Если избегание заслоняет испытуемых от неприятных событий, отрицание снижает внутренний конфликт через иной интеллектуальный механизм: факты отвергаются во имя более утешительной интерпретации событий. Очевидцы нацистской эпохи (вспомним «Просвещенное сердце» Беттельгейма) отмечают, сколь повальным было отрицание и среди жертв, и среди гонителей. Даже перед лицом близкой гибели евреи не могли признать ясные и несомненные доказательства массовых убийств. И даже в наши дни миллионы немцев отрицают, что их правительство осуществляло массовые убийства невинных людей.
В нашем эксперименте некоторые испытуемые внушали себе, что удары током не болезненны и даже что жертва не страдает. Это снимало напряжение, связанное с подчинением экспериментатору, и устраняло конфликт между подчинением и насилием. Однако лабораторная драма была убедительной, и лишь немногие из участников действовали на основании этой гипотезы (см. главу 14). (И даже в этом случае не все было гладко: скажем, испытуемый, отрицавший болезненность ударов, отказывался испытать более сильный удар на себе.) Чаще всего послушные испытуемые отрицали не события, а собственную ответственность за них.
Некоторые пытаются снизить внутреннее напряжение и в то же время соблюдать правила, продиктованные авторитетом, выполняя его распоряжения лишь отчасти. Ведь длительность воздействия электрошока может быть разной и находится под контролем «наивного испытуемого». Как правило, испытуемый активируют генератор тока на период в 500 миллисекунд, но некоторые уменьшают время в десять раз. Они лишь слегка касаются рубильника, так что вместо полусекундного жужжания слышен короткий щелчок. В ходе последующего интервью они подчеркивают, что «пытались быть гуманными», сокращая удары до минимума. Такое решение внутреннего конфликта дается легче, чем неподчинение. Оставаясь в рамках жестокой системы, человек все же проявляет максимум милосердия. Конечно, здесь есть доля самообмана. Авторитет сохраняет свои позиции. Это не вызов, а робкий писк, бальзам для совести.
Потенциально более высокую значимость имеют уловки, с помощью которых испытуемые иногда пытаются облегчить положение «ученика»: скажем, намекают на правильный ответ, выделяя интонацией нужное слово. Дают подсказку, которая способна предотвратить наказание. Это уже не совсем по правилам, хотя и не прямой отказ. Люди хотят помочь «ученику», не демонстрируя открытое непослушание. «Ученик» не замечает подсказок, но в ходе постэкспериментального интервью может услышать от такого «учителя», что тот пытался его выручить.
Иногда испытуемые заходили достаточно далеко: скажем, в эксперименте 7 наносили «ученику» менее сильные удары, чем те, о которых сообщили ученому. Однако чаще такие хитрости ничего не давали. Человек не способен претворить свои гуманные чувства в действие, ограничиваясь жалкой уловкой, которая не имеет реального значения, а лишь помогает сохранить достоинство в собственных глазах.
Как мы уже говорили, попытка избежать личной ответственности — главное психологическое последствие подчинения авторитету. Когда возникает внутреннее напряжение, некоторые испытуемые ищут дальнейших заверений в том, что не будут нести ответственность. Они могут делать активные усилия в этом направлении, чтобы избавиться от внутреннего конфликта. Показателен следующий диалог между экспериментатором и испытуемым. Преодолевая колоссальный стресс, последний все же дошел до 375 вольт.
ИСПЫТУЕМЫЙ: По-моему, с этим человеком что-то случилось. Ответов-то нет. Он кричал, даже когда было меньше вольт. Может, вы пойдете и проверите, как он там? Пожалуйста.
ЭКСПЕРИМЕНТАТОР (с прежней невозмутимостью): После начала эксперимента это невозможно. Пожалуйста, «учитель», продолжайте.
ИСПЫТУЕМЫЙ (садится и тяжело вздыхает): «Холодный — день, полумрак, источник, рисунок». Отвечайте, пожалуйста. С вами все в порядке? Все в порядке?
ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Пожалуйста, «учитель», продолжайте. Пожалуйста, продолжайте.
(Испытуемый переключает рубильник.)
ИСПЫТУЕМЫЙ (поворачиваясь в кресле): С этим человеком что-то случилось. (Поворачивается обратно.) Дальше. «Низкий — доллар, хомут, месяц, рисунок». (Снова поворачивается.) С этим человеком что-то случилось. Сэр, вам бы лучше проверить. Он не отвечает, и вообще ничего не слышно.
ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Продолжайте. Продолжайте, пожалуйста.
ИСПЫТУЕМЫЙ: Вы берете на себя всю ответственность?
ЭКСПЕРИМЕНТАТОР: Ответственность лежит на мне. Правильно. Пожалуйста, продолжайте.
(Испытуемый возвращается к списку и начинает зачитывать слова так быстро, как только может. Доходит до 450 вольт.)
ИСПЫТУЕМЫЙ: Ну вот.
