Город очень старался. Святая уверенность мэра в том, что мир вращался вокруг их городка, ну или вращался бы, если бы хоть иногда к ним заглядывал, распространялась и на его налогоплательщиков, которые хлопотливо подогревали диковинные блюда, приготовленные к подаче несколько часов назад. И проявляли огромное сочувствие, особенно после рассказа Мокриста о происшествии в горах. Он, конечно, навел на события немного лоска, для чего еще, в таком случае, существовал лоск? Его история подействовала даже на участников событий, а Из Сумерек Темноты в какой-то момент встал и отвесил поклон.
А Мокрист, не удержавшись, указал на гоблина и объявил:
— Из Сумерек Темноты и его доблестные товарищи проявили большое мужество, сражаясь рядом с командором Ваймсом.
А потом Мокрист взглянул на командора, который затянулся сигарой и сказал:
— Превосходные бойцы, все до последнего гоблина.
— А мы здесь любим гоблинов, — сказал мэр. — Они управляются с нашей клик-башней. И знаете что, нашествия улиток на грядки капусты-порея сразу прекратились, когда они у нас появились.
Подняли еще один тост за клики, отдельно отметив заслуги гоблинов. К тому времени, как вся процессия двинулась обратно к Железной Ласточке, местные девственницы успели засыпать паровоз цветочными лепестками[72]. Скорый уже приехал и уехал с командой инженеров на борту, к которым присоединилась Шельма Задранец, снова в роли подсадной утки, и другие хорошие бойцы. Сейчас Скорый был уже на пути в Утолежку, выступая первопроходцем и сметая врага с пути.
Когда Железная Ласточка, пуская клубы пара, покинула Охулан-Куташ, пассажиры в большинстве своем отправились спать. Мокрист уступил предоставленное ему спальное купе двум раненым, а сам устроился в сторожевом вагоне, где было достаточно комфортно, особенно если Детрит не храпел, а ты уже устал как собака. Всю свою жизнь Мокрист ухитрялся спать в любых обстоятельствах. К тому же сторожевой вагон каким-то образом оказался сердцем их состава. Но Мокрист всегда спал очень чутко, хотя сам не знал, как ему это удавалось. И сейчас он сквозь сон наслаждался привычными звуками дороги, убаюкивавшими его вплоть до того момента, пока Мокриста не вышвырнуло обратно в реальный мир очередным недовольным скрипом колес и истошным визгом тормозов.
За окном было еще темно. Мокрист сонно преодолел тамбур и стал пробираться дальше. В вагонах хлопали двери, топали ноги. Наконец он добрался до бронированного вагона короля. Там никого не было.
Гном-охранник сказал:
— Король вышел к машинисту, — вид у него был пристыженный. — Я просил, чтоб он позволил мне пойти вместе с ним, но что поделаешь? Он же король.
— Ничего, — ответил Мокрист. — Главное, не сходи с поста. А я пойду и посмотрю, что происходит.
Он знал, что на этот случай должны быть какие-то правила, но куда делся король? Одни проблемы с этой знатью. Какими бы нормальными и понимающими они ни были, они всегда считали, что правила безопасности и прочая чепуха созданы не для них.
Не зная что и думать, Мокрист соскочил на рельсы и побежал вдоль состава к паровозу, где увидел короля. Тот разговаривал с Диком Кексом, который стоял на площадке и все гуще покрывался копотью.
Впереди на путях виднелось бледное пламя, и у Дика было хмурое выражение лица.
— Хорошо, что король был со мной, потому что подставной Скорый перед нами сошел с рельсов, и нас постигла бы та же участь, если бы не он. Он видит в темноте!
— Командор Ваймс, — сказал король запыхавшемуся Ваймсу, который как раз присоединился к ним. — Ты из людей лучше всех знаешь, как зрение привыкает к темноте. Впереди был долгий прямой участок, и Дик не видел помехи, но я успел заметить. Там могут быть раненые.
И король бросился бежать навстречу огню, принимая традиционный вид атакующего гнома, который бежит на врага и размахивает всем оружием, какое может удержать. Но Ваймс кинулся следом и повалил короля на землю ровно в тот момент, когда взрыв сотряс деревья и отозвался эхом в горах. Это взорвался котел Скорого. Теперь перед ними был только теплый туман, и лишь изредка раздавался лязг поврежденного металла.
Ваймс поднял короля на ноги.
— Извиняюсь за оскорбление вашего величества, хотя вам ли не знать, что мы, Ваймсы, в прошлом и не такое себе позволяли. Надо было меня слушать. Всему экипажу подсадного Скорого было велено в случае нападения бежать куда глаза глядят, предварительно удостоверившись, что аварийная втулка котла стянута.
— Ты прав, Дежурный по Доске. Как легко мы возвращаемся к привычкам в чрезвычайных ситуациях. Сожалею, что доставил лишние хлопоты.
— Будет урок паршивцам, — сказал подскочивший к ним Дик, переводя дыхание. — Пусть дважды подумают, прежде чем еще раз соваться к моим поездам.
Экипаж Скорого отыскался в неглубоком овраге, куда все укрылись от взрыва. Некогда там жили лягушки. Они жили там и сейчас, и несколько телохранителей поднялись из болотца в порванной грязной одежде, которая иногда подпрыгивала, но Шельма Задранец оставалась так же задириста, как и предполагало ее имя.
