— У нее не отнять… женской проницательности… — Мокрист замолк и стал внимательно наблюдать.
Король вздохнул и взглянул на Арона, который стоял в дверях. А потом кивнул и повернулся обратно к Мокристу:
— Господин фон Губвиг, думаю, ты в курсе, что пол гномов — это зачастую тщательно оберегаемый секрет, и были времена, когда даже вопрос о поле гнома считался ужасной грубостью. Я гномий король-под-горой, но если мы будем углубляться в детали, то я еще и женщина.
Вот оно. Вот что не давало ему покоя с той секунды, когда госпожа Кекс нагнулась подоткнуть одеяло спящему королю — спящей королеве, напомнил он себе мысленно — еще в Сто Лате. Мокрист откашлялся.
— У каждого свои недостатки, ваше высочество. Откровенно говоря, я вроде как подозревал это уже некоторое время. Я умею складывать воедино слухи, подозрения и собственное чутье и получать правильный результат, потому что я проходимец. Уверен, лорд Витинари предупреждал вас об этом. Я, так сказать, придворный проходимец лорда Витинари.
— Можно подумать, ему он нужен!
— У проходимцев особый взгляд на людей, особый подход к ним: как они держатся, как разговаривают, как сидят. Незначительные детали, которые остаются невысказанными в неподходящий момент…
Королева помолчала с минуту и сказала:
— Настоящий проходимец?
— Да, миледи. Я бы сказал, один из лучших, если не лучший, — подтвердил Мокрист. — Но сейчас я приручен и одомашнен, а значит, я очень надежный проходимец.
— Витинари тебя приручил? Ах ты, бедняжка.
С таким видом, будто камень свалился с ее души, королева сказала:
— Имей в виду, господин фон Губвиг, редкие люди посвящены в мой секрет, и им всем можно доверять. В частности, это леди Марголотта и, естественно, лорд Витинари. Мне всегда казалось, что отношение гномов к вопросам пола тормозит нас. Мы упорно настаиваем, что в гномах должны видеть мужчин, но как это характеризует наш род, если мы не можем смотреть в лицо собственным матерям? Мы поддерживаем бессмысленный обман и играем в бессмысленную игру, и я не хочу, чтобы это продолжалось и дальше. Да, я королева-под-горой, и я благодарю тебя, господин фон Губвиг, за твое молчание в это нелегкое время.
Королева выглядела невинно, как та гора, которая год от года ничего не делает и только потихонечку дымит, пока однажды не превратит целую цивилизацию в музейную инсталляцию.
— Госпожа Кекс хорошая женщина, — продолжала она. — Впрочем, вероятно, не такая скрытная, как ей кажется… Я знаю, что на тебя можно рассчитывать и ты будешь хранить мой секрет как свой собственный. Лорд Витинари наверняка огорчится, если ты нарушишь слово.
Неунывающая улыбка Мокриста была отполирована до блеска.
— Как я уже говорил, ваше высочество, я прирожденный проходимец, и я научился очень хорошо хранить секреты, а не то не сносить бы мне головы от тех, кто не жалует проходимцев. А что до госпожи Кекс, она все знала о секрете пара и никому его не выдала.
Королева погладила бороду и сказала:
— Для матери это и впрямь суровое испытание на прочность… Ладно, господин проходимец, я верю в вас обоих. Но мне кажется, Арон начинает терять терпение, так что мне пора вернуться к работе, — и она бросила на своего секретаря взгляд, который Мокрист не мог охарактеризовать иначе, как кокетливый.
Мокрист, для кого так же естественно, как дышать, было внимательно наблюдать и слушать, особенно то, что оставалось несказанным, почувствовал, что случайно оказался посвящен в еще один секрет, пока еще непризнанный. Королева и ее секретарь, вне всякого сомнения, были любовниками. Возможно, только женатые люди умеют подмечать такие вещи, но их язык тела говорил сам за себя.
Многозначительный кашель Арона привлек его внимание. Секретарь открыл перед ним дверь, недвусмысленно намекая, что аудиенция подошла к концу. Когда Мокрист переступил порог, Арон сказал ему в спину:
— Спасибо, господин фон Губвиг. От нас обоих.
Прежде чем вернуться обратно в сторожевой вагон, Мокрист постоял немного в коридоре, переваривая информацию. Король оказался королевой! Ну да, всем было известно, что гномихи выглядят практически одинаково с гномами, те же бороды и все такое — даже у ШельмыШельма Задранец, анк-морпоркской гномихи, каких поискать, и убежденной феминистки, хотя она и настаивала, что под бородами женщины-гномы отличались от мужчин. Поскольку сейчас она занимала высокое положение в Страже, ее требования ввести юбки из микрокольчуги и слегка перековать нагрудники воспринимались естественно, но королева?.. Что будет, если королева огласит правду! То-то будет «жребий брошен»! И повернуть назад уже не получится.
Арон скрылся в бронированном вагоне королевы, и Мокрист прислушался к стуку поезда. «Будущее, — подумал он, — намечается… самое интересное».
Нескончаемый туман переполнял головокружительную расселину, образовывая густые клубящиеся тени в редеющем свете, когда они подъехали к последнему мосту перед Дичьим перевалом. Туман сам был как живое существо, он шевелился и извивался, вселяя в наблюдателя чувство, что они балансируют на краешке мира.
