— Ясно, — капитан повернулся к экипажу. — Кто хочет остаться?
— Старый, — вышел вперед боцман. — Как дела у тебя с пьянством?
— Фу! — скривился отшельник. — Терпеть гадость не могу эту! От нее сознание затуманивается мое! Не, пить не хочу и не буду, как не просите! — Сказал он более привычным говором, чем древний язык, на котором общались еще на первых орбитальных станциях старушки Земли. Видимо, это ему кое-чего напоминало.
Наконец решили оставить бортмеханика, который после пророчества категорически отказывался напрочь выходить из дома старика.
— Я ломать не хочу себе ничего! — орал он, демонстративно усаживаясь в кресло перед телевизором, по которому сейчас показывали бессмертную космическую оперу о некоей богатой семье из Солнечной системы. Называлась она «Санта-Бульбура», а некоторых героев — Большой Сися, Идион и Кромс.
Так и решили.
— Но если ты в сражении не помрешь с Инквизиторами проклятыми, — печально сказал Оракул, — то уйдешь из этого мира. И мир этот вместе с тобой уйдет, до неузнаваемости изменившись. Скончается, сказать можно, если хочешь так. Но для тебя лишь только!
Когда все уже выходили, старик остановил капитана, цепко хватая того за локоть.
— С отцом встреча ждет тебя. И умрет из вас один, а дальше — скрыто! Держи, — он протянул Антону небольшой, но очень тяжелый, около пятидесяти килограмм, светлый ящик. На нем ярко горели две лампочки-кнопки — зеленая и красная, а между ними топорщился маленькую регулировочный диск. — Запомни, — опять сказал отшельник, — что будущее вариативно и лишь одной Кассандре да некоему Нострадамусу из Древних предков удалось немного подсмотреть вперед! Жди моих предсказаний, но сильно на них не уповай. И друзьям своим передай.
— Что это? — поинтересовался Клипард, взвешивая приборчик обеими руками. — И как действует?
— Это материи Раздвоитель, — профессорским тоном пояснил старичок. — Нажимаешь на красную кнопку — любой агрегат, будь он чуть поменьше планеты, раздваивается. Из свободной невидимой, или сущей материи, Силой называемой, материализируется полный до любого атома предмета аналог, или субъекта. Зеленая — спокойствие. Помни, что после отключения этот двойник продолжает функционировать, если только не уничтожить его. Рычаг между кнопками — регулятор величины объекта от парочки молекул до большого астероида.
— Понятно! — Антон был вне себя от радости. Еще бы, заполучить такую игрушку! Да такого в жизни ни у кого не было! Кроме одного престарелого кадра…
Он тепло попрощался с гостеприимным Оракулом и уволенным в безграничный отпуск бортмехаником, забираясь на металлическую лестницу.
Старик расправил свой серый плащ, оказавшийся широкими крыльями и, отодвинув занавеску, вылетел из комнаты.
— Ангел, — вымолвил бортмеханик. — Полетел по своим делам. Наверное. — Он продолжал пялиться в экран.
Десять минут — и «Стремительный странник» уже поднимался, удаляясь от горы старенького отшельника, направляясь в сторону космопорта.
Долго в порту, гордо называвшемуся Новый Берлин, они не задерживались. Все вели и чувствовали себя так же, как и всегда, вот только боцман изменился до неузнаваемости. Старый Ума не то, чтобы отказался пошляться в турне публичными домами, он даже всю припасенную в каюте коллекцию спиртного споил скорпиону и двум его подружкам. Теперь Бибул сидел на посту, не вызываясь выйти на поверхность, спазматически двигая кадыком по пересохшей глотке.
Когда трюмы были набиты до отказа всяческими смертоносными снарядами, провиантом и медицинскими препаратами, включительно с теми, которыми раньше потчевали через филейные зоны стрелков, Лиина попросила Клипарда сходить в известный на всю галактику цирк. Антон сначала был против, но вконец согласился, ему не столько хотелось посмотреть на кровавые сцены, как припастись несколькими интересными позами и движениями из ночных представлениях.
Пройдясь по ослепительно освещенным неоновыми вывесками и лампами дневного света, команда почти в полном составе прогуливалась к громадному зданию цирка. Бибул рассудительно остался охранять корабль, гордо заперев шлюзовую камеру за спинами ушедших. Скорпионы также не обнаружили в своих бронированных телах никакого желания идти смотреть неумные зрелища, уединившись в укромном уголке своей каюты. Так что звездолет на сутки остался защищенным, позволяя путешественникам отдохнуть в свое удовольствие.
Друзья проходили мимо круглосуточно работающих магазинов и бутиков. Всюду юркие торговцы на маленьких передвижных с помощью крошечных мопедов ларьках, вовсю торговали местными сладостями и сувенирами. Пришлось накупиться всяческими ненужными безделушками, как то: огромные морские раковины электрических лягушек, их, кстати, можно было использовать как слабые батарейки в полвольта, поскольку, едва потряси, и сразу возникает искра. Увешанные приклеенными светляками ритуальные щиты для жертвоприношений, настоящие жемчужные бусы, закаменелые кораллы, жуки-трескуны в спичечных коробках, маленькие модели глобуса Германии-1.
