Его ласки стали настойчивее, она застонала и через мгновение криком возвестила о том, что достигла пика наслаждения, забилась в его руках.
Он не стал ее мучить и одним мощным движением вторгся в нее, догнав на взлете к этой кульминационной точке. Это было великолепно!
Она вернулась оттуда, ощутив под собой твердые плитки пола, покрытые влажными полотенцами, – к запаху сандала и тишине. Звука льющейся воды больше не было слышно, ванна наполнилась почти до краев.
– Мы не устроили наводнение? – стараясь восстановить дыхание, спросил Кон. Его голова лежала у нее между грудями, и она погладила ее.
– Нет.
– Жаль, – пробормотал он, – я не возражал бы против всемирного потопа.
Сьюзен понимала, что он имеет в виду.
Она провела рукой по сильным, твердым мускулам спины под гладкой влажной кожей, и ей стало грустно. Неужели это больше никогда не повторится? Как это ни горько осознавать, но все же лучше, чем вообще никогда не испытать ничего подобного.
В помещении стало почти темно: единственная свеча давала мало света. Во всем доме стояла тишина.
Он поднялся на ноги, она протянула руки, чтобы помог встать и ей, но он рассмеялся и толкнул ее в воду. От неожиданности она вскрикнула, и звук эхом отдался от выложенных плиткой стен комнаты. Что, если эхо пронеслось по коридорам и достигло внутреннего дворика, оповестив обитателей замка о том, что здесь происходит?
Пусть все знают, ей все равно.
Он прыгнул в воду следом за ней, и вода выплеснулась через бортик ванны.
– Так ты дом разнесешь, – рассмеялась Сьюзен.
– Неплохая мысль, – заявил Кон, поднимая руками волны.
Она бросилась к нему и схватила за мокрые скользкие руки, пытаясь остановить, но он стал вырываться. Они как дети возились то на поверхности воды, то под водой, наконец, утомившись, остановились у бортика передохнуть.
– Вот бы пойти сейчас на берег, – мечтательно проговорил Кон, покусывая мочку ее уха. – Искупаться.
Ей тоже хотелось бы воссоздать прошлое, исправить, перенести в настоящее только хорошее, но увы…
– Ночь почти безлунная.
– Тогда в другой раз, – сказал он лениво, но по тому, как напряглось его тело, она поняла: он едва не забыл, что другого раза не будет.
И потому, что другого раза не будет, каждый момент нынешней ночи приобретал особую ценность и ей хотелось как можно больше узнать о нем.
Она обняла его:
– Расскажи мне об армии.
– Едва ли это будет тебе интересно.
– Но ведь именно в армии ты провел большую часть тех лет, что нас разделяют. Было же ведь и что-то хорошее…
Высвободившись из ее объятий, он положил голову на бортик, ухватился за него руками и оторвал ноги от дна. Его тело всплыло на поверхность. Сьюзен последовала его примеру, стараясь не смотреть на великолепное тело и обмякшее, но многообещающее мужское достоинство.
– Как ни странно, но ты права. Бывали и хорошие времена, – заговорил Кон. – Какие-то дикие случаи. Безумные проявления храбрости и щедрости. И даже весьма забавные эпизоды вроде того, когда рота на марше попыталась умыкнуть поросят…
Он начал рассказывать разные истории, но не говорил о главном: было ли ему страшно? каково это – убивать? сколько раз он был ранен? что чувствовал при этом?
Это были, возможно, слишком личные вопросы, которые можно было бы считать даже бестактными, но без них ей никогда не удалось бы узнать о том периоде его жизни.
Судя по отметинам на теле, шрамам, ранения были, а значит, он испытывал боль. И еще она была уверена, что каждый человек, если он не идиот, иногда испытывает страх, а также знала, что на войне убивают, но не могла представить, чтобы это сделал ее милый и нежный Кон.
– Я постоянно проверяла списки убитых и раненых, – призналась Сьюзен, – хоть и знала, что любая новость в конце концов и так до нас дойдет.
В воде стало холодно, но ей не хотелось двигаться, она боялась что-нибудь изменить.
– В газетах сообщалось множество подробностей. И я всякий раз думала: а вдруг то же самое произошло и с тобой? Дядя Натаниэль пытался прятать от меня газеты, но я так или иначе умудрялась их читать. Они не могли меня понять, потому что ничего о нас не знали.
– Кое-что, наверное, все-таки знали.
Она обвела пальцем кольца дракона на его груди.
– Они знали, что мы встречались: нас довольно часто видели вместе, – но мы все же старались не попадаться на глаза. Никто и не подозревал, как много времени мы проводили вместе. И уж конечно, никто не знал обо всем остальном.
– Ты так никому и не сказала?
– А ты? – ответила она вопросом на вопрос.
– Нет. Конечно, нет.
– В таком случае почему ты думаешь, что сказала я? – Сьюзен стало обидно, и она добавила: – Уж не думаешь ли ты, что я хотела, чтобы меня заставили выйти за тебя замуж?
– Значит, ты считала, что выйти за меня замуж тебя могут заставить лишь силой?
Поняв, что сказала что-то не то, она постаралась исправить положение:
– Нет! Я думала, что ты сам хочешь этого. И ты хотел! Я просто поощряла тебя.
– Но если бы ты поняла, что наследник Фред, то поощряла бы Фреда, не так ли? В сущности, все так и было. Из его писем я понял, что мисс Сьюзен Карслейк прилагает все усилия, чтобы заинтересовать его собственной персоной.
