Оставив Дика и Ваймса следить за станцией, Мокриц с королем, прихрамывая, побрели по улице. Мокриц осмотрелся, выискивая взглядом тех, кто точно должен был находиться где-то здесь, именно потому, что Мокриц никого не видел. Вдруг один оказался прямо у него перед носом, так близко, что они чуть не столкнулись. До этой секунды Мокриц его не замечал. Как будто он вырос из-под земли.
– Господин фон Липвиг, я Годфри, темный клерк. Лорд Витинари организовал конспиративную квартиру, где вы с вашей группой можете остановиться. Господин Кекс предложил дом его матери, это совсем недалеко. Мы познакомились с этой дамой, и она закоренелая монархистка. За любую монархию. Очень рассудительная. Волноваться совершенно не о чем. Клерк Мэвис говорит, что старушка сметливая и понимает ситуацию. Повариха она хорошая, и простыни чистые.
Мокриц посмотрел на промокшего короля, который улыбнулся и сказал:
– В такую ночку это похоже на сущий подарок от Така.
Путь к дому госпожи Кекс был недолгим, и, пока они шли по мокрым от дождя безлюдным улицам, Мокриц ни на секунду не забывал о тех, кто их сопровождал, и волосы у него на загривке подсказывали ему, что они были рядом и указывали дорогу. Вскоре они вышли к веселенькому домику недалеко от центра города. Такие дома еще называют «маленькими дворцами», такие дома покупают сыновья своей овдовевшей матери, чтобы ей не приходилось далеко ходить в магазин.
Они вкрадчиво постучались, внутри послышалось шарканье, а потом на пороге появилась женщина, которая могла быть только госпожой Кекс, и быстренько завела их в дом. Когда все столпились в ее маленьком, но безупречно чистом жилище, она замерла, опустила глаза на короля-под-горой и сделала книксен.
– Премного благодарен за гостеприимство, госпожа Кекс, – сказал король, которому явно не впервой было оказываться в таких ситуациях. – В этом нет нужды, ведь ты произвела на свет гения инженерии.
На госпожу Кекс нахлынула волна материнской гордости.
– Да, ваше высочество, да. Он такой хороший мальчик, наш Дик. А вы знаете, что, когда он был еще маленький, он смастерил мне иконограф, сам поймал в него бесенка, представляете, и прикормил его маслицем. Эти бесенята так любят масло. Очень полезная оказалась вещица, ага.
Пока клерк Годфри бесшумно обходил остальные комнаты, госпожа Кекс повернулась к Мокрицу:
– А тебя я знаю. Ты господин фон Липвиг. Дик хорошо о тебе отзывается. Я как раз вчера видела твой портрет в газете, вместе с Диком. Ах, как я им горжусь. Я-то, конечно, газет не покупаю, преподобный Забавль заходит и читает мне вслух, а то буковки у них больно маленькие. Я сама уж редко выхожу из дома, но вот теперь мальчик мой зарабатывает большие деньги, и каждый день на его поездах доставляют мне всякую свежую еду, так он заботится о матушке. А вчера, о, привезли мне лобстера в мешке со льдом. Пришлось идти до самого нашего дорогого ресторана, чтобы узнать, как это готовить, но хорош получился, пальчики оближешь, и столько мякоти, что хватило накормить и госпожу Дурветер, которая прикована к постели и почти ничего не ест, но видели бы вы, как у нее слюнки потекли, когда она увидела полную тарелку лобстера. Ну а как иначе. Не у каждой старухи есть такой хороший сильный сын, который будет следить, чтобы мать жила в достатке. – Госпожа Кекс вдруг помрачнела и добавила: – А он посылает мне деньги каждую неделю, исправно как часы, столько, что я уж и не знаю, куда их девать, так что раздаю понемногу бедным. Ты ведь его друг, господин фон Липвиг, верно?
– Да, госпожа Кекс, – ответил Мокриц. – Ты даже не представляешь себе, насколько.
В этот момент вернулся клерк Годфри:
– Мы сейчас возвращаемся на станцию к господину Ваймсу и другим сотрудникам Стражи, которые отправляются с нами в дальний рейс до Убервальда. Клерки Коломбин и Шелкопряд останутся снаружи и к назначенному времени проводят вас обратно до станции, чтобы не опоздать на поезд до Земфиса, – и с этими словами он был таков.
Госпожа Кекс еще раз взглянула на короля-оборванца и заметила с бессознательной фамильярностью:
– Выглядишь голодным, зайка. Знаю, что уже поздно, но у меня остался гороховый пудинг в горшочке… Совсем немного, но он придаст тебе сил и не даст свалиться с ног в ответственный момент.
Оказалось, что гороховый пудинг госпожи Кекс был королем гороховых пудингов, и, хотя ужин у Гарри подавали всего несколько часов назад, Мокриц обратил внимание, что король уплетал угощение за обе щеки. Когда они наелись, госпожа Кекс накрыла горшочек крышкой.
– Оставлю немного сыну, – сказала она. – Работать под открытым небом в такую непогоду… Но ничего, он любит пудинг холодным.
Потом король устроился в кресле вздремнуть. Пока он спал, госпожа Кекс убирала со стола, а Мокриц разглядывал бережно развешанные на стенах портреты улыбающихся детей, ну или одного ребенка, снятого много раз подряд, потому что в младенчестве все дети похожи… на детей, и одни лишь матери способны различить, кто есть кто. Удивительный дар.
– Ничего себе, госпожа Кекс, какие замечательные детки, – отметил Мокриц, когда она вернулась пожелать ему спокойной ночи. – Все твои?
