Он игриво подмигнул. Оливия рассмеялась в ответ:
– Это старо, Азиз. Найди новую лесть.
– Это не лесть, если я говорю правду.
Ее охватило удовольствие. Она и вправду чувствовала себя цветком, который наконец полили, и он просыпается навстречу солнцу.
– Учитывая, что я сменила цвет волос и глаз и укрыта с ног до головы, это мало о чем говорит.
– Согласен. Мне больше нравилось вчерашнее вечернее платье.
И снова вспышка удовольствия, глубже и жарче.
– Твой наряд сегодня – это тоже демонстрация уважения к традициям? – Оливия указала взглядом на его одежды и тюрбан, скрывающий темные волосы. Азиз кивнул.
– Я чувствую себя так же странно, как и ты.
– Тебе идет. Одевайся так чаще, – поддразнила его Оливия, поражаясь тому, как рядом с Азизом чувствует себя счастливой и веселой, несмотря на все обстоятельства. У Азиза в глазах прыгали искры. Как может эта легкость и игривость плейбоя сочетаться с глубиной души, с готовностью служить своей стране?
– Тебе нужно выучить несколько фраз на арабском, – сказал Азиз, улыбаясь.
– Зачем? – пораженно воскликнула Оливия.
– Публика этого ожидает; им понравится, что ты говоришь на их языке.
– Но я его не знаю. – Оливия не смогла скрыть нотки паники в голосе.
– Никто не ждет, что ты хорошо его знаешь и даже что ты понимаешь, что говоришь, – успокоил ее Азиз. – Пойдем.
Они сели рядом на диван в уютном алькове. Складки платья Оливии раскинулись поверх подола кафтана Азиза. Она видела сильные линии мышц на его бедре и не могла отвести взгляд, внезапно словно завороженная. Почему она не чувствовала себя так, когда они сидели бок о бок в Париже, проверяя счета?
Потому что тогда она еще не была по-настоящему живой. Как сейчас.
Она с трудом втянула воздух и разгладила подол, чтобы чем-то занять руки и отвлечься от разглядывания мужчины.
– Ладно. Что мне нужно говорить?
– Начнем с приветствия. «Ассалам алейкум».
Его голос, мягкий и густой, как бархат, ласкал звуки незнакомых слов, превращая их в соблазн, хотя они означали всего лишь приветствие.
– Оливия? – Он выгнул брови в ожидании. Оливия поняла, что просто смотрит перед собой. Ее тело и разум были перегружены ощущениями от его близости.
– Ассалам алейкум, – повторила она, пытаясь не краснеть, словно Азиз мог прочитать ее мысли, угадать реакцию ее тела.
– Попробуем еще раз, – сказал Азиз с улыбкой, которая заставляла ее сердце биться чаще.
– Я не могу справиться с волнением, мне страшно, – пробормотала Оливия.
– Это неудивительно.
Но она нервничала не из-за предстоящего выхода, а из-за мужчины, из-за всепоглощающего влечения к нему, с которым становилось все труднее бороться.
– Ассалам алейкум, – произнес Азиз снова, и Оливия заставила себя старательно повторить за ним.
Азиз кивнул. – Хорошо. Следующая фраза будет длиннее. – Его взгляд был теплым и одобрительным. – Моташарефатун бема рефатек.
Оливия шире раскрыла глаза:
– Моташар… что?
Азиз тихо рассмеялся:
– Понимаю, это сложно. Попробуем еще раз. – Он повторил слова, и Оливия за ним. – Хорошо. Еще раз. – Она выговорила фразу снова, и Азиз кивнул и сжал ее колено сквозь тяжелую ткань платья.
Оливия резко выпрямилась. Ее пронизало электричеством, кожа горела, словно на ней поставили клеймо, – и все от одного прикосновения.
Азиз посмотрел на свою руку, все еще лежащую на ее бедре.
– Извини, – сказал он, явно не чувствуя себя виноватым. – Я увлекся.
Оливия понимала, что он просто ее дразнит. Он все еще оставался плейбоем. Скольких женщин он приглашал в свою постель? Наверное, даже не помнит их имен… А она тут трепещет от того, что он сжал ее колено через сотню юбок. Как унизительно, ее желание, наверное, написано у нее на лице.
– Что это значит? – выдавила она, радуясь, что голос звучит почти нормально.
– «Приятно познакомиться».
Они выучили еще несколько вежливых фраз, и Азиз убеждал ее, что никто не ждет от нее безупречного произношения – к лучшему, потому что ей с трудом удавалось хоть на чем-то сосредоточиться.
– Ты говорил на арабском в детстве? – спросила она после урока. Слова, которые она боялась забыть, кружились у нее в голове, и она не могла дышать от невыносимой близости Азиза, хотя за время урока, к счастью, немного успокоилась. Но он наклонился ближе, задел ее ногу коленом – и все началось сначала.
– Да, это мой родной язык. – Он улыбнулся, но взгляд стал жестким, и Оливия с грустью подумала, что у него, кажется, не осталось ни одного счастливого детского воспоминания.
– Взрослым ты жил в Европе и мало на нем говорил, да? Но знаешь европейские языки… Мне языки никогда не давались. Наверное, заметно.
Глаза Азиза весело заблестели.
– Совсем нет.
– Каждый раз, когда мы переезжали на новое место, отец пытался научить меня местному языку, – продолжала Оливия. – Но это было безуспешно, сколько бы я ни старалась.
– Ты похожа на человека, который всегда старается изо всех сил.
