей следовало бы испугаться, но она думала лишь о том, как было бы чудесно, если бы он упал на нее, если бы поцеловал…
– Ты все так же любишь ходить на утесы? – спросил Кон.
– Конечно.
Наверное, следовало подняться, может быть, даже сделать реверанс, но ей не хотелось испуганно вскакивать, словно она в чем-то провинилась. Разумеется, экономке не пристало бегать по утесам посреди дня, когда остальная прислуга работает. Эта мысль вызвала у нее улыбку. А граф, вместо того чтобы сделать ей выговор, уселся на землю, скрестив ноги, и она увидела его задумчивое лицо.
– Гиффорд знает, что капитан Дрейк – твой брат.
Первой мыслью было возмутиться, но ведь перед ней Кон, а ему лгать она не хотела. Девушка села рядом с ним.
– Я знаю. Мне он тоже сказал.
– Почему?
Сьюзен замерла, обдумывая, как ответить на его вопрос, но здесь, на утесе, рядом с ней сидел тот, кому она могла рассказать все.
– Он хочет, чтобы я с ним спала.
– Что-о? – воскликнул Кон, и глаза его аж побелели от гнева.
– У него есть повод, – проговорила она быстро, не успев осознать, что сказала лишнее.
– Ты что, его поощряла?
Хоть он и не двинулся с места, ей показалось, что расстояние между ними увеличилось, а если рассказать ему все, то это, возможно, навсегда оттолкнет его от нее. Тем не менее она решила быть честной и, глядя в сторону, начала рассказывать:
– Несколько лет назад я совершила ошибку. Я… мне показалось, что хочу заняться любовью.
Силы небесные! Как это другие умудряются говорить о таком просто и без затей?
Она посмотрела ему в глаза и выдавила из себя:
– Я сама предложила одному офицеру заняться со мной любовью. Нет, это не было любовью, мы были едва знакомы. Назови это как хочешь. Это была моя идея, хотя уговаривать его не пришлось.
– Ну, в этом я не сомневаюсь, – сказал Кон с усмешкой, и было непонятно, как он к этому относится, осуждает или поощряет.
– Насколько я понимаю, он рассказал об этом Гиффорду, когда лежал с ним в лазарете, поэтому лейтенант и решил, что я занимаюсь проституцией. И теперь он требует, чтобы я делала это с ним в обмен на то, что он будет смотреть сквозь пальцы на дела капитана Дрейка и его шайки.
Сьюзен хоть и боялась реакции Кона, но испытала огромное облегчение от того, что лишила Гиффорда возможности ее шантажировать.
– Я сотру его в порошок, – с холодной решимостью заявил Кон, но она схватила его за руку.
– Не надо!
Серебристо-серые драконовские глаза удивленно взглянули на нее.
– Не надо? Ах вот как! Значит, ты не прочь?
– Нет, конечно! – она так и не отпустила его руку. – Только не вызывай его на дуэль. Я не вынесу, если он тебя ранит.
Кон рассмеялся:
– Значит, ты не очень-то веришь в меня?
– На дуэли любой может быть убит! А я не хочу, чтобы убивали! Я его презираю, но смерти ему не желаю.
Кон на мгновение прикрыл глаза, потом посмотрел на нее:
– Сьюзен, я граф. Мне не нужно вызывать Гиффорда на дуэль, чтобы наказать. Если я захочу, чтобы его отправили в Корнуолл, так и будет. Я могу отправить его также на вест-индские рудники или на каторгу, охранять Мела Клиста. Если пожелаю, чтобы его вышвырнули со службы, это тоже можно устроить.
– Но это же несправедливо.
– Тогда чего ты хочешь? Может быть, чтобы я выступил в роли святого Георгия?
Он сказал это как бы вскользь, но на нее нахлынули воспоминания. Они сейчас находились не в Ирландской бухте и были полностью одеты, но она знала, что он тоже сразу же перенесся в другое время…
– Я не девственница, – заявила Сьюзен, хоть и понимала, что несет чушь.
Губы его дрогнули в улыбке.
– Я, кажется, знаю об этом.
– Я хотела сказать… – ей вдруг стало очень важно, чтобы между ними не осталось ничего недосказанного, только правда. – Были другие.
– Ты ведь уже сказала об этом, не так ли?
Ей хотелось внести ясность, сказать, что это было два раза.
– У меня тоже были другие, – сказал Кон тихо, – причем немало.
– Не сомневаюсь и рада за тебя.
Что она несет? Ее слова почему-то приобретали неправильное значение. Она поднялась на ноги, он тоже встал.
– Почему ты рада?
– Ты не должен страдать из-за того, что я сделала в тот день. Прости меня, Кон.
Какие жалкие, какие неубедительные слова!
Он отвернулся, вглядываясь в морскую даль.
– Все это было так давно, Сьюзен. Трудно себе представить, что могло бы выйти из этого, не так ли? Два пятнадцатилетних подростка. Мне, как младшему сыну, предстояло самому проложить себе дорогу в жизни. А ты – юная леди, совершенно неготовая вступать в самостоятельную жизнь.
Он говорил так небрежно, что ей хотелось возразить, убедить его, что в этом было нечто большее, но для него, возможно, все было гораздо проще. В то время он был в замешательстве и ужасно обижен, но теперь все это осталось в далеком прошлом. К тому же у него было много других женщин.
– Что правда, то правда, – сказала Сьюзен, отряхивая юбки. – Даже если бы я забеременела, нас бы, наверное, не заставили пожениться. Меня отправили бы «навестить родственницу», потом заплатили бы какой-нибудь семье, чтобы взяла на воспитание ребеночка…
Она, конечно, никогда бы не допустила повторения истории своего рождения и воспитания, но зачем ему об этом знать?
Он снова повернулся к ней:
– Я предостерегу Гиффорда. Если он не идиот, то примет мои слова к сведению.
– Он думает, что мы любовники.
Коннот озадаченно вскинул бровь, и Сьюзен пояснила:
– Он видел нас у фонтана.
– Но мы даже не прикоснулись друг к другу.
– Тем не менее.
Кон скорчил гримасу, протянув:
– Какой он, однако, проницательный. Но пусть думает что хочет.
– Он может решить, что ты симпатизируешь контрабандистам.
Кон покачал головой:
– Сьюзен, я считал тебя более сообразительной. Я граф, запомни это. Даже чтобы подумать об этом, не то что прикоснуться ко мне, ему потребовалось бы поймать меня за разгрузкой контрабандистского судна с бочонком на плече. Но даже в этом случае он выставил бы себя круглым дураком. Вся властная структура Британии пришла бы в ярость при одной лишь мысли, что кого-то из их племени таскают по судам из-за таких пустяков. Ведь я, черт возьми, почти неприкасаемая персона!
Сьюзен чуть помедлила, не совсем еще понимая, что между ними происходит и что все это значит, но тем не менее спросила:
– Значит, ты защитишь Дэвида?
Кон плотно стиснул губы, потом все-таки сказал:
– Да, но только ради тебя.
– Пойми, он не сам выбрал эту дорогу – он сын Мела. Конкурирующие банды угрожали вторжением на эту территорию, а кроме него, никто не имел достаточного авторитета, чтобы остановить их.