Она плотнее закуталась в шаль и хотела было завязать ее концы на спине, но он помог ей, наслаждаясь кратким прикосновением к ее гибкому телу.
Они пошли дальше, туда, где бегали одиннадцать лет назад, и постепенно разговорились о прошлом, о растениях и животных, о море и небе… и о том, что с ними происходило за годы разлуки.
Сьюзен поведала о своей работе у сумасшедшего графа, Кон рассказал об армейской жизни и кое-какие подробности о Ватерлоо и Дариусе.
Возле заброшенной часовни, сквозь лишенные стекол окна которой были видны голые каменные стены, они срезали угол и оказались на едва заметной, густо заросшей сорной травой тропе контрабандистов, ведущей на берег. Кон вдруг остановился в нерешительности.
– Неужели мы действительно когда-то, не задумываясь, спускались по этой тропе?
– Неужели ты так постарел, что больше не осилишь спуск? – поддразнила Сьюзен, подобрала юбки, заколола их булавками, обнажив до колен ноги в чулках, и стала спускаться, цепляясь за корни и палки, удобно вбитые в землю в нужных местах.
Он со смехом последовал за ней, не замедлив спуск даже тогда, когда поскользнулся на размякшей глине.
Наконец Сьюзен спрыгнула на покрытый галькой берег и оглянулась. Кон тоже спрыгнул и обнял ее. Это было всего лишь дружеское объятие, но они оба замерли на мгновение. Может, она тоже чувствовала, что становится здесь самой собой?
Они одновременно отстранились друг от друга, возможно, осознав, что могут скоро достичь точки невозвращения, и оглянулись вокруг.
– Мне казалось, что пещера была больше, – сказал Кон.
– Она не уменьшилась, но здесь было больше песка. Береговая линия меняется. Как и все остальное.
Она подошла к кромке воды, а он следил за ней взглядом, восхищаясь изящными линиями ее тела, так непохожего на тело той девчонки, но такого знакомого, причем не только после прошлой ночи.
Прошлая ночь. Что он пытался доказать? Что у него было много любовниц после нее?
Он усмехнулся и окликнул ее. Она оглянулась, как всегда пытаясь вернуть на место вечно падающую на лицо прядь, и улыбнулась ему.
– Прошлой ночью я пытался произвести на тебя впечатление.
У нее чуть заметно вспыхнули щеки.
– Тебе это удалось.
– Мне хотелось изгнать из воспоминаний твоих многочисленных, как мне казалось, любовников, щедро наделенных природой незаурядными мужскими достоинствами и обладающих богатым опытом.
Она рассмеялась:
– Неужели правда?
– Правда. Мне хотелось бы иметь возможность доказать, что я лучше, но увы, я связан обещанием леди Анне.
– Увы? – переспросила она.
– Увы. Возможно, мне было бы лучше сделать вид, что все обстоит по-другому, но с тобой я должен быть честен. В первый день пребывания в Крэг-Уайверне я написал ей и практически сделал предложение. Я приехал сюда, еще не приняв окончательного решения, но склонялся к этому. Мне было безразлично, на ком жениться, а она не заслуживает, чтобы ее обманывали. Однако то письмо было написано в панике, чтобы защититься от тебя. Меня так воспитали: если дал обещание, непременно сдержи.
– А если бы того письма не было?
Честность, только честность. Пусть даже это разобьет сердце и ей, и ему.
– Тогда я мог бы надеяться заполучить в жены тебя.
Сьюзен отвернулась, придерживая руками волосы, и ему показалось, что глаза ее полны слез. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.
– Всю жизнь, – заговорила она тихо, – я боролась с судьбой, хотела, чтобы все складывалось по-моему, и что получила в результате? – Она протянула руки, растопырив пальцы. – Ничего. Словно ветер прошел сквозь пальцы. И тем не менее я снова испытываю искушение бороться с судьбой.
Он покачал головой:
– Я не могу ничего изменить. Несколько месяцев назад один из «балбесов», лорд Миддлторп, ухаживал за леди Анной. Она ожидала его предложения, и он имел намерение сделать его, но потом встретил другую женщину. Она вскоре забеременела, и необходимость жениться на ней перевесила необходимость исполнить свой долг в отношении леди Анны.
Сьюзен вдруг встрепенулась:
– А что, если я забеременела? – но тут же, крепко зажмурившись, она решительно покачала головой. – Нет-нет! Я не хочу заполучить тебя таким образом, Кон. Не хочу, чтобы наши отношения омрачались бесчестьем и сожалениями.
Кон поцеловал ее закрытые глаза и сказал:
– Если ты забеременела, то я обязан на тебе жениться, но, если говорить честно, я не хотел бы, чтобы так получилось. Леди Анна и ее семейство будут ждать от меня дальнейших действий еще до того, как ты сумеешь убедиться в беременности. Я обещал вернуться через неделю. Признаюсь, я понятия не имею, каким образом можно с достоинством выйти из этого положения.