У Оливии перехватило горло, и она покачала головой. Когда нужно было, она приложила недостаточно усилий, оказалась слабой. И почему она вообще об этом заговорила? Она все время рассказывала Азизу то, что так долго держала в себе, хотя ее это пугало. Хотела, чтобы хоть кто-то ее понял… Чтобы кто-то знал ее такой, какой она была раньше – веселой, беззаботной девчонкой, полной жизни.
Но пробуждение к жизни означало всю полноту чувств, не только радость и легкость, но и тьму отчаяния…
– Оливия? – Азиз легонько сжал ее плечи. – Ты со мной?
Она поморгала, прогоняя воспоминания, хотя мучительное чувство пустоты осталось.
– Да, я здесь.
– Дурные воспоминания? – Азиз смотрел на нее, все еще держа за плечи. Даже несмотря на всколыхнувшиеся эмоции, Оливия почувствовала, как ее сердце начинает стучать сильнее, как плавится воля. Пусть он никогда не отпускает, пусть притянет к себе, поцелует, обнимет…
Раздавшийся стук развеял чары, и Азиз медленно, неохотно разжал хватку. Оливия откинулась на спинку. Сердце у нее все еще стучало так отчаянно, что казалось: Азиз должен был его слышать. Она услышала, как Малик сообщает, что машина готова, и Азиз одарил ее своей обычной обаятельной улыбкой, словно ничего не случилось.
– Карета подана, мадам.
Пытаясь улыбкой скрыть переживания и прогнать все воспоминания обратно в прошлое, Оливия поднялась и последовала за ним.
Темный седан с тонированными стеклами ждал их во дворе. Ворота были закрыты, но за оградой выстроились зрители, которые возликовали при виде Азиза и «Елены» так, что Оливия споткнулась. Азиз поддержал ее, положив ладонь на поясницу.
– Они тебя уже любят.
Оливия нервно засмеялась:
– Они любят королеву Елену.
– Как они могут ее любить, когда она не здесь? – негромко сказал он.
Оливия скользнула в машину и принялась раскладывать пышные складки подола.
– Им нравится сама идея. Образ твоей невесты. Не важно, кто она такая.
Она просто размышляла вслух, но внезапно Азиз замер с таким выражением лица, словно Оливия сказала что-то невероятное.
– В чем дело? – осторожно спросила она. Но Азиз только покачал головой.
– Ничего. Ничего особенного.
«Не важно, кто она. Не важно, кто она…» Слова эхом звучали у него в голове. «Не важно, кто она…»
Ему просто нужна невеста. Женщина, готовая выйти за него замуж. Конечно, Елена была идеальной кандидатурой, но сейчас она не здесь. И если они не смогут ее найти…
Зато Оливия здесь.
Азиз на секунду ужаснулся тому, как легко менял одну невесту на другую; поразился тому, что не подумал об этом раньше.
У него оставалось два дня.
Конечно, это не самая простая ситуация. Ему брак был нужен, как и Елене, но не Оливии. У нее не было ни причин, ни желания выходить замуж. Но…
Азиз посмотрел на ее профиль, практически скрытый чадрой. Под чадрой угадывались очертания щеки, полных губ. Губ, вкус которых он знал. Их влекло друг к другу, хотя Оливия это и отрицала. И между ними начала зарождаться дружба. И то и другое – хорошая основа для брака. По крайней мере, для такого, какой хотел Азиз – без эмоционального риска.
Он подозревал, что Оливия хочет того же.
– Азиз, посмотри, – позвала Оливия, указывая в окно. Азиз увидел, что узкие улочки Старого города заполнены людьми. Услышал рев толпы. Люди забрасывали машину цветами; ярко-красная роза стукнулась в окно и упала наземь.
Его народ любил его невесту.
Фальшивую невесту. Невесту, которую они считали Еленой, королевой Талии, а не безымянной экономкой из Парижа.
– Мы пользуемся популярностью, – легко сказал он, подбадривая Оливию улыбкой.
– Все может пойти не так, – сказала она тихо, не сводя глаз с толпы. – О чем я думала, когда соглашалась…
– Прости, – сказал Азиз, и она посмотрела на него. Их взгляды встретились, словно устанавливая связь.
– Спасибо, – тихо ответила она.
Азиз взглянул в окно: машина выехала в более современный район Сиада, на площадь, заполненную людьми. Многие держали букеты и подарки. Он коснулся руки Оливии, нуждаясь в контакте и подозревая, что ей он тоже нужен.
– Все будет хорошо, Оливия. Ты элегантная, очаровательная и изысканная, а когда расслабляешься, то еще и теплая и дружелюбная.
– Как мне расслабиться перед тысячами людей? – спросила она, но в голосе звучал смех.
– Ты сумеешь. – Автомобиль остановился перед воротами городского сада, и охрана принялась расчищать дорогу в толпе. Азиз сделал глубокий вздох, улыбнулся Оливии. – Готова?
– Насколько возможно, – с кажущейся легкостью ответила Оливия. Азиз не мог не восхищаться ее смелостью. Какая женщина! Сильная, понимающая и поразительно сексуальная.
Дверь машины открылась.
– Идем, – сказал Азиз и взял ее за руку, помогая выбраться из машины.
Глава 7
Когда Оливия выходила из машины, вспышки фотоаппаратов ослепили ее, цветы, падающие к ногам, заставили оступиться. Азиз придержал ее за талию. Кто-то обратился к ней на арабском, и Азиз прошептал ей на ухо: «Ассалам алейкум».