Продираясь сквозь колючие невысокие заросли, Мокриц все соображал, откуда взялся этот гном, шпионивший за ним, тут, в Щеботане, где гномов обычно не увидишь. Это несомненно значило, что за ним следили, и почти наверняка этот гном был не единственным. В пору шальной юности и, честно говоря, шального третьего десятка, на чем не хотелось заострять особого внимания, Мокриц постарался ознакомиться с методологией шпионажа. Так вот, одинокий шпион не мог как следует охватить все перемещения жертвы. Что здесь делал этот гном? Откуда он взялся? И самое главное, куда он делся?
Его раздумья прервал Из Сумерек Темноты, который вдруг замер у скалистого выступа, который, по мнению Мокрица, ничем не отличался от остальных, которые они только что миновали. Было жарко. Очень жарко.
– Жди здесь, – распорядился гоблин. – Я мигом, одна нога тут, другая тоже тут.
Но прежде чем гоблин вернулся, прошел целый знойный час, и солнце уже начинало садиться за горизонт. Из Сумерек Темноты бежал по рельсам в сопровождении целой стаи щеботанских гоблинов, которая разрасталась по мере приближения, потому что все новые гоблины присоединялись к толпе, выползая из кустов.
Что касается внешности, выглядели здешние гоблины точь-в-точь как и по ту сторону границы. Однако в отличие от анк-морпоркских, щеботанские гоблины придерживались стиля, который можно было назвать почти пижонским. Было в них что-то щеголеватое, недоступное их анк-морпоркским сородичам, некий флер, причиной которому наверняка служил какой-нибудь парфюм д’эскарго[42]. Материалы на вид были, как ни крути, типичные для гоблинов: куски шкур или сразу целые животные, птицы, перья, и все это еще украшали блестящие камушки. Складывалось ощущение, что эти гоблины открыли для себя таксидермию, упустив из виду ту довольно важную – да нет, ключевую деталь, – что кишки надо предварительно выскребать. Но приходилось ли удивляться, что щеботанские гоблины придумали свой собственный от-кутюр?
Мокриц усмехнулся. Может, дело было в их дерганой развязной поступи или в бодром накось-выкуси, которое читалось в их взглядах, но ему стало понятно, что здешние гоблины по неведомой причине стремились к лучшему.
В то же время было очевидно, что жизнь изрядно покидала их из огня да в полымя, и никакая врожденная бравада не могла скрыть этих ран.
Мокрицу повезло, что на его стороне был Из Сумерек Темноты, потому как эти обитатели стланика явно не питали теплых чувств к человечеству. Из Сумерек Темноты кособоко подскочил к Мокрицу и ухмыльнулся.
– Как же им тяжело приходится, – затараторил он. – Гоблины пропадают. Малыши пропадают. Горшки пропадают. Все пропадают. Но они держат нос по ветру, о да. Гоблинам больше никак. Боль. Боль. Боль. А сейчас я толкну речь.
Из Сумерек Темноты оказался гоблином, по красноречию способным потягаться с самим Мокрицем.
Мокриц плохо понимал по-гоблински, но не нужно было знать язык, достаточно было взглянуть на эти лица и на экспрессивные жесты Из Сумерек Темноты. Гоблин как будто исполнял номер на сцене.
Да, Мокриц не мог разобрать слов, но предполагал, что содержание речи сводилось примерно к следующему: «Новая жизнь в Анк-Морпорке, где сколько хочешь крыс, а еще тебе платят». Надежды и обещания – все было здесь, струилось по воздуху.
И Мокриц был настолько уверен в том, что правильно понял смысл, что нагнулся к гоблину и подсказал:
– Не забудь добавить, что в Анк-Морпорке гоблины стали полноправными гражданами.
Мокриц был ужасно доволен, когда тот запнулся и уставился на него.
– Как ты узнал, что я говорил об Анк-Морпорке, господин фон Липвиг?
– Рыбак рыбака…
Из Сумерек Темноты продолжал свою речь, а гоблины вовсю таращились на Мокрица. Но в их глазах читались не угрозы, не злоба, а просто… надежда, скупая надежда существ, которые научились пессимизму как технике выживания.
Потом один гоблин вышел вперед и подозвал Мокрица к себе, явно желая что-то показать. Из Сумерек Темноты подтолкнул его им навстречу. Мокриц опасливо зашагал по россыпи тропок, полускрытых в зарослях терна, мимо луж с ядовитой водой и каменистых нагромождений от давних обвалов. Под ногами что-то похрустывало. Кости, судя по звуку – мелкие косточки. В ушах Мокрица звучали слова Из Сумерек Темноты:
– Молодые гоблины! Очччень вкусно! Сытный ужин. Так думали разбойники. Но мы держимся, господин фон Липвиг. Держимся.
Ледяная волна ужаса прокатилась по позвоночнику Мокрица. Из Сумерек Темноты продолжал:
– Разбойники хотели есть. Маленькие гоблины. Легко ловить.
– Хочешь сказать, они ели гоблинов? – воскликнул Мокриц, и его гнев не укрылся от Из Сумерек Темноты.
– Ну да. Легкая добыча. Разбойники все съедят, что поймают. Крыс. Кротов. Землероек. Птиц, даже такую мерзость, как вороны. Все проглотят и не подавятся. Не помет потом, а отрава. А гоблины на вкус как курица. Может, и не чудо природы, но когда разбойники рядом, гоблинам плохо. Гоблинам много не надо, ну и ладно, потому что много и не будет, но такие, как я, согласны на любую работу, если на свежем воздухе. И чтобы жить в таком месте, где нас не будут убивать. Вот! И все было бы тип-топ. А в Анк-Морпорке еда не проблема. Большой Койхрен! Крыс завались!