Здесь также ошивалось великое множество разношерстой братии их фотографов и художников, чье искусство стало практически не нужным в век всеобщего увлечения головидением, которое могло воспроизвести, или же смоделировать любую реальность и абстракцию. Встречались также и всяческие архитекторы-скульпторы, зарабатывающие на ваянии маленьких изваяний.
Миниатюрные статуэтки известных когда-то на весь мир диктаторов и полководцев — Наполеон, с согнутой в неприличном жесте рукой, Кутузов без глаза, Мао Цзэдун, Че Гевара, однорукий Нельсон, капитан Флинт в треуголке, который очень понравился и сразу же стал личным талисманом Клипарда. Если щелкнуть его по носу, он, а также попугай на его плече, начинал бешено плеваться и сквернословить — в нем был встроен генератор миллиона случайных ругательств на большинстве языков мира. Особенно народу нравился Гитлер, с толстой сарделькой в заднице, если кто-нибудь запихал ее поглубже, он открывал усатенький ротик и кричал «Хайль мне, бля!». Никто не знал, что означает эта фраза, но последнее слово сообщало само за себя. К любому подарку продавцы дарили значки с изображениями диковинок планеты.
На небольших открытых лотках вовсю приторговывали экзотическими сладостями, от липких козинаков до изумительных конфет «Ледяная свежесть Арктики[10]», которые покрывали синим инеем язык, делая его неподвижным на целых полчаса. Также эти сладости в цветных фантиках в народе тишком называли «жена, покушай сладку склуту,[11] и умолкни на минуту». Некоторые особо расторопные мужья бросали эти маленькие таблетки в, скажем, утреннее кофе своим суженным. Результат: как же чудесно, в спокойствии, собираться утром на работу в полной тишине!
Ближе к амфитеатру начались длинные ряды магазинов готовой одежды. Катти, доктор и Лиина восторженно ахнули, растворяясь в толпе цветасто облаченных женщин, примеряя разнообразные наряды. Мужчины ждали их более часа, прохлаждаясь ромашковым пивом под мятную водку с засахаренной воблой, пока Клипард вытащил отчаянно брыкающуюся красавицу, а заодно и Эвелину с радисткой, привязанных к любимой общим поясом. С капитана спадали штаны, зато в руке он тащил целый тюк всяческой одежды.
Затем Антон, узнав, что на это дело выброшено пятнадцать тысяч галаксиев, небольшой процентик от гонорара Ордена, немного успокоился, одевшись в крутую разноцветную ковбойскую рубашку без рукавов, но накинув сверху свою куртку капитана дальних полетов. Незачем интересующимся смотреть на легендарное оружие, прижатое ножнами к хребту Клипарда.
На бывшей милитаристической планете, где некогда правила диктатура, царил культ военного. К Антону, единственному облаченному в форму человеку, на шею так и вешались красивые девушки, которых едва успевала отгонять Ромеро. Одна из бабищ попыталась утащить у Клипарда меч, но тот резким тепловым ударом лишь на сантиметр обнаженного клинка, погладил молоденькую ручку, которая тотчас же исчезла, ее обладательница испуганно завизжала.
В общем, здесь был настоящий рай для срочных или отставных военных. Им делали бешеные скидки до пятидесяти процентов даже проститутки, в барах наливали первые сто грамм, чего бы то ни было, бесплатно. При виде человека в форме ум теряли даже старушки, одна даже сунула в руку капитана сотенную купюру, растворяясь в толпе, пока он поспешил ее отдать.
Наконец путники вышли на широкую мощенную прозрачными кубиками стекла площадь. Она идеально плавной линией окружала исполинское здание цирка, огибая его и теряясь где-то сзади, в парке, где на множестве качелей баловались дети.
Женщины также изъявили желание покататься — их спутники беспрекословно качали их на качелях, проводили по кругу на невысоких четырехгорбых ящерицах, спускали с водяных горок, попивая тем временем горячий клубничный грог.
Накатавшись и вдоволь наевшись фиолетовой сахарной ваты, усталые спутники вошли через один из множества турникетов в амфитеатр и, купив билеты в четвертом ряду, заняли свои места.
Они успели вовремя — на арене как раз убирали павшие перед этим трупы.
Вдруг тишину и шепот многоголосной толпы раздробил громкий звук труб и фанфар — извещали о последнем бое этого вечера. Как всегда, финальная схватка была самой зрелищной и кровожадной в программе.
На вычищенную клеенку, где, то тут, то там бурели свежие пятна крови, вышло стройное каре одетых в красную броню легионеров. Они были вооружены круглыми короткими щитами и так называемыми пелотами.[12] С другой стороны на них медленно ползла древнеримская черепаха. С длинными копьями и высокими щитами до земли, конечно облаченными в кардинально противоположный цвет — синий.
Стена вонзилась в другую человеческую стену, пролилась первая кровь, раззадоривая бойцов. Профессиональные воины падали с криком один за другим, в основном погибали воюющие в синем.