– Ты за мной посылал, ваше просветлейшество, – поклонился Лю-Цзе.
Настоятель перевернул миску на грудь главного прислужника.
– Уахахахаха да, Йю-цзе. Скойко тебе сейчас йет?
– Восемьсот, ваше просветлейшество. Но разве это возраст!
– Тем не менее ты пьовел очень много вьемени, путешествуя по мийу. Наскойко я понимаю, ты собийялся уйти на покой и заняться уходом за садом?
– Да, но…
– Но, – настоятель ангельски улыбнулся, – как стаый боевой конь, ты воскьицаешь «ха-ха!», засйышав звук тьюб, да?
– Не думаю, – ответил Лю-Цзе. – Лично я ничего смешного в трубах не вижу.
– Я имею в виду, что тебе не тейпится снова бьоситься в бой. Ты помогай обучать наших агентов в течение дойгих йет, не так йи? Этих вот господ?
Несколько плотных и мускулистых монахов сидели у стены. Они явно готовились к длительному путешествию – облачились в просторную черную одежду, повесили на спины свернутые циновки. Монахи робко поклонились Лю-Цзе, и взгляд их поверх черных полумасок был смущенным.
– Сделал все, что от меня зависело, – подтвердил Лю-Цзе. – Учили их другие люди, я лишь пытался возместить нанесенный ущерб. Лично я никогда не учил их быть ниндзями. – Он толкнул Лобсанга в бок. – Это, ученик, на агатском языке означает «внезапные ветры», – добавил он сценическим шепотом.
– Я намейеваюсь посьять их на задание немедьенно. УА! – Настоятель ударил ложкой по стулу. – Это пьиказ, Йю-Цзе. Ты, конечно, йегенда, но сьишком давно ты ею стай. Почему бы тебе не начать вейить в будущее? ИК!
– Понятно, – печальным тоном произнес Лю-Цзе. – Да, когда-нибудь это должно было случиться. Большое спасибо за уважение к возрасту, ваше просветлейшество.
– Бррмбрмм… Йю-Цзе, я давно тебя знаю! Ты не будешь пьибьижаться к Убейвайду бьиже чем на сто мий, договойийись?
– Не договорились, ваше просветлейшество.
– Это пьиказ!
– Понимаю.
– Ты и йяньше не выпойняй баабаба мои пйиказы. В Омнии, как мне сейчас помнится.
– Это было тактическое решение, принятое человеком на месте, ваше просветлейшество. Скорее это было интерпретацией твоего приказа, – сказал Лю-Цзе.
– Это когда ты отпьявийся туда, куда тебе четко и ясно запйетийи ходить, и сдейай то, что дейать было абсойютно запьещено?
– Да, ваше просветлейшество. Иногда, чтобы пилить, нужно нажимать на другой конец пилы. Когда я сделал то, что не должен был делать, там, где не должен был находиться, я добился того, что должно было быть достигнуто в том месте, где это должно было произойти.
Настоятель долго и пристально смотрел на Лю-Цзе, как могут смотреть только маленькие дети.
– Йю-Цзе, ты не поедешь в нммнбубу в Убейвайд и даже не пьибьизишься к гьяницам этой стьяны, понятно? – спросил он.
– Понятно, ваше просветлейшество. Ты, как всегда, прав. Но по своему старческому слабоумию прошу разрешения пойти путем не насилия, а мудрости. Я хотел бы помочь этому юноше найти… Путь.
Сидевшие вдоль стены монахи засмеялись.
– Путь Прачки? – уточнил Ринпо.
– Госпожа Космопилит – портниха, – спокойно парировал Лю-Цзе.
– Мудрость, которую можно оценить по таким изречениям, как «Не ковыряй, будет только хуже»? – уточнил Ринпо, подмигнув монахам.
– Ковыряние и правда только усугубляет дело. Любое дело, – сказал Лю-Цзе; его невозмутимость напоминала большое озеро спокойствия. – Возможно, данный путь кажется тебе недостойным, но, каким бы мелким и ненадежным он ни был, это мой Путь. – Он повернулся к настоятелю. – Так ведь издревле повелось, ваше просветлейшество. Помнишь? Учитель и ученик странствуют по миру, и во время этого странствия ученик наблюдает за своим учителем и обучается на практических примерах, после чего обретает свой Путь, в конце которого…
– …обьетает самого себя бдум, – закончил настоятель.
– Но сначала он обретает учителя, – сказал Лю-Цзе.
– Ему очень повезйо, что таким учителем бдумбдум будешь ты.
– Достопочтенный господин, – промолвил Лю-Цзе, – незнание, кто именно станет твоим учителем, предопределено самой природой Пути. Я могу лишь указать ему дорогу.
– В стойону некоего бойшого гойода бдум, – заметил настоятель.
– Да, – согласился Лю-Цзе. – И Анк-Морпоркнаходится достаточно далеко от Убервальда. Ты не посылаешь меня в Убервальд, потому что я слишком стар. Однако со всем уважением я прошу тебя побаловать старика.
– Когда ты так ставишь вопьос, у меня не остается выбойя, – ответил настоятель.
– Но, ваше просветлейшество… – неуверенно произнес Ринпо.
Настоятель ударил ложкой по подносу.
– УЙю-Цзеотличная йепутация! – закричалон. – И я безоговойочно вейю в то, что он поступит пьявийно! Жай тойко, что блмбумбум не вейю в то, что он поступит так, как я бумбумбум хочу! Я запьетий ему появьяться в Убейвайде! Тепей ты хочешь, чтобы я запьетий ему не появьяться в Убейвайде? ИК! Я все сказал! Соизвойте удайиться, господа, уменя возникйи неотьожные дейа.