Она едва сдержала слезы.
– Я уже говорила, что в желании выйти замуж за будущего графа нет ничего недостойного. На этот алтарь я уже принесла тебя в жертву.
– С ним у тебя тоже были страстные свидания на берегу? Сомневаюсь. Фред мог бы обратить на тебя внимание только в том случае, если бы у тебя были паруса и руль.
– Не надо, Кон, столько лет прошло, – Сьюзен была в отчаянии от того, что между ними нарушилась гармония, поэтому добавила: – Он совсем не такой.
Он понял это неправильно:
– В этом всегда и заключалась проблема, не так ли?
Он вытащил пробку из сливного отверстия, и вода стала вытекать из ванны, унося с собой остатки ее волшебной ночи.
Сьюзен поднялась по ступеням и, подхватив с пола полотенце, направилась в спальню, на ходу вытирая тело. Кон, совершенно голый, молча последовал за ней.
– Мы все закончили? – спросила она, понимая, что и эти ее слова он поймет неправильно.
– Да, полагаю, что закончили.
Сьюзен отвернулась, намереваясь одеться. Волосы еще были мокрыми, и она поежилась, когда по спине потекли струйки воды.
Правда, дрожала она не только от холода. Она получила то, чего хотела, всеми правдами и неправдами. И что в результате? Ничего не осталось. Раньше у них была дружба, а сегодня они вместе отбросили ее прочь за ненадобностью. Да и то правда: какая польза от дружбы, если они больше никогда не увидятся? Как только он уедет отсюда, она тоже покинет Крэг-Уайверн, и вряд ли их пути еще раз пересекутся.
Сьюзен оглянулась. Кон, все еще голый, по-прежнему смотрел на нее. В комнате пахло сандалом, страстью и им. Она подумала, что запомнит это на всю жизнь.
Что можно сказать в такой момент? Ничего.
Быстро, кое-как одевшись, она просто вышла из комнаты.
Глава 20
Наконец Кон смог рухнуть в кресло и, схватившись руками за голову, позволить себе обдумать произошедшее.
Сьюзен-Сьюзен… Воровка, проститутка, лгунья.
Он вскочил, налил себе полный бокал бренди и осушил буквально за один глоток. Он чувствовал себя точно так же, когда имел дело с непотребными женщинами. Его конечности были будто накрепко связаны путами, а внутренний голос нашептывал: «Какое все это имеет значение?»
Как только она станет женой, у нее не будет необходимости красть. Кроме того, с ним она будет всегда удовлетворена, так что потребности заглядываться на других мужчин у нее тоже не будет. Но сможет ли он верить хоть одному ее слову? Она лгала так изощренно, так убедительно! Заставляла любовников, преодолев внутреннее сопротивление, поддаться ее желаниям… Но ведь это была его идея! Его безумная, всепоглощающая идея, он это помнит. Он подкупил ее половиной золота…
Может, он ошибается? И она честна?
– Леди Анна. Леди Анна. Леди Анна… – произнес он трижды, словно заклинание против сил тьмы.
Слава богу, он отправил ей то письмо, связав себя, таким образом, обязательством, защитив от соблазнов, но даже несмотря на это, ему необходимо как можно скорее уехать отсюда.
Завтра приезжает из Хонитона Суон, а Рейс в основном уже разобрался в делах графства. Даже после того как он отдаст Сьюзен половину золота, у него хватит средств, чтобы некоторое время содержать Крэг-Уайверн. Завтра к вечеру он сможет со спокойной совестью уехать отсюда и направиться в Сомерфорд, чтобы сделать предложение леди Анне: милой, доброй, нежной, порядочной…
Ему показалось, или святой Георгий усмехнулся? Кон запустил бокалом в самодовольную физиономию.
На душе у Сьюзен было так тяжело, что даже дышать стало трудно. Ей хотелось побыть одной, и она вышла в сад.
Ах, если бы им удалось остаться друзьями! Где она допустила ошибку? Да все было сделано неправильно! Следовало возмутиться, когда он предложил ей деньги, внятно объяснить, почему шайка из Драконовой бухты имеет на них право. Он мог бы не согласиться с ней, но по крайней мере понял бы, что она не какая-то алчная воровка.
Но тогда не было бы этой восхитительной ночи.
Она обогнула фонтан и вспомнила о распростертой на камне девушке с разверстым в крике ртом. А что, если кричала она не от страха, а оттого, что пришла в ужас, почувствовав, что сама хочет, чтобы дракон овладел ею?
Цепь, которой она была прикована, все еще валялась на дне бассейна. Может, вовсе и не цепь удерживала ее на месте? А что, если она пришла по доброй воле отдаться дракону, хоть и дрожала от страха?
Сьюзен оперлась о каменный бортик бассейна, чувствуя, что дрожит: платье и волосы все еще были влажными.
Что еще ей следовало сделать по-другому? Надо было более искусно притвориться, что у нее есть опыт? Нет-нет, надо было сказать ему чистую правду. Но тогда между ними ничего бы не было. И уж конечно, ей не следовало показывать свой гнев. Хотя почему бы и нет? Разве не может она возмутиться в ответ на обвинение в нечестности? Значит, все эти годы он считал ее лгуньей, способной на самые низкие поступки? Но если бы она придержала язычок, то они, возможно, сейчас все еще занимались бы любовью.