Хок изумленно вскинул брови, а Кон расхохотался:
– Идем. Сам увидишь.
При виде римской бани Хок присвистнул:
– Безумно экстравагантно, но я не сказал бы, что мне нравится художественное оформление. Похоже, он и впрямь не любил женщин, а?
– Полагаю, это потому, что они не оправдали его надежд. Такие, как он, склонны во всем винить женщин. Кстати, совместное пребывание в горячей воде способствует откровенности в отношениях.
– Не забыть бы об этом, когда мне придется в следующий раз допрашивать какого-нибудь контрабандиста. Хотя, учитывая отсутствие привычки к личной гигиене у большинства из них, пожалуй, воздержусь.
Они вернулись в спальню, и Кон взглянул на фреску с изображением святого Георгия и дракона.
– Моделью для этого шедевра служил, видимо, мой предок, первый граф.
– На мой взгляд, не воин. Я не поставил бы на него в схватке с драконом.
– Я тоже. Обрати внимание: на пике нет поперечной планки. Чудовище, прежде чем сдохнуть, успело бы его сожрать.
Они с юмором подвергли изображенную ситуацию анализу с точки зрения профессионалов, затем перешли в апартаменты Уайвернов, высказывая шутливые замечания по поводу увиденного в коридорах. Кон заметил, как мало-помалу возвращается прежняя непринужденность в их общении, и мысленно порадовался этому.
Увидев кровать, Хок рассмеялся:
– Неужели, несмотря на эти ухищрения, ему так и не удалось сотворить наследника?
– В том-то и заключается самое интересное во всей этой истории, – ответил Кон и кратко пересказал содержание письма леди Бел.
Хок улыбнулся:
– Очень остроумный ход! Думаешь, тебе удастся убедить молодого Карслейка взвалить на себя это бремя?
– Надеюсь. По-твоему, могут возникнуть проблемы?
– Серьезных проблем не вижу. Подозрительно лишь то, что у него больше не было детей, но такое случается. К тому же его привычка пить всякие странные микстуры могла не лучшим образом повлиять на организм. Интересно, что стало с молодой женщиной, которая играла роль невесты на острове Гернси?
– Возможно, она даст знать о себе, как только эта история будет предана гласности.
– Вероятнее всего, она потребует денег за молчание, но это уже не твоя проблема, а нового графа. Правда, кратко ознакомившись с характером твоего предшественника, я бы не удивился, узнав, что той дамы нет в живых.
– Думаешь, он мог сбросить ее за борт по пути домой?
– А свидетельство о браке спрятал где-нибудь в этих комнатах, чтобы было под рукой: вшитое в переплет книги или уложенное в тайник где-нибудь в стене…
Хок подошел к стене напротив кровати, где ничего не стояло, и ощупал ее кончиками пальцев.
– Отсюда что-нибудь убрали?
– Не думаю. Почему ты спрашиваешь? Что-нибудь обнаружил?
– В перегруженной мебелью комнате выглядит странным участок стены, где ничего не стоит, и какая-то отметина на ней… – он запустил в щель ногти, и часть обшивки, имитировавшей камень, скользнула в сторону.
Но никакого тайника за обшивкой не было – там находился рисунок с изображением молодой женщины. Это была работа явно профессионального художника, судя по тому, как тщательно было выписано тонкое кружево отделки платья и жемчужное ожерелье на ее шее. Волосы ее были чуть приподняты вверх, как подобало девушке, едва начавшей выезжать в свет. О чертах лица, однако, было трудно что-нибудь сказать, потому что в центре портрет был изорван; клочки бумаги свисали, открывая зияющую дыру.
– Полагаю, что это Изабелла Карслейк, – Коннот думал, что уже перестал удивляться выходкам своего предшественника, но столь гнусная расправа с портретом потрясла его. – Наверное, он лежал в своей дурацкой кровати, смотрел на нее и тихо ненавидел, как и Мела Клиста. Интересно, что в конце концов толкнуло его на этот зверский поступок?
– Человек сломался. Какая-то последняя капля переполнила чашу его терпения, – сказал Хок и окинул взглядом комнату. – Было бы неплохо тщательно осмотреть весь этот хлам. Уверен, что обнаружилось бы немало интересного.
– Мы устроим это как-нибудь исключительно с целью развлечения, – пошутил Кон. – Возможно, даже откроем доступ сюда для широкой публики и будем брать с каждого по пенсу за вход. Завтра сюда приедет еще и Николас Делани. Он, конечно, не такой, как ты, мастер разгадывать всякие загадки, но по-своему тоже весьма проницателен.
– Основатель компании «балбесов»? Буду рад увидеться с ним.
– Господи, как странно, что сюда приезжают нормальные люди! – воскликнул Коннот. – Может, стоит пригласить и Карслейков? Боюсь только, что Крэг-Уайверн рухнет и обратится в пыль.
– Если ты к нему не испытываешь привязанности, то туда ему и дорога, лишь бы никто при этом не пострадал.
– Это мне уже говорили, при том что никто из них еще не видел камеры пыток.
– Слава богу! Я бы не удивился, если бы и у тебя здесь поехала крыша.
– А что, уже есть симптомы? – усмехнулся Кон, выходя в коридор.
Хокинвилл рассмеялся, потом спросил:
– Диего все еще с тобой?
– Да. Почему ты спрашиваешь?
