А сегодня нужно изучить один ценный документ. Она поудобнее устроилась на кровати и взяла ту тетрадь. Записи начинались два года назад. Их он и начал, когда, оказывается, в его жизни появилась Катя. У Жени сжималось сердце во время чтения, но она твёрдо решила узнать об этой истории, которая сломала её жизнь. Но всё чаще она допускала мысль: а сломала ли? Может, наконец, освободила? В тетради Роман рассказывал ключевые моменты развития отношений с Катей. И упоминал, что возлагает большие надежды, что она родит ему ребёнка. Шустрый какой! Но единственное — Женя пока не нашла информации о том, как и при каких обстоятельствах они познакомились. На первой странице был написан её номер телефона, имя и фамилия. Также в тетрадочку заботливо вложены некоторые анализы, которые он сдавал без ведома Жени, сам готовясь стать отцом, видимо. Без своей жены. План у него был коварный и хладнокровный. Катя тоже была тогда замужем. И они оба отказываться от удобного привычного быта не собирались. Романтика периодических встреч их вполне устраивала. И Романа, и Екатерину. И, наконец, у них всё получилось, судя по его рассказу. Здесь же он писал о своих накоплениях на каком-то счету, которые пригодятся ему для малыша и его мамы. В общем, у него явно намечалась счастливая жизнь. Такая, какую он и хотел. Жене захотелось разорвать и вышвырнуть этот проклятый дневник, но она вовремя себя остановила.
— Нет-нет, нельзя тебя рвать, нельзя… В тебе ещё столько ценной информации! — обращалась она к тетради. — Для чего ценной? Для моего понимания и переосмысления всего происходящего. Для принятия, в конце концов. И ты всё знал, дорогой дневник! И ты всё это время был рядом и хранил всё это в себе. Пополнялся всё новой и новой информацией. А я всё это время была дурой! Жила себе, и в ус не дула. А он готовился уйти с комфортом для себя, просто взяв и оборвав мне все дыхательные пути. Я же им дышала, им жила. Да, в этом моя вина, моя. В смысле, вина не перед ним, а перед собой, конечно. Жила бы своей адекватной, полной жизнью, то и его уход не был бы для меня столь… ужасен. Но это не точно.
— Ты с кем разговариваешь? — заглянула в комнату сонная Лена.
— Не поверишь, с дневником этим! — усмехнулась Женя.
— Ночь уже, не выспишься.
— Ты знаешь, Лен, сна ни в одном глазу. Нервы бодрят, надо признать.
— И худят.
— Это точно! Представляешь, он два года уже с ней встречался. И методично делал ей ребёнка. Интересно, а что бы он делал, если бы я тоже умудрилась забеременеть?
— Ой, не знаю. Что за гнилой человек, в самом деле… — сонно пробормотала Лена, присев рядом с Женей, зевая и кутаясь в халат.
— Не говори. Жила ещё с ним столько. Как больно осознавать, что я его боготворила. Столько времени потратила.
— Пришло время жить. Может, тебя освободили. Карму плохую отработала, и теперь у тебя всё будет норм.
— Вот уж, точно! — засмеялась Женя. — Вот умна ты не по годам. Слова-то какие знаешь — карма!
— Знаю-знаю, я ещё и не такое знаю.
— Да, молодёжь нынче продвинутая. Интересно, как они с Катюхой познакомились-то?
— Ты весь дневник прочитала уже?
— Нет ещё.
— Так может, обстоятельства встречи в конце будут?
— Думаешь?
— Не знаю. Просто не исключено.
— Вообще-то, действительно, не исключено. А ты знаешь, Лен, он ведь вполне имеет право жить так, как хочет, любить, кого хочет, чувствовать то, что чувствует и так далее. А мои ожидания — это мои проблемы. И то, что жила им, а не собой — это тоже мои проблемы. Сама я к себе так относилась, вот и нажила проблем. К себе нужно было мне более чутко относиться, это да. А заставить другого человека жить так, как надо тебе, как привычно тебе, как хочется тебе — это просто неправильно. Никогда не получится заставить человека делать то, что он не хочет. Нет, ну если стать уж в конец садистом, и заставить, то человек ведь возненавидит тебя и эвакуируется при первой возможности. А чувствовать ты его всё равно не заставишь. Как-то я сейчас начинаю это понимать. А дневник надо дочитать. Ты спи, Лен, а я пойду, кофе сделаю себе, да и дочитаю всё-таки.
— Хорошо.
— Спокойной ночи.
— Спасибо, сильно не нервничай, если что — буди!
— Постараюсь! Спасибо!
Женя вошла в тёмную кухню. В темноте было всё как-то по-другому. Она выглянула в окно. Ночные огни позволяли кое-что разглядеть. На лавочке у подъезда кто-то сидел. «Может, это Андрей?» — мелькнуло в голове. И от этой мысли стало как-то приятно. И вовсе не хотелось гнать от себя мысли об этом мужчине. «А что? Пусть будут!» — решила она.
