– Милое местечко, – сказал Рейс. – Стыдно, что здесь стоит такой дом.
– Полагаешь, мне следует его снести?
– Весьма соблазнительная мысль.
– И не говори. Но тогда мне пришлось бы построить что-нибудь другое, а я не могу себе этого позволить даже при наличии найденного золота.
– Ты мог бы вложить деньги в контрабанду.
– Ну уж нет! Идем.
Кон повел Рейса дальше, огибая дом с северной стороны. Это была самая мрачная сторона Крэг-Уайверна, хотя и другие, тоже сложенные из тесаного камня, монотонность которого прерывалась только узкими окнами в виде бойниц, радостных эмоций не вызывали. Возможно, это объяснялось почти постоянным отсутствием солнца. Может, темнота обладает способностью скапливаться в камнях, как влага или мох?
– С этой стороны дом поразительно напоминает неприступную крепость, – сказал Рейс. – Ему, наверное, приходилось защищаться?
– Да, такое случалось во время гражданской войны. Графы Уайверны были убежденными роялистами, и когда вооруженные силы сторонников парламента вознамерились взять приступом Крэг-Уайверн, замок выстоял. Правда, штурм осуществлялся без особого энтузиазма, потому что мой прямой предок сэр Джон Сомерфорд занимал высокое положение в парламенте. Две ветви нашего рода были всегда в оппозиции друг к другу.
– Понятно. Девонские Сомерфорды были за Стюартов, а суссекские – за Ганноверов.
– Причем девонские Сомерфорды были за Якова Второго, тогда как моя ветвь приветствовала Вильгельма Оранского.
– Все они, наверное, переворачиваются в гробах от того, что графом здесь стал наконец суссекский Сомерфорд.
– Именно так. Потому-то старый граф был одержим мыслью произвести на свет наследника.
– Вот как? А я почему-то думал, что он не был женат.
– Это одна из многочисленных загадок Крэг-Уайверна. Судя по слухам, он хотел сначала попробовать кандидаток.
– Разве все мы не желаем того же?
Кон рассмеялся:
– Он, очевидно, подходил к проверке очень серьезно.
И Кон поведал Рейсу о системе проверки, которую описала ему Сьюзен.
– У тебя и впрямь интересная родня. Многие ли женщины принимали его приглашение?
– Некоторые принимали. Разумеется, они не были особами знатного происхождения.
Рейс вдруг рассмеялся:
– Знаешь, это похоже на мифического дракона, которому приносили в дань девственниц.
– Граф не требовал девственниц, к тому же хорошо платил. Девушки уходили домой с двадцатью гинеями в кармане за услуги. Неплохо для девчонки из крестьянской семьи.
– Даже так? Замечательная традиция! Будешь продолжать?
Кон шлепнул его по плечу и помахал рукой Диего, который должен был ждать его сигнала.
Горгулья в виде дракона с длинным раздвоенным языком, соединенная с ванной, доходила до середины стены. Звякнул колокольчик, и дракон испустил серебристую струю воды, чуть тронутую алым отсветом угасающего заката; достигая земли, она образовывала лужицы и ручейки.
Рейс зааплодировал, а Кон сказал:
– Тебя очень легко позабавить.
– В таком месте, как это, любому развлечению будешь рад.
– Что? Тебе еще мало? За три дня, что ты здесь находишься, тебе были предложены контрабандисты в действии, камера пыток, клад, не говоря уже о возможности поразвлечься с целой кучей презабавных документов. Что тебе еще надо?
– Было бы неплохо организовать полуночные визиты каких-нибудь распутных монахинь.
Кон рассмеялся:
– Можешь попытаться соблазнить Дидди. Правда, мисс Карслейк предупреждала меня, чтобы мои друзья не трогали служанок.
– Обижаешь! Я же не конюх какой-нибудь, – спокойно возразил Рейс.
– Да. Извини. Ты возвращайся, а я еще побуду здесь.
Де Вер, всегда тонко чувствовавший настроение друга, легонько потрепал его по плечу и направился в дом.
Кон окинул взглядом свои владения, впитывая покой наступающего вечера. В Крэг-Уайверне было так легко забыть о радостях окружающего мира, с головой погрузившись в собственные запутанные проблемы. Он понимал, что все эти фермы и деревеньки заслуживают лучшей участи, чем отсутствующий землевладелец, однако большего им предложить не мог. Он искренне верил, что пребывание в Крэг-Уайверне может свести его с ума, но более всего он боялся жить рядом со Сьюзен.
Возможно, она воровка. Нет, не возможно, а совершенно точно. А еще возможно, что шлюха, несмотря на то что изображает скромницу и недотрогу. И все-таки эта женщина более десяти лет царила в его сердце и могла зажечь в нем страстное желание всего лишь одним взглядом. Поэтому он стоит здесь, не в силах вернуться в собственный дом.
Все его мысли занимала Сьюзен, он не мог забыть тот поцелуй и боялся, что уже никогда не сможет мыслить здраво.
Однако не мог же он стоять здесь вечно, тем более что вокруг сгущалась тьма. Вздрогнув всем телом, он направился в сад, надеясь там насладиться покоем, но перед внутренним взором опять предстала Сьюзен, хохочущая под струями фонтана, в мокром платье, облепившем каждый соблазнительный изгиб ее восхитительного тела.