Грагов не было видно, но, пока Мокрист смотрел по сторонам, с одного дерева упала рука, мертвой хваткой сжимающая палицу. И повсюду, если хватало духу посмотреть (по правде говоря, никому не хватало, но все смотрели), были признаки того, что граги, глубинники и другие твари из темных пещер обрели здесь вечный покой, хотя бы в том смысле, что взрыв котла сделал из них покойников уже навечно.
Из темноты показался Детрит.
— Один или два еще где-то там. Больше нет. — он со звонким лязгом опустил на землю нагрудник кирасы.
— Все в порядке, ребята? — спросил Дик своих инженеров. — Жаль Скорый. Сердце кровью обливается, когда приходится убивать локомотив. К тому же нет теперь у нас ни разведчика, ни запасного двигателя. Сейчас нужно расчистить пути, а остатки подберем на обратной дороге. Мы построим новый Скорый. В конце концов, мы же хорошо набили на них руку. Только смотрите, найдете любой кусочек микрокольчуги, вот вроде этого, — он указал на руку, сжимающую топор, — тащите все ко мне. Зуб за зуб, так сказать. Трофеи для Железной Ласточки.
В сером предрассветном свете тролли расторопно расчищали дорогу. Мокрист наблюдал за их движениями, как вдруг заметил существ, снующих в темноте. Потом тоненький печальный голосок в районе его стопы произнес:
— Пожалуйста, не обижай нас, господин, пожалуйста! Мы тут живем, мы лилипуты, мы башмачники, вот чем мы тут занимаемся, в этом лесу. Мы делаем древесный уголь и еще кое-что на продажу, по дереву работаем, мебель деревянная у нас замечательная, и мы стараемся не путаться ни у кого под ногами, но пришли гномы, и мы боимся, что опять настали плохие времена, — послышался вздох, и голосок продолжал: — Пойми, маленькие народцы — последние, кого берут в расчет, когда великие племена идут друг на друга войной. Я Хлоп, я говорю от имени и по поручению всех, кто прячется в этих горах, потому что мы умеем прятаться. Мы долгие годы оттачивали наше мастерство. Чем мы можем помочь вам?
— Лилипуты! — воскликнул король рядом с Мокристом. — Я уже сто лет о них не слышал! Когда-то их было полно.
«Да, — думал Мокрист. — По этим маленьким человечкам топчутся, оставляют их плестись в хвосте, как гоблинов! О, если бы у них нашелся свой заступник, как Из Сумерек Темноты или Слезы Гриба с ее дивной арфой, тогда весь мир услышал бы о лилипутах». Но он смотрел на Хлопа и понимал, что лилипуты прошли все жернова, которые смололи из них мелкую крупку; они были рады выпасть из всеобщего поля зрения и теперь подкатывались к безрадостному забвению.
Король не сводил глаз с лилипутского делегата.
— Я так и знал, что вы прячетесь где-то здесь, в этих лесах. Я могу вам чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Оставили бы вы нас в покое, ваше высочество. Пусть вас тут не станет. Вот и все, чего мы хотим. Чтобы нас не трогали. Чтобы мы жили своей жизнью и чтобы мы вообще жили, — отрывисто заключил лилипут.
Король отступил назад к рельсам, положил ладонь на Железную Ласточку, которая все еще плевалась паром, и произнес со всей серьезностью, будто давал присягу (вероятно, так оно и было):
— Я знал о вашем народе с самого детства. И с этого момента вы можете жить в этих лесах так, как вам нравится, и я буду первым защищать ваше право на это. — он обвел взглядом свою команду и сказал: — Мы должны двигаться дальше. Между нами и Убервальдом все еще немало миль.
Дик, который до этого горячо спорил с Уолли у водяной цистерны, нахмурился.
— Простите, ваше высочество, но у нас проблема. Здесь был склад для угля и воды, но его разворотили, и граги сорвали колонку и слили воду. Уголь у нас есть, но воды едва хватает, чтобы добраться до ближайшего депо. Двигатель без воды не работает. Нужно наполнить цистерну. — Он задумался. — И вообще, где все железнодорожники? Я специально так составил расписание, чтобы они всегда были готовы к нашему прибытию.
Хлоп прокашлялся.
— Мы слышали шум… Звуки борьбы…
Мокрист многозначительно посмотрел на Ваймса.
— Детрит? — окликнул командор. — Сможешь их разыскать?
Стражник со стуком отдал честь.
— Мы с Флюоритом сходим разведаем. Мы людей хорошо ищем. Это у троллей врожденное. Мы их найдем. Живыми или мертвыми.
Два тролля углубились в подлесок, и Мокрист с особой остротой ощутил, что с ними ушла львиная доля их физического превосходства. Командор был невесел.
Маленький лилипут под ногами Мокриста подергал его за брючину, привлекая внимание.
— Мы можем помочь с водой, — сказал он. — Там за холмом хороший ручей, и нас сотни, и совсем недалеко, и мы мастерим добротные ведра, и думаю, за час-другой управимся и наберем вам полный бак.
И набрали.
Хлоп вынул из курточки свисток и дунул в него, и перед ними возникли сотни неотличимых маленьких лилипутов. Не вышли, не свалились с неба, не выскочили из-под земли. Просто появились, и у каждого было по два ведра в руках. Несмотря на размер, лилипуты явно отличались физической силой. Дик наблюдал, как они бегают до цистерны и обратно, и приглядывался к их крепким башмакам.