Как только ученый заверил испытуемого, что тот не будет нести ответственность за свои действия, испытуемый стал заметно спокойнее.
Иногда ответственность снимается другими способами: скажем, испытуемый перекладывает ее на жертву. Дескать, сам напросился, да и вообще нечего было соглашаться на участие. Или даже так: сам виноват, что такой глупый и забывчивый. Это уже даже не перекладывание ответственности, а необоснованное осуждение жертвы. Психологический механизм очевиден: стоит ли волноваться, что делаешь больно недостойному человеку?[26]
В психиатрической практике часто наблюдается переход психологического стресса в физические симптомы. Как правило, психологическое состояние пациента улучшается, когда психический стресс поглощается физическими симптомами. В нашем эксперименте мы наблюдали многочисленные признаки стресса: пот, дрожь, иногда нервный смех. Такие физические проявления не только указывают на наличие напряжения, но и снимают его. Напряжение уже не приводит к неподчинению, а выливается в физические симптомы, которые его уменьшают.
Если напряжение достаточно велико, оно ведет к неподчинению, но сначала порождает несогласие. Испытуемый не соглашается с линией действий, диктуемой экспериментатором. Однако словесный спор необязательно означает, что человек не подчинится. Ибо несогласие выполняет двойственную и противоречивую функцию. С одной стороны, оно может быть первым шагом во все большем расхождении между испытуемым и экспериментатором, проверкой намерений экспериментатора и попыткой убедить его изменить инструкции. С другой стороны, парадоксальным образом оно может снимать напряжение, позволяя испытуемому «выпустить пар», не изменяя генеральному направлению.
Несогласие не всегда нарушает иерархические границы и тем самым качественно отличается от неподчинения. Многие люди, имеющие собственное мнение и не согласные с авторитетом, уважают право последнего настоять на своем. Они не готовы претворить свою позицию в неподчинение.
Для испытуемого несогласие служит одним из источников психологического утешения в смысле морального конфликта. Испытуемый публично заявляет свой протест и тем самым сохраняет желаемое представление о себе самом. В то же время он не выходит из подчинения авторитету, но продолжает слушаться.
Описанные здесь механизмы — избегание, отрицание, физическая конверсия, минимизация подчинения, уловки, стремление перестраховаться, обвинение жертвы, неконструктивное инакомыслие — могут быть соотнесены с конкретными источниками напряжения. Получается, что избегание ослабляет висцеральные реакции; уловки, минимизация подчинения и несогласие защищают представление о себе и т. д. Более того, эти механизмы служат общей цели: снижая внутренний конфликт до терпимого уровня, они сохраняют невредимыми отношения между испытуемым и авторитетом.
Неподчинение — крайняя мера, позволяющая снять напряжение. Но дается она нелегко.
Оно предполагает не только отказ выполнить то или иное указание, но и перестройку отношений между испытуемым и авторитетом.
Оно окрашено дурными предчувствиями. Испытуемый заперт в четко очерченных социальных рамках. Вырваться из предписанной роли значит создать своего рода аномию[27]. Будущее взаимодействие между испытуемым и экспериментатором предсказуемо, покуда сохраняются взаимоотношения, в которых все ясно, — характер же взаимоотношений после отказа совершенно неизвестен. Многие испытуемые опасаются последствий, а зачастую и неких санкций со стороны авторитета. Но по мере того, как линия действий, требуемая экспериментатором, становится неприемлемой, начинается процесс, который некоторых участников приводит к неподчинению.
Все начинается с внутреннего сомнения. Постепенно оно приобретает и внешнюю форму. Испытуемый сообщает экспериментатору о своих опасениях или обращает его внимание на муки жертвы. На каком-то уровне он ожидает, что ученый сделает из фактов те же выводы, что и он сам: электрические разряды продолжать не следует. Когда экспериментатор реагирует иначе, коммуникация переходит в несогласие; испытуемый пытается убедить ученого изменить план действий. Как серия электрошоков предполагает пошаговое увеличение силы, так и несогласие может возрастать постепенно. Первое выражение несогласия, сколь бы осторожно ни было сформулировано, обеспечивает платформу, на которой строится следующая фаза несогласия. В идеале несогласный испытуемый хотел бы, чтобы экспериментатор отстал от него, изменил ход опыта и тем самым устранил необходимость в неподчинении. Когда этого не происходит, несогласие сменяется угрозой, что испытуемый откажется выполнять команды. И наконец, исчерпав все средства, испытуемый понимает, что без кардинальных мер не обойтись, и выходит из подчинения. Внутреннее сомнение, экстернализация сомнения, несогласие, угроза, неподчинение: это нелегкий путь, который лишь меньшинство испытуемых способны пройти до конца. И это не негативный вывод, а позитивное действие, сознательное плавание против течения. А вот податливость имеет пассивную коннотацию. Акт неподчинения требует мобилизации внутренних ресурсов и готовности перейти от сомнений и вежливых возражений к действиям. Однако психологическая цена колоссальна.