ив хребет позвонков на тощей спине. Отсюда, с мола, Бес казался совсем маленьким — гребанным ребенком. Не длинным, нескладным подростком, как они сами, а куклой какой-то. Чертовски хрупкой куклой.
Сердце Дема куда-то подевалось, а вместо него за ребрами оказался кусок смёрзшегося льда. Который под собственным весом рухнул вниз, пробивая кишки.
Он рванул с такой скоростью, которой не добивались наставники даже с помощью стека по пяткам. Мышцы дернуло тупой болью. Но Дем только хрустнул зубами, заставляя тело еще поднажать.
Спрыгнув с мола, он так долбанулся пятками, что перед глазами звезды вспыхнули. А позвоночник, кажется, осыпался в трусы. В песке он мигом увяз почти по щиколотку, едва не растянулся во весь рост, ободрал ладони. Но выпрямился, выдирая мокрые ботинки из вязкого крошева.
— Бес, стой! Твою мать, не смей!..
Брат выпрямился, заправляя обеими руками за уши пряди, которыми играл ветер. Глаза его горели, как у кота в темноте, а щеки, казалось, сейчас треснут от идиотской улыбки.
— Ты со мной?
Добежал, успел. И согнулся, упираясь ладонями в колени, дыша как загнанная лошадь. Его собственные волосы повисли перед лицом. Вроде бы, с них даже что-то капало. Пробежка-то всего метров на сто, а такое впечатление, что не меньше пары километров отмотал.
— Ты совсем охренел, мудак гребанный? — прохрипел Дем, с трудом подняв кажущуюся чугунной голову и глядя на брата снизу вверх.
Бес даже лыбится не перестал. И глаза сверкали по-прежнему. Вот только было еще что-то…
— Давай со мной, а? Вместе, Дем? — голос брата, упавший до шепота, откровенно умолял.
— Вместе и сдохнем, — так же тихо ответил он, ошалело лупая глазами.
Чего угодно Дем ожидал. Больше всего, совета отправиться по известному адресу и не мешать. Но никак не этого просящего тона. Бес шагнул вперед, нагнулся, обхватив его ладонью за шею, ткнулся лбом в лоб. Теперь Дем не видел его лица, только волосы — его и свои, висящие занавеской на радость ветру.
— Мне страшно, брат… — Бес говорил так тихо, что ему приходилось напрягать слух, чтобы расслышать. — Мне…ец, как страшно. Я, наверное, не смогу еще раз. Да…ть, глаза закрываю и вижу этого гребанного ракшаса. Я долбанный ссыкун, Дем…
Он чувствовал, как дрожит рука близнеца на его шее. Не ладонь, а вся рука — тощие кости, перевитые сухими, как ремни, напряженными мышцами.
— И я… — выговорил Дем деревянными губами.
— Дерьмо, — прошипел Бес.
— Да уж.
Они смотрели друг на друга, стоя все также, согнувшись в три погибели. Глаза в глаза, желтые в желтые. Близко, чертовски близко. Между ними были только их волосы.
— Давай подчиним волну, а? Давай трахнем этот гребанный шторм? Не хочу я бояться. На хрен тогда все? Лучше так.
Дем молчал.
— Мы ведь сможем! Вместе — мы сможем, — ладонь брата сжалась на шее так, что позвонки хрустнули. — Или… Понял, до хрена прошу. Прости.
Он начал выпрямляться, одновременно отворачиваясь.
— Да, — ответил Дем, тоже выпрямляясь.
И отчетливо ощущая, что яйца у него от страха ромбиками становятся.
— Подчиним волну? — осклабился Бес.
— Да.
— Не слышу.
— Да!
— Не слы-ышу…
— Да, твою мать! Да! Да!
Брат заржал, словно ему только что, сию минуту, начисто снесло крышу. И тоже заорал — без слов, как будто выплескивая небу и море дерьмо, бултыхавшееся у него внутри, выблевывая его. Парни, которые, как оказалось, стояли в паре шагов от них, подхватили этот вопль, словно и их поразила бацилла крышесноса. Они вчетвером орали на пустом пляже, покрытым серым песком, пока не охрипли.
Ну, а потом они сделали это. Еле выбрались, ободранные, нахлебавшиеся воды, как щенки, ползя последние метры на карачках, цепляясь за смёрзшийся песок скрюченными в когти пальцами. Дем раньше ни разу не чувствовал себя таким пустым, как тогда, прижавшись щекой к холодной земле, будто к самой мягкой подушке. И глядя на счастливую, сбитую до крови морду Беса, как медуза, распластавшегося рядом. Да, таким пустым он себя никогда не чувствовал.
И таким свободным тоже.
Они покорили волну. И трахнули этот гребанный шторм.
Дем потер татуировку под глазом и поднял голову со спинки дивана. Чертова докторица с ее болтовней! Надо было язык распускать, мать ее… Опять сегодня не спать. Дьявол любил его память, как гребанный фетишист. Буквально кончал от радости. И трахал его мозги с особым усердием. Дем буквально видел, как он, похабно вилял задницей, радостно скалился, помахивая своей штукой. Дерьмо!
— Эй, мы к «Соло» собираемся. Не хочешь с нами прошвырнуться?
Лейтенант уставился на Деса, не сразу сообразив, что тот сказал.
— Говорю, выпить не хочешь?
Парень потянул за концы полотенца, переброшенного через шею. Его голая грудь была мокрой, словно Дес только что из душа вылез. Но, судя по всему, вылез он только что из-под штанги. Этот качек был просто фанатом железа. Зато его фигурке мог тут позавидовать любой. Да они и завидовали. Потому что терпением на самоистязание, требуемое для приобретения таких мышц, не обладал никто.