Налив вкусно и сильно пахнущий кофе в кружку, Женя сходила в спальню за тетрадью Романа. Включила свет на кухне и принялась читать дальше. В последние месяцы он писал гораздо больше. К фактам стали примешиваться и эмоции. Он писал туда те чувства, которыми ни с кем не мог поделиться, но и в себе держать не мог. Жене было, без сомнения, больно читать это всё и понимать, что Катька стала для него той, кем так мечтала стать она сама. И у неё не получилось, а у Катьки получилось. Читала, пила кофе, а из глаз текли слёзы. И иногда слеза попадала вместе с напитком в рот, и вкус кофе смешивался со вкусом слёз. И этот вкус она запомнит навсегда. Сейчас она узнаёт спрятанные от неё потаённые уголки души бывшего и ещё недавно горячо любимого мужа. Как она может сейчас ещё претендовать на него? Никак. Он нашёл своё счастье. Разве может она его в этом упрекать? Как отдельный человек, который привык жить с ним, который имел в этом свою личную выгоду, который был привязан к нему морально, наверное, могла. Ну а если посмотреть в целом с высоты Вселенной, так сказать? Наверное, нет. Он сделал свой выбор. Поступал цинично и жестоко. И за это ему будет свой ответ от Вселенной. Но он не вещь. Женя стала понимать, что не могла положить его в сундук, как любимое платье, и доставать тогда, когда ей надо. Грубо, конечно, но пример ей пришёл в голову именно этот. И тут она увидела очень и очень знакомое имя, которое на этих страницах никак не ожидала увидеть. Ровным почерком было выведено: «Инна…»
— Чего? Какая Инна? Моя Инна? Нет, он издевается! Этого просто не может быть! Какая Инна?
Женя встала и начала ходить кругами по кухне. Руки затряслись, и стало тяжело дышать. Она пересилила себя и снова взяла тетрадь в руки, чтобы перечитать фрагмент и убедиться, что ей показалось. Но ей, к сожалению, не показалось. Она снова прочла чётко написанный уверенной рукой текст: «Да, пришло время написать, как мы с Катей познакомились. Я думал раньше, что этот факт не столь важен, чтобы его тоже записывать, но теперь, когда я так близок к мечте… В общем, нас познакомила Инна Рубина. Это подруга Жени. Она как-то позвонила мне и предложила сходить на тусовку в городе, на которой могут быть полезные для меня люди. Только очень просила ничего не говорить Жене, потому что она не так поймёт. На вечеринке народу было немного. Я хорошо запомнил ещё какого-то химика, профессора. Он с азартом рассказывал о различных соединениях. А Инна даже кое-что записывала за ним. И именно Инна настояла, чтобы я сел рядом с Катей тогда. А та, в свою очередь, оказалась очень приятной собеседницей. Ещё был врач, заведующий отделением каким-то местной больницы, депутат и чиновник. Компания, действительно, собралась интересная. Мы даже с некоторыми пригождались друг другу. То по работе, то по личным делам. А с Катей нас тогда сама судьба свела. Не ожидал, что так может всё сложиться. Что меня с матерью моего будущего и долгожданного ребёнка познакомит подруга нынешней жены!»
— Инна? Как Инна? — Женя снова заходила кругами, пытаясь сделать полноценный вдох, но у неё плохо получалось. Она подошла к окну, открыла его. На лавочке до сих пор кто-то сидел. Женя почувствовала, что земля уходит из-под ног и крикнула:
— Андрей!
Потом упала рядом с окном, с грохотом повалив с собой большой цветок с подоконника.
Женя открыла глаза и увидела незнакомое светлое окно, почувствовала боль в руке, боку и голове. Она явно лежала на какой-то кровати, но развернуться в ней не смогла. И рукой подвигать тоже. Повернув голову, она увидела, что одна рука привязана, и к ней подключена капельница. Женя поняла, что она находится в больнице. Последняя капля доконала её окончательно. А этой каплей стала новость о том, что рука лучшей подруги причастна к разрушению её жизни. Наверное, перепуганная Лена вызвала скорую. Как она там сейчас? Надо позвонить. Где телефон? Покрутив в растерянности головой, Женя увидела свой телефон на тумбочке и даже смогла дотянуться до него. В палате она была одна, хотя ещё одна кровать имелась, но была заправлена.
— Лена, привет! Это я. Со мной всё в порядке. Как ты там?
— Я-то нормально. А вот ты всё-таки перенервничала.
— Да я там такое узнала, Лен. Так что это уже организм не выдержал физически. Сам. Я не виновата! — слабо хихикнула Женя.
— Ну да, ну да, — поддержала Лена. — Ты когда загрохотала на кухне, перевернув свою любимую герань, через минуту уже сосед в дверь тарабанил. А перед этим ты ещё его имя кричала.
— Да, он на улице сидел, на лавочке. Значит, это, действительно, был он.
— Ночью?
— Ну а почему нет?
— Допустим. В общем, это он скорую вызвал, пока я там в полуобморочном состоянии пребывала.
— Я ему позвоню сегодня, чтобы замок на двери поменял.
— Хорошо. Ну, Женя, вот это дневничок ты нашла!
— Ой, не говори, Лен! Инна там… причастна к уходу Романа от меня.
— Да ты что?! Каким боком? Не может быть!
— Да, вот так. Не телефонный разговор. Потом расскажу.
— Ну да, точно! Хорошо.
— Ладно, Лен, позже позвоню, береги себя! Но ко мне не ходи, посиди дома, так лучше будет.
— Ладно, поняла.
— Молодец, ну, всё, давай, пока!
— Пока, до связи!
Женя отключилась и набрала номер Нины Фёдоровны. Кратко обрисовав своё нынешнее положение в больнице, она попросила секретаря не рассказывать никому, что находится в больнице. Пусть думают, что сегодня она ездит по поручениям Нины Фёдоровны по городу. Благо была пятница, и до понедельника не хватятся. А там видно будет. А как разговаривать с Инной — надо подумать. Ещё она спросила, где именно лежит Юрий Николаевич. Узнав необходимые подробности, Женя отключилась. В это время в палату вошёл врач с документами.