Дальний конец моста было еле видно, и Дик Кекс вел серьезную дискуссию с главным ответственным инженером по строительству мостов. Темное пятно в тумане рядом с Мокристом оказалось ухмыляющимся командором Ваймсом.
— Шаткий мост, тяжелый поезд, ужасное падение навстречу неминуемой гибели, жесткие сроки и никакого страховочного плана? — сказал Ваймс. — Ты, верно, чувствуешь себя сейчас как рыба в воде. Инженеры говорят, что это невозможно. Ты и впрямь готов поставить на кон жизнь короля-под-горой и будущее целой страны?
Инженер за их спинами сказал:
— Я бы даже за пенсию там не поехал.
Когда к ним присоединились Рыс и Арон, скрип и стоны древней конструкции усилились и стали казаться почти живыми, как будто какой-то бес подзуживал их бросить вызов судьбе. Самые прозаичные инженеры сказали бы о естественных движениях, вызванных падением температуры с наступлением ночи, но сложно было закрывать глаза на зловещую обстановку этого места, которое казалось почти… мистическим.
Потом Железная Ласточка выдохнула пар, переводя дух, как собака, ждущая, чтобы ее спустили с поводка. Мокрист сделал глубокий вдох, сунул пальцы за лацкан пиджака и улыбнулся с уверенностью, которая окрепла в нем буквально за секунду, когда он наконец услышал тихий звук, которого дожидался.
— Мало кто знает, друзья, что эти туманы обладают фантастической плотностью. Позвольте мне продемонстрировать.
Мокрист сошел с края обрыва у самых рельсов и остался стоять в тумане, клубившемся вокруг его лодыжек. За спиной ахнули. Он развернулся лицом к своим попутчикам, с улыбкой до ушей и тайным вздохом облегчения, после чего ступил обратно на так называемую твердую землю.
— Видите? Хотите, я могу пробежаться до той стороны и обратно, пока длится этот мистический феномен — а он будет длиться, — или сразу тронемся в путь, пока горячо?
— А можно мне попробовать? — спросил Ваймс.
Мокрист увидел в его глазах огонек и ответил:
— Пожалуйста, командор.
И Ваймс скрылся в клубящемся тумане, зажег сигару и сказал:
— Точно на мостовой стою. Фантастика. Что ж, советую тебе поддать пару, господин Кекс! Я не уверен, как долго продлится этот, как ты называешь, мистический феномен. Так что лучше нам действовать в темпе, господа.
Дик, борясь с природным искушением ученого ума исследовать упомянутый феномен тщательнее, посмотрел по сторонам и сказал:
— Ага. Все по вагонам, господа! Поторапливайтесь, — и секунду спустя добавил: — …пожалуйста.
Мокрист посмотрел на Дика и сказал:
— Теперь ты веришь, Дик?
— Да, господин Губвиг.
— Ты по-настоящему веришь?
— Еще как, господин Губвиг! Я верю в счетную линейку, косинус и тангенс, и даже когда квадратные корни заставляют меня поломать голову, да, я все равно верю. Железная Ласточка — моя машина, я ее построил, целиком до последнего винтика, все своими руками. И я так скажу, что если бы я умел класть рельсы по небу, то Ласточка увезла бы нас на луну!
Мокрист присвистнул и услышал снизу ответный сигнал. Он повысил голос и крикнул:
— Тогда вперед, господин Кекс! — и тут же послышалось знакомое сопение поезда, которому не терпелось отправиться в путешествие и развести пары. Мокрист обожал этот момент, когда сила, накапливаясь медленно и постепенно, подчиняла себе громовыми раскатами всю вселенную, и вот они вкатились в недоброжелательный туман и поднялись на мост.
С площадки ничего не было видно, но Мокрист кое-как мог различить белое как полотно лицо Дика, когда вибрации усилились и мост под ними заходил ходуном. Несмотря на красочную демонстрацию Мокриста, Дик и его команда были до смерти перепуганы, и даже он сам начал сомневаться в том, что мост выдержит такое давление. А потом вдруг тряска прекратилась, и возникло престранное ощущение, что Железная Ласточка оторвалась от рельс и полетела.
Далеко внизу туман клубился, принимая все более странные очертания, закручивался в воронки, взбудораженный движением поезда, и спустя несколько напряженных минут все услышали глухой удар колес о рельсы, когда Железная Ласточка решила сменить полет на более благоразумное перемещение, и Дик подул в свисток, и дул, и дул, и Ласточка снова катилась как ни в чем не бывало, будто и не произошло ничего необычного, необъяснимого, а то и вовсе мистического.
Только когда Мокрист нашел время уединиться после долгих поздравлений, масштаб того, что он только что совершил, обрушился на него, как кузнечный молот. Целый поезд, на полном ходу, со всеми пассажирами! И королем, который, видимо, пролетел прямо по воздуху! И Мокрист покрылся холодным потом, когда подумал, сколько всего могло пойти не так. Столько всего, и ему стало казаться, что история может просто взять и открутиться назад и позаботиться, чтобы что-нибудь все-таки случилось. И капли пота катились градом по всему телу, но не будь он Мокрист фон Губвиг, если не сможет оправиться от такого потрясения. Главное, чтобы Витинари