Лю-Цзе поклонился и схватил Лобсанга за руку.
– Уходим! – прошептал он. – Нужно поскорее скрыться, пока никто ничего не понял!
На выходе им встретился младший прислужник, несущий в руках ночной горшок с изображениями маленьких забавных крольчат.
– Перевоплощаться не так просто, как кажется, – на бегу сказал Лю-Цзе. – Теперь нам нужно отбыть, прежде чем кому-нибудь в голову полезут всякие дурные мысли. Захвати сумку и циновку.
– Но кто осмелится отменить приказ самого настоятеля? – изумился Лобсанг, следом за Лю-Цзе сворачивая за угол.
– Ха! Через десять минут он уснет, а когда проснется, ему дадут новую игрушку, и он так увлечется забиванием квадратных зеленых колышков в круглые синие отверстия, что забудет обо всем, что говорил, – ответил Лю-Цзе. – Политика, отрок. Всякие идиоты сразу начнут утверждать: мол, именно они точно знают, что имел в виду настоятель. Поспеши. Встретимся через минуту в саду Пяти Неожиданностей.
Когда Лобсанг пришел в сад, Лю-Цзе аккуратно укладывал одну из гор-бонсай в бамбуковую клетку. Завязав последний узел, он забросил клетку за спину.
– А ей ничего не будет? – спросил Лобсанг.
– Это же гора, что ей может быть? – Лю-Цзе поднял с земли свою метлу. – Перед тем как идти, заглянем к одному моему старому приятелю. Может, возьмем у него что-нибудь полезное.
– Метельщик, что происходит? – спросил Лобсанг, едва поспевая за Лю-Цзе.
– Примерно следующее, юноша. Я, настоятель и тот малый, к которому мы направляемся, давно знаем друг друга. Но сейчас ситуация стала несколько иной. Настоятель не может просто сказать: «Лю-Цзе, ты – старый мошенник, и именно ты заставил всех думать об Убервальде, однако я вижу, ты что-то пронюхал, поэтому ступай туда, куда ведет тебя твой нос».
– Но я считал его верховным правителем!
– Вот именно! А знаешь, как трудно заставить что-то происходить, когда ты верховный правитель? Слишком много людей путается под ногами. Парни, которых ты видел, немного побегают по Убервальду с воплями «Йа» и «Хаи!», а мы, мой мальчик, направимся в Анк-Морпорк. И настоятелю об этом известно. Почти наверняка.
– А откуда ты знаешь, что новые часы собирают в Анк-Морпорке? – спросил Лобсанг, шагая за Лю-Цзе по поросшей мхом тропинке, которая вела сквозь густые заросли рододендрона к монастырской стене.
– Просто знаю. Можешь мне поверить, юноша, если кто-нибудь когда-нибудь вытащит пробку из сливного отверстия вселенной, то цепочка от пробки протянется прямиком в Анк-Морпорку и на конце ее наверняка окажется какой-нибудь придурок, который в свое оправдание лишь руками разведет: «Я просто хотел посмотреть, что будет!» Все дороги ведут в Анк-Морпорк.
– Я думал, все дороги ведут из Анк-Морпорка.
– Только не та, по которой пойдем мы. Ага, вот мы и на месте.
Лю-Цзе постучал в дверь грубо построенной, но большой хижины, прислонившейся прямо к монастырской стене. В тот же самый момент внутри прогремел взрыв и кто-то – нет, поправил себя Лобсанг, – половина кого-то вылетела из незастекленного окна и со всей мощи брякнулась на тропинку. Лишь когда это нечто подкатилось к его ногам, Лобсанг понял, что перед ним такое. Деревянный манекен в монашеской рясе.
– Ку вовсю развлекается, как вижу, – заметил Лю-Цзе.
Он даже не пошевелился, хотя манекен пролетел совсем рядом с его ухом.
Дверь распахнулась, и из хижины выглянул взволнованный тучный монах.
– Вы это видели? Нет, вы видели?! – воскликнул он. – Всего от одной ложки! – Он кивнул им. – А, привет, Лю-Цзе. Я тебя ждал. Кое-что уже подготовил.
– Что именно? – спросил Лобсанг.
– А это что за паренек? – в ответ поинтересовался Ку, приглашая их в хижину.
– Сего неискушенного отрока зовут Лобсанг. – Лю-Цзе окинул взглядом хижину. На каменном полу виднелся дымящийся круг, в разные стороны от которого протянулись черные подпалины из песка. – Новые игрушки, да, Ку?
– Разрывная мандала, – с довольным видом произнес Ку, сделав шаг вперед. – Чертишь где нужно простенький узорчик, присыпаешь его особым песком, и первый враг, на него наступивший… Бах! Мгновенная карма! Не трогай это!
Лю-Цзе поспешно вырвал из любопытных рук Лобсанга жертвенную миску, которую тот только что взял со стола.
– Всегда помни Правило Номер Один, – сказал он, метнув ее в дальний угол хижины.
От вращения скрытые лезвия мгновенно раскрылись, и миска воткнулась в балку.
– Такой без труда можно снести человеку голову! – воскликнул Лобсанг.
И тут все услышали тихое тиканье.
– …Три, четыре, пять… – сосчитал Ку. – Ложись!
Лю-Цзе повалил Лобсанга на пол буквально за мгновение до взрыва миски. Металлические осколки со смертоносным свистом разлетелись по комнате.
– С тех пор как ты видел ее в последний раз, я внес в конструкцию некоторые изменения, – с гордостью сообщил Ку, поднимаясь на ноги. – Теперь это прибор широкого назначения. Из нее даже можно рис есть. Ах да, а это ты видел?