мужества, за что мы все тебе и аплодируем!
Доктор Газон осмотрел Мокриста и спросил:
— Ты сам-то помнишь, что произошло, а, господин фон Губвиг? Ну-ка, давай вставай, посмотрим, можешь ли ты ходить.
Мокрист выяснил, что ходить может, и сильно пожалел об этом. Все тело как будто было одним сплошным синяком, но медсестры помогли пациенту удержаться на ногах и не спеша довели до соседней палаты, за дверью которой, помимо громкого шума, обнаружились две семьи. Они состояли из маленьких детей и заплаканных родителей. Разрозненные фрагменты прошлого в памяти Мокриста с хрустом встали на место и стали разрастаться в одно чудовищное воспоминание; он снова ощутил дыхание просвистевшего над ним паровоза и тяжесть двух малышей, по одному в каждой подмышке. Да нет же, не могло этого произойти на самом деле… или могло?
Но плач и крики вокруг говорили об обратном. Женщины лезли с поцелуями и совали ему деток, чтобы и они сделали то же самое, а мужья в то же время наперебой жали Мокристу руки. Недоумение клубилось в нем, как паровозный дым, а Ангела Красота стояла рядом, украдкой улыбаясь той особенной улыбкой, какая знакома только мужьям.
Эта улыбка не сходила с лица Ангелы Красоты и когда им удалось наконец вырваться из кольца счастливых родителей и липких детей.
— Не ты ли однажды сказал, дорогой мой, что жизнь, лишенная риска, не стоит того, чтобы жить?
Мокрист потрепал ее по руке:
— Ну, Шпилька, женился же я на тебе, не так ли?
— Ты просто не мог сдержаться, да? Это точно какой-то наркотик. Ты не успокоишься, пока кто-нибудь не покусится на твою жизнь или пока ты сам не окажется в эпицентре катастрофы, от которой, конечно, славный Мокрист фон Губвиг спасется в самый последний момент. Это какая-то болезнь? Что-то врожденное?
Мокрист сделал жалобное лицо, как умеют только мужья и щенки.
— Хочешь, чтобы я перестал? — спросил он. — Если хочешь, я перестану.
Повисла пауза, но потом Ангела Красота сказала:
— Вот гаденыш, как же я могу тебе что-то запретить? Если ты успокоишься, ты уже не будешь Мокристом фон Губвигом!
Он собрался возразить, но в этот момент распахнулась дверь и ворвалась пресса: Вильям де Словв, главный редактор «Правды», в сопровождении проводника поезда и вездесущего иконографиста Отто Шрика.
А поскольку Мокрист до самого смертного дня не перестанет быть Мокристом фон Губвигом, он улыбнулся перед объективом.
Мокрист напомнил себе, что все только начинается. И продолжение не заставит себя долго ждать. Но ничего, ему было не впервой танцевать эту кадриль, так что он изображал стойкого оловянного солдатика и улыбался господину де Словву, который прямо с порога сказал:
— Похоже, ты снова стал героем, господин фон Губвиг. Машинист и кочегар в один голос утверждают, что ты подбежал раньше, чем они успели дернуть тормозной рычаг, подхватил детей и в самый последний момент сумел занять безопасное положение. Самым безопасным в данный момент оказалось распластаться прямо под вашей Железной Ласточкой. Сущее чудо, что ты оказался поблизости, не правда ли?
Ну вот и снова в пляс.
— Никаких чудес. Мы стараемся ни на минуту не оставлять посетителей без присмотра. Дети гуляли за пределами участка и, строго говоря, находились в этот момент под ответственностью своих родителей, но мы в ближайшее время поставим ограждения вдоль всей линии. Нужно понимать, что к нам стекается слишком много людей. Оригинальное сочетание живого пара и скорости притягивает их как магнит.
— Очень опасная новинка, господин фон Губвиг, ты не находишь?
— Как же, господин де Словв, все старое когда-то было новым, и, пока не было как следует изучено, тоже таило неизвестность и опасность. Но так же верно, как то, что ночь сменяет день, рано или поздно все новое становится частью жизни. Поверь мне, то же произойдет и с железной дорогой.
Мокрист не сводил глаз с журналиста, который тщательно записывал его слова, и успел подготовиться к следующему вопросу:
— Столатские равнины полнятся жалобами старшего поколения. Старики боятся шума и скорости, а еще поезда приносят с собой дым и копоть… Наверняка все это представляет опасность для нашего славного города.
Мокрист одарил его улыбкой, думая про себя: ну вот, опять.
— Место, которое ты изволишь называть «нашим славным городом», сплошь состоит из дыма и копоти и много чего еще в придачу. Испытания Железной Ласточки никого не оставили равнодушными. Все отмечают ее способность быстро и безопасно перевозить тяжелые грузы. И не будем забывать, что в отношении определенных товаров скорость является первостепенным фактором: взять хотя бы посылки с нашего Почтамта или вашу газету. Никто не хочет получать новости с запозданием, а благодаря железной дороге столатские жители получат утреннюю «Правду» к завтраку. А что до страхов старшего поколения… Что ж, одна старушка недавно сказала мне, что нам стоило дождаться, пока все старики поумирают, и только потом открывать железную дорогу. Согласись, в этом случае ждать нам пришлось бы очень долго!
Увидев, что губы журналиста тронула улыбка, Мокрист понял, что добился своего.