– Ясно, господин Сумерек, и что нам делать с этим дальше?
Гоблин наградил Мокрица циничным взглядом. Такой взгляд дается очень легко, если ты гоблин, потому что ты учишься цинизму с младых когтей и крепко его усваиваешь.
– Ты меня пол-именем назвал, господин Всех Мокриц. Прощаю, я добрый. На этот раз. И прошу. Больше так не делай. Это очень важно. Пол-имя – оскорбление. За такое на дуэль вызывают. Ты спешишь, знаю. Но не оправдание. Прощаю. Один раз, господин фон Липвиг! Это дружеское предупреждение. Бесплатно.
Уж кто-кто, а Мокриц фон Липвиг знал цену правильному слову в правильный момент.
– Господин Из Сумерек Темноты, я исключительно признателен тебе за твою снисходительность.
Начинался дождь. Липкий, ленивый дождь, который гоблины словно не замечали. Эти создания были самыми стойкими стоиками в мире, хотя и таили в себе много неприятных сюрпризов. Мокриц задавался вопросом, какими они станут, когда решат – а они решат – не терпеть больше такого обращения с собой.
Из Сумерек Темноты снова усмехнулся Мокрицу и объявил:
– Эй ты, господин герой и великий воин, ха-ха, между прочим, это дурачье взаправду верит, что ты у нас круче, чем вареные яйца, и солнце светит из твоей задницы.
Мокриц догадался, что Из Сумерек Темноты, рекламируя гоблинам прелести анк-морпоркской жизни, несколько преувеличил его собственный статус.
– Что же ты им наплел?
– Им нужно на что-то надеяться, господин фон Липвиг. Может, ты и не золотой мальчик, но вид делаешь как надо. Я им уже объяснил, что ты великий гражданин Анк-Морпорка и дерешься как черт.
– Что ж, – сказал Мокриц, – хоть в чем-то угадал. Но разбойников-то мы уж точно всех распугали. Разве гоблины не могут остаться здесь? Когда тут проложат рельсы, на железной дороге откроются вакансии. Им же понравится такая работа?
– Разбойники рано или поздно вернутся. Им конца-краю не бывает. А гоблины не летают, господин Мокрица. До анк-морпорской линии отсюда далеко! Они ждут, что ты их заберешь. А я? Я не со страшдественской елки свалился. Смеркается, у тебя даже ножа нет, а мы все еще в стланике. Тут не только разбойники! Тут хуже, сильно хуже! Много зла в стланике, а ты до сих пор без оружия? Так какой будет приказ, господин важная шишка?
Мокриц помедлил. Он доверял своей интуиции, которая никогда его не подводила.
– Хорошо. Мы заберем их с собой. Но сперва вытащи нас отсюда.
– Нет уж, пусть Удивительный фон Липвиг вытащит всех отсюда. А его отважный дружок гоблин будет замыкать с тылу.
– Правда? Тогда ладно. Главное, укажи в верном направлении.
Там было нечто вроде дороги – и сотни крошечных тропок, расходившихся во все стороны. Из-за спины Мокрица Из Сумерек Темноты исподтишка направлял его самого и невеселую, но обнадеженную компанию гоблинов. Из него вышел отличный второй пилот, хотя он и считал Мокрица чуточку болваном. Но все-таки небесполезным болваном.
Пока они продирались обратно к дороге, которую с некоторыми усилиями можно было отличить на местности, Мокриц думал про себя: конечно, сложно переоценить роль командора Ваймса в освобождении гоблинов, зато он, Мокриц, сможет обеспечить их рабочими местами. Быть гоблином ведь еще не профессия. Так не бывает. Но если бы существовало такое занятие, как профессиональный гоблин, то на эту должность лучше всего подошел бы Из Сумерек Темноты. Это был такой стопроцентный гоблин, что Мокриц не удивился бы, если бы другие гоблины, видя его, хлопали друг друга по спине и приговаривали: «Вот черт! Только глянь на этого гоблина! Скажи, как похож на гоблина, а?»
Но дела делались, и жизнь не стояла на месте – сами люди не стояли на месте, и у них появлялось чувство собственного достоинства. Оказалось, что гоблинам не было равных не только в семафорном деле, но и в гончарном ремесле, на котором они зарабатывали немалые деньги. Гоблинские горшки, тонкие и переливающиеся, как бабочкины крылья, были произведениями искусства[43].
В мысли Мокрица вторгся Из Сумерек Темноты.
– Эти бедолаги, что плетутся сзади, предупреждают, мол, о тебе гномы справлялись, кореша того гада, которого я с дерева согнал. До чего же шустрые, когда припечет, твари неуемные. Не любят они кремневых топоров! Но некоторые еще поблизости. Ждут, видать, когда мы выйдем на дорогу. Место что надо для засады.
Мокриц до тех пор приложил немало усилий, чтобы всегда оставаться в стороне от боевых действий, в качестве оружия отдавая предпочтение слову; но когда дела принимали такой оборот, что слов оказывалось недостаточно, он мог пустить в ход и кулаки, и ноги. В настоящий момент он прикидывал, не начать ли незаметно подволакивать ноги, чтобы немного отстать и в случае атаки оказаться в окружении гоблинов. У них ведь у всех каменное оружие, а у него нет – логично? К тому же у гоблинов был бойцовский дух, впитанный с молоком матери, если, конечно, матери кормили их молоком