— Нет, — помотал головой Дем. — Я тут теперь как привязанный…
— Да слышал, — буркнул Дес, садясь на диван, натужно скрипнувший под его задом. — Не повезло.
Лейтенант промолчал.
— Слушай, можешь, конечно, меня послать. Но что у тебя с той докторшей?
Дем уставился на парня, пытаясь переварить вопрос. Не переваривалось. Как-то «у тебя с ней» и «докторша» укладываться рядом не желали. Никак.
— А что у меня с ней?
— Да, говорят, видели, как она из твоей комнаты выходила, — неохотно отозвался Дес, как будто из него слова клещами вытягивали.
Видимо, позабыл парень, что сам с вопросами подкатил. Бывает.
— Ничего. В смысле, ничего у меня с ней нет, — заверил его Дем.
— То есть, ты не против, если я к ней подкачу? — лейтенант покосился на него не слишком доверчиво.
Оно и понятно. Когда на сорок мужиков-офицеров приходится пять медсестричек и больше ни одной бабы, делиться своим счастьем по доброте душевной никто не захочет. Если уж именно тебе удача привалила, так будешь ее охранять, чтобы никто даже близко не подошел. Да какое «подошел»? Взгляд в сторону «твоей» женщины будешь расценивать, как прямой наезд.
— Подкатывай! — Дем хлопнул парня по плечу. — Удачи, серьезно.
И, между прочим, не соврал. Дес, в отличии от докторицы, ему нравился. Парень в их роте был самым младшим из офицеров. Наверное, потому к нему все и относились слегка снисходительно. А, может, возраст тут был не при чем. Просто рожа у него такая была. Типа «я хороший парень». Что самое странное, в данном случае содержимое полностью соответствовало обертке. Ему бы не за ракшасами бегать, а за мячиком в команде колледжа.
— Спасибо, — Дес разулыбался в тридцать два зуба так, что его уши сдвинулись к татуированному, накаченному затылку.
Ну да, затылок он тоже умудрился накачать.
Дем усмехнулся и хлопнул его по могучему плечу, пожав лапищу. Мол: «Дерзай, парень!». Кажется, дерзать тот решил немедленно, не откладывая дела в долгий ящик. Бормотнув на прощание что-то еще благодарственное, он тут же умотал.
Но не успел Дем опять откинуть голову на спинку дивана, размышляя, чем бы таким заняться, чтобы день пролетел побыстрее, кожане подушки снова скрипнули. Не так натужливо, как в прошлый раз, но тоже довольно жалобно.
И все-то сегодня хотят с ним пообщаться! Просто-таки, утро приемов, мать их. Может, список составить и время для посещения назначить?
Носа деликатно, как будто стесняясь, коснулся сладковатый аромат травки.
— Ну, а тебе какого хрена надо? — буркнул Дем, не открывая глаза.
— Да вот, решил поинтересоваться, что за…ю ты творишь, — спокойно отозвался Вар.
— А конкретнее?
— Да мне тут примерещилось, что ты Десу зеленый свет дал.
— Не примерещилось. Дальше что?
— То есть, то, что ты парнем потом будешь пол подтирать, тебя не волнует?
— В смысле?
Дем решил, что выпрямляться будет лишним. Но глаза открыл и даже башку в сторону Вара повернул. Собственно, так напрягался он абсолютно зря. Татуированная рожа вообще ничего не выражала. Кажется, парня больше всего в этом мире интересовал кулачный эспандер, который он мял пальцами.
— В прямом. Сейчас ты ему дал «добро». А когда он на нее залезет, ты озвереешь. Оно кому надо?
— Брат, кончай с тяжелой наркотой, — искренне посоветовал ему Дем. — С какого мне звереть?
— Потому что она твоя баба? — невозмутимо отозвался татуированный.
— Ох… ренел? — такое сногсшибательное предложение заставило подавиться.
— Давно, — не стал спорить Вар, — только чуять мне это не мешает. Потому и говорю: Десу твое дерьмо на хрен не упало. Разбирайся со своими проблемами сам и не вмешивай сюда других.
Вот тут лейтенант выпрямился.
— Я у тебя совета не спрашивал, — прорычал он, не без труда разжав кулаки.
— А у тебя вообще уши дерьмом забило. Спрашивай, не спрашивай — ни хрена не услышишь. Дем, на самом деле, хватит быть общей занозой. И так уже наворотил — не разгребешь. Так не вмешивай сюда еще и дока. Захотел — трахни. Не срастется — разбежитесь. Желающие ее утешить найдутся. Но целку из себя корчить, а потом морды бить — не вариант.
— Слушай ты, наркоша гребанный, валил бы по-хорошему. Пока я тебе морду не отрихтовал.
— Если кулаки чешутся — валяй, — по-прежнему спокойно отозвался Вар. — Только кому от этого легче будет? Я смотрю, страдать по Бесу тебе надоело. Теперь ты тут розовые сопли решил развесить? Будь проще, брат — и другие к тебе потянутся.
— Да пошел ты! — рявкнул Дем, вскакивая.
Его трясло так, словно к пяткам какой-то шутник пару электродов сунул. И горячее желание начистить Вару рожу заливало череп обжигающим дерьмом. Где-то из дальнего уголка сознания попискивал тоненький голосок, спрашивающий, какого он так вызверился? Но рык незаслуженно оскорбленного самца его успешно заглушал.