Она рассмеялась:
– Ну что ты, нет, конечно! Дик у меня единственный, но я была повитухой до того, как встретила своего покойного мужа, а ты понимаешь, что это за работа. Роды я всегда хорошо принимала, особенно когда дела шли туго, – она строго посмотрела на Мокрица. – Слышишь, о чем я, господин фон Липвиг? Я одного-единственного ребеночка потеряла, потому что меня не успели найти вовремя, а потом было уже поздно. Как бы то ни было, с тех пор всегда меня зовут, ну и ты понимаешь, как оно. Сын говорит, что мне больше необязательно этим заниматься, но когда у тебя есть имя, оно уже никуда не денется. Особенно если речь о молоденьких отчаявшихся девочках.
Вид у госпожи Кекс был загнанный, но в ее глазах читалась гордость.
Зычно похрапывая в огромном кресле, король повернулся на другой бок. Госпожа Кекс поправила пухлые подушки, чтобы ему было поудобнее, и вдруг что-то приковало ее внимание, и она застыла на секунду. Бросив на Мокрица мимолетный острый взгляд, она напоследок еще разок взбила подушки, после чего выпрямилась и сладко улыбнулась. Что бы это ни было, оно осталось позади. Мозг Мокрица размяк от усталости, а врожденный дар считывать крошечные намеки, не раз сохранявший ему жизнь, покинул его уже много часов назад. И все-таки Мокриц должен был спросить.
– Госпожа Кекс… Что-нибудь не так?
– Нет, юноша, – тут же ответила она. – Я просто задумалась, как странно, что такой маленький и, это самое, волосатый может быть… королем. Но он же маскируется. Небось в короне и во всем блестящем он отлично выглядит, сидя на своей Лепешке. А теперь, юноша, пора укладывать тебя спать.
Даже смертельно уставший, Мокриц смог распознать тактику отвлечения и продолжил допытываться:
– Госпожа Кекс, ты чего-то не…
– Да ничего, ничего, тебе, во всяком случае, беспокоиться не о чем.
У Мокрица голова пошла кругом, но все эти мысли выветрились у него из головы, когда послышался звук отпирающейся двери и появился Дик, с которого стекали ручьи воды, и поприветствовал мать. Он тащил столько узелков и коробок, что ему пришлось все их поставить на пол в узком коридорчике, где показывали время, дни недели и может, даже фазы луны блестящие часы, а главное, они сообщали, что Дик Кекс покупает для матери все самое лучшее. Она вмиг бросилась ему на шею, свертки посыпались на пол, но Дик рассмеялся и выкрутился из крепких объятий.
Устроившись на кухне небольшого дома, где все еще было тепло, Дик уплетал застывший гороховый пудинг, пока его мать распаковывала свертки.
– Вот это класс, ма! А на улице ветер воет, аж жуть.
Мокриц понял, что устал как собака.
– Я тебе постелила, господин фон Липвиг, – сказала госпожа Кекс. – Королю тоже постелила, но ему вроде и так удобно, не хочу его будить. Дик, ты останешься на ночь?
– Извини, мам, нет, слишком много работы. Мы все работаем по две смены.
Госпожа Кекс перевела на Мокрица исполненный гордости взгляд.
– В этом весь мой сын. Трудяга он у меня, вечно со своей считательной палочкой.
– Это счетная линейка, мам, – сказал Дик и улыбнулся Мокрицу.
– Ну и пускай, – ответила гордая мать. – Мой сынок работает с вашим Гарри Королем и прокладывает себе дорогу в жизни, – и она наклонилась поцеловать Дика, который оторвал ее от земли, чмокнул в воздухе и снова поставил на место, слегка замочив и перепачкав.
– Ох, мам, не делай из меня какого-то святого, я просто обычный рабочий с немытыми руками. Короче, пора мне выдвигаться, дела ждут.
На пути к выходу Дик взглянул на короля и спросил:
– Он в порядке, мам?
Мокриц очень внимательно наблюдал за госпожой Кекс.
– Лучше не бывает, сынок, – ответила она. – Ему просто нужно выспаться, не хочется лишний раз будить его.
Дик бросил взгляд на Мокрица, услышав эти слова, и как будто о чем-то задумался, но потом пожал плечами, видимо, решив, что оно того не стоит. Он передал Мокрицу сверток с чистой одеждой для него самого и для короля и еще раз поцеловал мать.
– Проследи, мама, чтобы они не задерживались. Как бы не опоздать на Земфис-экспресс.
Что она и сделала, накормив их сперва горячей и сладкой кашей, какую терпеть не могла Дора Гая. Мокриц чувствовал, что каша как будто липнет к его костям, когда они с королем, улыбаясь, набравшиеся сил после отдыха, покинули тихую обитель госпожи Кекс, как раз когда солнце начало всходить над Сто Латом.
В пещере, близ мрачного и в чем-то даже болезненного города Утолежка, граги обсуждали железнодорожную угрозу и как ее остановить. Они нашли мастера по работе с железом, и, поскольку гном был из Анк-Морпорка, на его долю выпало объяснять им ситуацию.
Гость нервно сидел в тускло освещенной пещере, старательно делая вид, что находится всецело на стороне грагов, в то время как на самом деле он оставался на стороне денег. Кузнец объяснил, что паровозы тяжелые машины и сбить их с рельс удобнее всего в тот момент, когда поезд будет миновать ущелье или идти по горам. Еще он предложил в качестве альтернативы лишить двигатели всего необходимого для их работы – топлива и воды – и напасть, когда поезд окажется в уязвимом положении. Ему повезло раздобыть карту с указанием всех угольных бункеров, колонок и водонапорных башен, и он продемонстрировал ее грагам.