– Он приехал в Англию только потому, что чувствовал: ты в нем нуждаешься.
Это мог сказать только тот, кто хорошо его знал, но сейчас такая оценка не казалась ему вмешательством в личную жизнь.
– Это все последствия войны, но я уже почти справился.
– Ты имеешь в виду Дариуса? – уточнил Хок с дотошностью хирурга, который обрабатывает рану от шрапнели.
В Брюсселе перед сражением при Ватерлоо их всех разместили на постой в одном доме. Поначалу Ван и Хок, бывалые воины, порой теряли терпение с Даром, проявлявшим неприкрытый энтузиазм неофита, но в конце концов полюбили. Впрочем, жизнерадостного щедрого Дариуса было невозможно не любить.
– Смерть Дара усугубила мое состояние, – признался Кон. – Но ведь это и понятно, такое кого угодно может выбить из колеи.
– Конечно, но, насколько я понимаю, ты стал избегать всех друзей.
– Это все в прошлом, – возразил Кон, радуясь, что они наконец добрались до Леоновых комнат. – Теперь я хочу собрать всех друзей, и чем больше их будет, тем веселее.
Оставив гостя в его апартаментах, Кон ушел; ему хотелось побыть одному. Пусть дружба и восстановилась, но он пока еще не был готов воспринимать ее в полном объеме.
Где можно побыть одному? В апартаментах Уайвернов? Но туда идти не хотелось.
На крыше? В свое время они с Фредом отыскали лазейку на крышу, и он, наверное, мог бы вспомнить, как туда добраться. По винтовой лестнице он поднялся на чердак, где стояли цистерны с водой, нашел люк с опускающейся дверцей и, открыв ее, выбрался на крышу. С удовольствием подставив разгоряченное лицо прохладному вечернему ветру, он облокотился о зубец стены и окинул взглядом земли за пределами Крэг-Уайверна и море.
Дэвид Карслейк не проявил особого желания взваливать на себя это бремя по ряду причин. «Может, я поступаю слишком эгоистично, пытаясь убедить его?» – подумал Кон, но мог бы поклясться чем угодно, что был бы счастлив никогда больше не приезжать сюда… если не считать, что владение Крэг-Уайверном давало мизерную надежду увидеть Сьюзен. Но если Карслейк станет графом, у Кона не будет повода приезжать сюда.
Он медленно двинулся вдоль парапета, но, завернув за угол, остановился как вкопанный. Навстречу ему шла Сьюзен, кутаясь в вязаную шаль от порывистого ветра с моря, как простая деревенская девчонка, но выглядела при этом, как всегда, великолепно.
– Прости, не думала тебя здесь встретить.
– Не хочешь пойти в Ирландскую бухту? – предложил Кон и подошел ближе.
Она нисколько не удивилась, лишь пристально взглянула на него:
– Холодно.
– Я же не искупаться тебе предлагаю.
Сьюзен немного подумала, потом кивнула:
– Хорошо, пойдем.
Кон первым направился к дверце люка, потом пропустил ее вперед.
– Можно тебя кое о чем попросить? Не могла бы ты переменить это серое платье?
– Ладно, переоденусь, – сказала она, мгновение помедлив.
Когда они спустились к выходу в сад, Сьюзен попросила его подождать и исчезла. Кон хотел было пойти с ней, опасаясь, что она передумает, но заставил себя оставаться на месте, надеясь, что никто им не помешает. Рейс был в кабинете, но мог выглянуть оттуда, Хок… Друга он просто бросил, и тот, несомненно, сделает кое-какие выводы. Если они будут правильными, то постарается не вмешиваться, хотя, возможно, и следовало бы. Джентльмен, который собирается жениться, не ходит на вечерние прогулки с другой леди.
Так зачем он пригласил Сьюзен в Ирландскую бухту? Чтобы избавиться от теней прошлого, не более того. Для того чтобы в деталях повторить сцену одиннадцатилетней давности, сейчас слишком холодно.
Сьюзен появилась в простом синем хлопчатобумажном платье с высоким воротом, с непокрытой головой, но в шали, накинутой на плечи. Кон предпочел бы, чтобы она сняла шаль, но не мог же он заставить ее ради его прихоти страдать от холода.
Они вместе вышли из дома и молча направились по тропинке через вересковую пустошь. Он осознавал, что эту дружбу мог бы принять во всей полноте, без ограничений, если бы сам не воздвиг между ними стену.
Наконец они дошли до оползня, где пришлось спускаться, цепляясь за обломки голой скалы. Сьюзен со смехом придерживала юбки, ухватившись за его руку.
– В короткой юбке было гораздо легче лазать по скалам!
– Или в бриджах.
– И в бриджах тоже, – согласилась она с улыбкой. – Знаешь, это безумная затея.
– Хочешь вернуться?
– Ну уж нет! Может, мы безумные любовники, потерявшиеся среди скал, – выпалила Сьюзен и вдруг замолчала, осознав значение своих слов.
– Мы и есть любовники, – сказал Кон, вытаскивая ее за руку на твердую почву. – Были и есть.
И едва не добавил: «И будем». Только не хотел он быть просто ее любовником. Физическая близость с ней была восхитительна, но ему хотелось большего: верной дружбы, духовной связи на всю жизнь. Он хотел, чтобы она стала его женой. Получая от нее так много, он хотел отдавать ей еще больше.