— Полагаю, его светлость захочет, чтобы мы уточнили местонахождение салона этого господина Форнасита и школы, которую посещают дети нашего доброго друга. Все точно так же, как и в прошлом году?
— Да, господин, — ответил клерк. — Я перепроверил накануне.
— Молодец.
Как говорит его светлость, «при достаточных мерах предосторожности меры предосторожности никогда не понадобятся». Нужно было только убедиться, что у Чарли не возникнут никакие… оригинальные планы насчет собственного будущего.
Никогда еще Мокрист не был так счастлив видеть свой дом, и, когда он поднялся на порог, жена первая открыла ему дверь и сказала:
— А, это ты. Живой? Хорошо. Как все прошло?
— Неплохо. Големы были выше всяких похвал. Грустно, что пришлось оставить Ласточку, пока не починят мост. Хотя там сейчас столько големов Гарри и рабочих, что Витинари уже скоро сможет кататься туда хоть на своем личном поезде, если пожелает.
— Чтобы поддерживать отношения между Убервальдом и Анк-Морпорком… в сердечном согласии, не сомневаюсь, — ответил его жена с улыбкой.
У Мокриста за спиной Из Сумерек Темноты сказал:
— Убервальдские гоблины уже дают себе железнодорожные имена. Говорят смешно, но соображают быстро, как все гоблины.
— Ах да, — сказала Ангела Красота. — Чуть не забыла. Пока ты был в отъезде, мы получали доклады от семафорщиков вдоль путей в Графствах о некоторых необычных происшествиях. Странные шумы, пар из кротовин и тому подобное. Ты, случаем, ничего об этом не знаешь?
Из Сумерек Темноты нацепил выражение лица, максимально (для гоблинской мимики) приближенное к невинности.
— Ни малейшего представления, госпожа. Дымящиеся кротовины? Не иначе корова съела плохой травы. Но так-то мнооого гоблинов любят все парящее. Кто-то даже мастерит собственные паровозики. В образовательных целях! Умные гоблины.
Этот разговор точно мог подождать до завтра. Мокрист, благодарно вздыхая, направился к мягким подушкам.
— Сначала посплю, а завтра вернусь в банк. Наверняка там скопились бумаги на подпись. Как хорошо некоторое время поделать что-нибудь простое.
Ангела Красота фыркнула:
— И как долго это продлится?
Мокрист помедлил.
— Пару недель? Бумаг наверняка скопилось очень много.
— Да, и не тебе ими заниматься, — сказала Ангела Красота. — Ты знаешь, что господин Бент все содержит в лучшем виде. Тебе нужно только ходить по банку и любезничать со всеми.
— Зато никто не пытается меня убить, Шпилька.
— Остается надеяться, — ответила Ангела Красота.
За завтраком леди Сибилла сказала мужу:
— Похоже, это было то еще приключение, Сэм. А королева, я слышала, сменила имя на Блодвен. По-лламедосски это значит «прекрасный цветок». Не правда ли, прелесть? Нужно непременно ей написать.
— Она будет рада, — согласился Ваймс.
Талант его супруги поддерживать связь со всеми, кого она встречала в своей жизни, был притчей во языцех и часто играл ему на руку. Особенно в политических ситуациях. Командор опустил глаза в тарелку с мюсли и сказал:
— А знаешь, этот тип, Губвиг, вовсе не так плох, как я думал. Выставляет себя прохвостом, но толковый парень в ответственный момент. Говорить ему этого я, конечно, не собираюсь.
Он повозил ложкой по полезной клетчатке в миске, с тоской вспоминая кочегарскую яишенку.
— Но ему явно нравится быть в центре внимания.
— Да, дорогой, с мужчинами это бывает.
Леди Сибилла помолчала с минуту и сказала:
— Сэм, я понимаю, что у тебя впереди много дел из-за долгого отсутствия и вообще. Но могу ли я попросить тебя об одолжении?
— Что угодно, дорогая.
— Когда линию до Убервальда откроют, я бы хотела навестить королеву, а главное, я бы хотела отправиться в путешествие по железной дороге. И Юный Сэм без ума от поездов, сам знаешь. Он уже от корки до корки исписал первую записную книжечку.
— Ты же знаешь, что когда я беру отпуск, то попадаю прямиком на какое-нибудь преступление, — ответил Ваймс.
Леди Сибилла доела яйцо.
— Вот и славно, дорогой, тебе понравится.
Гарри Король почти не удивился, когда на следующий день на участок прибыл Стукпостук и заявил:
— Его светлость приказывает вам с леди Король прибыть к нему в течение часа, — и секретарь неожиданно подмигнул Гарри, а жена, когда Гарри передал ей эту новость, по ее же словам, страшно перевозбудилась.
— Через час во дворце! Разве женщина может прихорошиться всего за час?
— Ну, Герцогиня, — сказал Гарри. — Ты всегда выглядишь как с картинки и только молодеешь с каждым днем.
— О, Гарри Король, ты мне льстишь.
Но Гарри ответил:
— Карета ждет, чистая как стеклышко, и его светлость полагает, что точность — вежливость королей, а это касается и тебя, юная Эмили. Не думаю, что твой молодой человек захочет, чтобы ты опаздывала. На железной дороге так не делается.