В тот момент она была его Сьюзен. И на вершине утеса тоже.
В эту минуту одна из служанок распахнула дверь, замерла на месте и тут же шагнула назад, собираясь уйти, но ее остановил властный голос:
– Ты кто?
Она испуганно оглянулась, вытаращив глаза. И неудивительно: в бриджах и рубахе нараспашку он выглядел, наверное, дико.
Девушка сделала реверанс.
– Эллен, ваша светлость.
Она была худенькая, совсем юная, наверное, одна из младших служанок, и ей совсем незачем было находиться здесь. Возможно, ее предупредили, что любой граф Уайверн опасен, особенно если странно себя ведет.
– Эллен, передай мисс Карслейк, что я желаю немедленно ее видеть и жду в своей комнате, – Кон понимал, что пользуется своей властью, иначе она не придет. – Скажи ей, что дело неотложное.
Глаза у девушки едва не вылезли из орбит, но никакого подозрения в ее взгляде он не заметил.
– Слушаюсь, ваша светлость!
Она едва не бегом бросилась выполнять поручение.
Что, черт возьми, он делает? Но он знал, что делает. Она хочет золота? Так он даст ей золото.
Он направился в свои апартаменты, отпустил Диего и, взъерошив волосы, взглянул на изображение святого Георгия. Даст бог, она придет, не может не прийти, а ему надо понять, что с ним происходит.
Что, если жениться на Сьюзен? Но ведь она воровка и шлюха!
Возможно, если бы она пришла, его одержимость исчезла бы сама собой. Если бы она пришла…
В дверь тихо постучали, и Кон резко обернулся: на пороге стояла Сьюзен.
Глава 19
Она по-прежнему была в скромном платье с длинными рукавами, только волосы распустила: должно быть, собиралась ложиться спать.
– Сними его! – бросил Кон резко.
Сьюзен уставилась на него непонимающим взглядом, чуть приоткрыв рот.
– Платье. Оно безобразно. Сними его.
Слова сами собой срывались с языка, словно говорил не он.
Она покраснела.
Торопливо, боясь, что она может отказаться, он сказал:
– Ты хотела это золото? Я дам тебе половину за одну ночь.
Ее щеки моментально утратили милый розовый цвет, лицо покрыла смертельная бледность.
– Ты решил, что я проститутка? Что меня можно купить?
Он хотел опровергнуть это предположение, хотел упасть перед ней на колени, но яростное желание одержало верх над разумом.
– Тебе ведь нужно это золото, ты же его искала по всему дому, вот я и решил дать тебе возможность его заработать.
Глаза ее вспыхнули яростью, но она не уходила.
– Так я еще и высокооплачиваемая проститутка? – прошептала Сьюзен, глядя на него с непроницаемым выражением лица.
Коннот почувствовал дрожь в коленях, увидев, что она начала расстегивать пуговки на лифе платья, а потом что-то развязывать сзади. Стащив платье через голову, она открыла его взгляду практичные серые чулки, незатейливую рубашку и простенький корсет.
Он не верил своим глазам. Подобные корсеты могли носить только простые порядочные женщины, тогда как Сьюзен, по ее собственному признанию, не была таковой. По этой причине она и оказалась сейчас здесь.
– Зачем тебе нужно это золото? – спросил Коннот в надежде получить хоть какое-то объяснение, чтобы оценить ситуацию и понять Сьюзен.
– Это не ваше дело, милорд.
– Кон, – поправил он ее.
– Кон, – повторила она послушно, твердо глядя ему в глаза.
– Но ты не отрицаешь, что тебе оно нужно? Что ты искала его?
– Нет, не отрицаю, – она выпустила платье из рук, и оно упало на пол.
Сьюзен стояла, спокойно глядя на него. В ее глазах не было наивности, да она и не притворялась невинной, но и холодности тоже не было. Он видел – и вряд ли ошибался, – что она пылает такой же страстью, какая пожирала и его.
Пусть гремят битвы, рушатся королевства – ему нет до этого дела. Все его мысли сосредоточились на ней.
Не сводя глаз с корсета, он подошел к ней, не очень уверенно коснулся крючков и принялся неуклюже их расстегивать. От его неловких движений ее груди поднимались и опускались, сводя его с ума.
«Интересно, заметно ли, что она дрожит, – думала Сьюзен, – или это внутренняя дрожь?» Она пришла сюда полная надежды, но он ошеломил ее жестокими словами. Но теперь… теперь все ее мысли сосредоточились на том, что они сейчас будут заниматься любовью, что эту ночь она запомнит на всю жизнь. Пусть простит ее леди Анна, но эту единственную ночь она не отдаст.
Сьюзен понимала, что, услышав его слова, ей следовало возмутиться или даже, может быть, прийти в ярость: это бы его остановило, и все бы кончилось. Она знала Кона. Он никогда не позволил бы себе ничего подобного, если бы считал ее честной и добродетельной.
И по этой причине она не скажет ему, что золото принадлежит контрабандистам из Драконовой бухты. Если бы она сказала и он ей поверил, то, возможно, отдал бы половину или даже все золото, но не дал бы того, что она так хотела получить – его самого.
Сейчас, ощущая на себе его руки, она совсем растерялась.