— Люди нередко говорят, что, мол, старики не поймут, когда на самом деле это они сами не хотят понимать или принимать новое. А вот старики как раз бывают рисковыми ребятами и очень этим гордятся, — здесь для пущего эффекта Мокрист заговорил серьезно. — К сожалению, работа прототипа не может гарантировать стопроцентную безопасность. Непросто добиться безопасности, когда еще не знаешь, в чем опасность. Это понятно? Но я ни секунды не сомневаюсь, что однажды поезд спасет еще много, много жизней. Я даже обещаю это.
Как только пресса удовлетворилась полученным интервью и портретом героя дня, а доктор Газон получил свой чек, Мокрист попрощался с Ангелой Гаей и поймал кэб. Добравшись на нем до участка, он без стука ворвался в кабинет Гарри Короля.
— Там должны были дежурить люди, Гарри! — закричал Мокрист, стуча кулаком по столу. — Если у тебя осталась хоть капля здравого смысла, поставь нормальную охрану по всей дороге в окрестностях своих владений, чтобы посетители не оставались без присмотра, когда ходит поезд! В этот раз я вытащил твои каштаны из огня, — не унимался он. — Но, Гарри! Два детских трупа на первой полосе — и железные дороги закончились бы, не успев начаться! Витинари бы вмиг прикрыл нашу лавочку, не сомневайся. Ты знаешь, как патриций не доверяет механике, и едва ли он нанесет урон собственной репутации, если велит Дику Кексу спрятать свои игрушки обратно в коробку. Да, было бы обидно, но люди не должны гибнуть из-за какой-то машины!
Мокрист перевел дыхание. Он задыхался и сопел, а у сэра Гарри, который не проронил ни звука за всю его тираду, побагровело лицо.
В наступившей тишине Мокристу послышалось любопытное шипение, похожее на то, что испускала Железная Ласточка, когда расслаблялась после тяжелого трудового дня. Пожалуй, его можно было описать как железное мурлыканье, но в следующее мгновение звук стих, и Мокрист усомнился, что вообще его слышал.
Гарри смерил Мокриста взглядом и серьезно спросил:
— Говорят, ты прыгнул прямо под поезд с двумя мальчишками в охапку. Это так?
— Если честно, понятия не имею. Я увидел детей, они положили головы на рельсы и прислушивались. Они просто играли, и я отчетливо помню, как подумал: «Вот черт!» Потом что-то ударило меня по голове сбоку, и больше я ничего не помню, пока не очнулся в палате в больнице леди Сибиллы, вот и вся история. Я могу соврать ради развлечения, рекламы, банального соперничества, личной выгоды и всеобщей радости, но сейчас я говорю правду.
Повисло молчание, которое нарушил хриплый голос Гарри:
— Ты ведь знаешь, что я сам дедушка? Старшая порадовала: внук и внучка. И меня не так просто пронять, приятель, но сейчас всего так и колотит. — Гарри вышел из-за стола, и из глаз у него текли слезы. — Ты в этом разбираешься, господин фон Губвиг, так скажи, пожалуйста, что мне сделать?
Мокрист не ожидал такой реакции, но ответил без колебаний.
— Соберись, Гарри, — приказал он. — Это инженеры и тому подобная публика разбираются в кузнечных мехах, высоких скоростях и вращении колес! А для большинства людей такая прыть — что лошадь, закусившая удила. Сколько горожан каждый год получают травмы, когда старому ломовому коню Доббину в очередной раз взбредет в голову пошалить прямо посреди улицы! Мой совет — закрыть на неделю аттракцион с Ласточкой на техническое обслуживание. Все привести в порядок, убрать из-под ног острые предметы, поставить какой-нибудь забор и назначить пару человек в форме, посолиднее, присматривать за территорией. Ты понимаешь в этом толк. Пусть все видят, что у нас безопасно.
И снова Мокрист услышал это шипение; казалось, оно раздается у него в душе, насыщая его свежими идеями, и в театре собственных мыслей он сидел на галерке и смотрел на сцену своего воображения, жадно ожидая увидеть, что придет ему в голову дальше.
— Но подобные инциденты могут произойти не только на участке, Гарри. Нужно найти возможность следить за всей линией. Чтобы кто-то обязательно заметил, если на рельсах окажется ребенок или корова, если поезд свернет не туда. — Гарри побледнел, представив все, что могло пойти не так, но Мокрист уже не мог остановиться. — Им нужен будет хороший обзор — подошла бы смотровая вышка или клик-башня, чтобы сразу подать сигнал машинисту… Спроси у Дика — у него голова светлая, он придумывает новые устройства быстрее, чем успевает их начертить. И вот еще совет: сделай что-нибудь с этими старыми грязными вагонами для скота, которые цепляют к Ласточке. Для зверинца было бы в самый раз, но у твоих посетителей должны быть условия не хуже тех, что мы предоставляем на столатском направлении, — «шшш». — Точно! Больше элитных вагонов и… — Мокрист так и видел, как подмигивают ему деньги, — …вот еще мысль. Для тех, кто не может назвать себя богачом, но кому очень хочется, — почему бы не сделать вагоны и для них? Не нужно шика, но пусть они будут ощутимо лучше, чем самые дешевые вагоны, которые, наверное, останутся вообще без крыш. Это даст пассажирам цель, к которой можно стремиться, а тебе — очередной прирост прибыли.