Сьюзен положила голову ему на плечо и ответила:
– Я очень надеюсь, что не забеременела. Всю жизнь мне хотелось быть нормальной, как мои двоюродные братья и сестры, как Дэвид, который отлично вписывается в окружающий мир, но есть во мне какая-то неуправляемость. Она заставляет меня пренебрегать общепринятыми правилами и условностями, стремиться к открытым пространствам и искать приключений, хотя я всем сердцем хочу быть такой же, как все, быть среди них своей. Я хотела нормальной помолвки, потом свадьбы, а неуправляемая часть моего существа бросила меня в твои объятия. Она же заставила меня спровоцировать разрыв между нами.
Кон еще крепче прижал ее к себе:
– А вот мне хочется, чтобы ты оставалась именно такой, как сейчас.
– Но я, судя по всему, несу в себе семена разрушения.
Не удержавшись, он фыркнул:
– Думаю, ты слишком долго жила в Крэг-Уайверне. Реальная жизнь не столь мелодраматична.
Сьюзен подняла голову, взглянула на него, и он заметил, что на ее глазах блестят слезы, но ничего не сказал.
– Но мне она кажется такой. Есть ли какой-нибудь шанс, что леди Анна тебе откажет?
Он чувствовал, как ей больно говорить об этом, потому что и сам чувствовал боль.
– Не знаю. Мне кажется, что она не настолько расчетлива, чтобы принять предложение графа Уайверна, а виконту Эмли отказать. Нам с ней было приятно общаться, и всего неделю назад меня это тоже устраивало. Вернее, мне казалось, что устраивает.
Ему захотелось рассказать ей обо всем остальном, все равно рано или поздно узнает.
– Анна живет довольно уединенной жизнью, потому что у нее врожденный вывих ноги. Она не может танцевать, ходить на далекие прогулки, поэтому у нее практически нет возможности принимать ухаживания и флиртовать, а она очень хочет замуж, детей.
Коннот заметил, что Сьюзен поняла все как надо: леди Анна не та соперница, с которой можно сразиться в честной борьбе.
– Мне захотелось сломать ногу и тоже стать инвалидом.
Он расхохотался. В этом вся Сьюзен: высказывать вслух то, о чем многие предпочли бы смущенно промолчать.
Несмотря на холод, он мог бы оставаться здесь вечно, но солнце скрывалось за горизонтом, розовато-жемчужные краски заката почти исчезли.
– Пора возвращаться: скоро совсем стемнеет.
Сьюзен отстранилась и, не скрываясь, утерла слезы тыльной стороной ладони. Кон вытащил из кармана носовой платок, и она, взяв его, промокнула глаза и высморкалась.
– Мне не хочется возвращаться.
– У нас нет выбора.
– У меня есть. Я пойду домой, в усадьбу.
Мгновение помедлив, он кивнул:
– Я не стану просить, чтобы ты уговорила брата. Нелегко взваливать на себя такое бремя, и я его понимаю. Завтра мы будем искать документ. Ты придешь? Что бы ни решил твой брат, нам необходимо его найти, чтобы во всем разобраться.
– Да, приду, – Сьюзен взяла Кона за руку, и они побрели по берегу, покрытому мелкой галькой. – Я и сама не знаю, чего хочу. Преимущества, которые он получит, став графом, очевидны, но что, если это проклятие?
– Его можно снять. Возможно, в одной из старинных книг найдется рецепт, как это делается, – Кон взглянул на узкую тропинку. – Если уж говорить о проклятиях, то, мне кажется, спускаться по этой тропинке гораздо легче, чем подниматься.
– Альтернатива одна – утонуть, сэр, – кокетливо улыбнулась Сьюзен и уверенно, как кошка, принялась карабкаться вверх.
Ему ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.
Взобравшись наверх, Сьюзен взглянула вниз, на то место, которое сыграло столь решающую роль в их жизнях, и сказала:
– Тебе придется труднее, чем мне.
– Почему?
– Ты должен изо всех сил стараться быть хорошим мужем, любящим и всем довольным, тогда как я, если захочу, буду вечно недовольной старой девой с причудами, – она схватила его за руку и повела дальше, туда, где у каждого из них будет своя жизнь. – Ты и представить себе не можешь, какое облегчение я испытываю от того, что не придется спать еще одну ночь под крышей Крэг-Уайверна.
– Думаешь, я не понимаю? – сказал Кон и подумал: «Да я готов спать хоть в аду, лишь бы с тобой».
Глава 25
На следующее утро, едва проснувшись, Кон сразу же вспомнил, что Сьюзен в доме нет и что они приняли решение относительно своего будущего: в добром согласии, но отдельно друг от друга.
Она говорила о настоятельной потребности противоборствовать судьбе, ему это желание тоже было знакомо, но его останавливало чувство долга и обязательность. Он добровольно выбрал этот путь и должен следовать по нему, тем более что это затрагивает не только его интересы.
Коннот встал с постели и попытался настроить себя на предстоящие поиски документа. Если смотреть на вещи проще, то это могло бы стать увлекательным приключением, а в случае согласия Дэвида Карслейка еще и своего рода заключительным этапом освобождения от Крэг-Уайверна.
Он вспомнил, что приехал Хок и вот-вот должен прибыть Николас. Сьюзен тоже обещала прийти, так что денек будет нескучным. В присутствии посторонних многое из того, что казалось ужасным, выглядело скорее смешным.
Кон постарался загнать в самый дальний угол сознания мысли о будущем, как всегда поступал с мыслями о смерти и тяжелых увечьях перед боем.