Гарри не сказал жене, чего ожидать, предпочтя сделать сюрприз, и вот, когда карета подъехала ко дворцу, она вновь чуть не перевозбудилась, потому что здесь собрался великий и славный Анк-Морпорк, и нелепый и грязный Анк-Морпорк тоже, просто чтобы посмотреть, как Гарри Короля провозгласят лордом. Лорд Король Железных дорог. И после восхитительной церемонии, которая за этим последовала, супруга лорда Гарри стала настоящей герцогиней.
Дика Кекса посвятили в рыцари и заодно в мастера инженерии, стараниями самого главного начальника шахты, и теперь он счастливый стоял рука об руку с лучезарной Эмили. Командор Ваймс, облаченный в парадные лосины и негодовавший по этому поводу, уже был навьючен всеми титулами, которые его светлость имел в распоряжении, но ему выдали очередную медаль, отлитую из сорортания, с изображением Железной Ласточки собственной персоной. По медали досталась и каждому стражнику, который находился на борту поезда, и каждому члену экипажа, включая гоблинов.
Настало время для неизбежной аудиенции в Продолговатом кабинете. У края стола стоял вездесущий Стукпостук и вел записи.
— Насколько мне известно, господин фон Губвиг, — сказал патриций, оглядывая из окна простертый внизу город, — за время вашего путешествия произошло несколько примечательных событий.
Мокрист не изменился в лице, но почувствовал, как вокруг шеи затягивается призрачная петля.
Патриций продолжал:
— Туман, который так кстати обрел плотность, поезд, который перелетел через расселину… и мне до сих пор приходят донесения о подземных феноменах отсюда до самого Здеца. И аркканцлер заверил меня, что магия ко всему этому отношения не имеет. Ты помнишь, конечно, что я прямым текстом запретил тебе использование захороненных големов в железнодорожном предприятии и что любое свидетельство того, что они принимали в этом участие, станет твоим пропуском к котикам?
Он подошел к камину, который уже начинал затухать, и поворошил его кочергой — с избыточной, как показалось Мокристу, силой.
— Прошу меня простить, милорд, но вы нашли такие свидетельства?
Витинари повернулся к секретарю:
— Мы нашли свидетельства, Стукпостук?
Стукпостук посмотрел на Мокриста:
— Нет, сэр, не нашли.
— Ну, тогда не о чем говорить, — сказал патриций. — В конце концов, странные и необъяснимые вещи происходят у нас чуть ли не каждую неделю.
Стукпостук прочистил горло.
— Да, сэр. Как раз на прошлой неделе на рыбном рынке случился дождь из пианино. Это побочный эффект жизни в Анк-Морпорке.
— В самом деле, удивительное нас не удивляет. К тому же некоторые вещи можно причислить к феноменам совершенно беспричинно, — сказал Витинари великодушно, насколько это можно сделать, держа в руке раскаленную кочергу и будучи лордом Витинари.
— Кстати говоря, господин фон Губвиг, ты проявил замечательную удаль в драке на поезде! Хотя, конечно, без маленькой помощи не обошлось.
Мокрист поднял взгляд на патриция, чей силуэт вырисовывался на фоне пламени, и в голове у него с пугающим шумом что-то щелкнуло. Он ахнул:
— Вы! Вы кочегар Блейк! Это же невозможно!
— В самом деле? — сказал патриций. — Так же невозможно, как летящий по воздуху поезд? Или ты не веришь, что я могу забрасывать уголь в топку? Это цветочки по сравнению с руководством Анк-Морпорком, с его тоннами проблем, которые ежедневно требуют моего внимания. Могу тебе сказать одно, господин фон Губвиг, я обладаю многими талантами, и о некоторых из них тебе лучше не знать. По сравнению с ними и кочегар Блейк покажется тебе невинным младенчиком.
— Вы имеете в виду драки на лопатах? — спросил Мокрист.
— Ах, господин фон Губвиг, как тебя легко удивить. Неужели ты забыл, что я проходил обучение в Гильдии Убийц? Моим предшественником на посту кочегара был Убийца Джон Вильстафф, так вот, говорят, он сущий хомячок в сравнении со мной. Мне действительно понравилось быть кочегаром Блейком. А какие полезные навыки я приобрел. Лопата — удивительное оружие. А что до остальных кочегаров, то я завел среди них друзей, да, между нами существовало определенное товарищество. В целом я немного отдохнул от тягот городского управления. Я даже смею сказать, что не буду против вернуться в кабину машиниста, когда у меня появится такое настроение.
— Но почему?
— Почему, господин фон Губвиг? Это ты задаешь мне такой вопрос? Тот, кто танцевал на крыше поезда, тот, кто активно ищет неприятностей, желательно связанных с какими-нибудь безрассудствами? Хотя в твоем случае я бы рекомендовал почаще вспоминать о рассудствах. Иногда, господин фон Губвиг, тот юнец, с которым ты расстался много лет назад, возвращается, похлопывает тебя по плечу и говорит: «Вот момент, когда цивилизация не имеет значения, когда правила больше не держат тебя. Ты дал этому миру все, что мог ему дать, и теперь настало время только для тебя, возможность пойти ва-банк и крикнуть последнее ура. Ну вот — ура!»
Витинари провел кочергой по каминной решетке, отчего искры в камине заплясали. Он посмотрел на них, элегантным движением развернулся к Мокристу и сказал: