11 ноября.
Страшно, что все закончилось. Я не вижу будущего. Странно, что мне пришло на ум слово будущее.
14 ноября.
Правду нужно научиться принимать.
15 ноября.
Брак не должен начинаться с «развода».
16 ноября.
Все когда-нибудь заканчивается. Книга, отношения, жизнь… События могут оставить след в памяти конкретного человека, могут изменить ход истории. Что-то простое может стать значительным, какой-то подарок — мучением, а потеря — избавлением. Что-то, на первый взгляд жестокое, в результате может оказаться лучшим лекарством от неправильного хода событий. И ты никогда не знаешь наверняка, чем обернется та или иная встреча — настоящими чувствами или разочарованием. Нужно просто верить в мудрость судьбы».
Засыпаю, просыпаюсь,
Все обычно, как всегда.
Днем по улицам болтаюсь,
Сыплет снег, как никогда.
Замерзаю, адский холод,
Прячусь в нежное тепло.
Тот, кто был когда-то проклят,
Не дождется никого.
Чувства долго я искала,
Временами мне везло.
А с зимой пришла усталость,
И надежду замело.
Мне надеяться не нужно
На счастливую любовь.
Одиночество бездушно,
Но к нему привыкну вновь.
Одиночество — не карма,
Неудачников улов.
Растеряла в день базарный
Всех завидных женихов.
Люди спешно исчезают,
Жизнь скрывает имена.
Я с рожденья понимаю,
Что закончу век одна.
Я боялась дышать.
Я, врач акушер-гинеколог, ненавижу, когда передо мной люди «раздеваются», точнее обнажают душу. Обнаженные нервы не по мне. Я быстро вовлекаюсь в сопереживание и еще долго перевариваю в себе негативные эмоции.
За многие годы работы так и не научилась дистанцироваться от человеческой боли. Кстати, пациенты не понимают, что, неуправляемо выдавая свои чувства и настроения, напрямую бьют по сердцу врача, а тот вынужден защищаться — сарказмом, мнимой нейтральностью или цинизмом, полной бесчувственностью или как-нибудь иначе. Не плохие мы, нет! Просто постоянная работа со страданием приводит к серьезным издержкам. Перчатки, маски, костюмы спасают врачей от инфекций, но вот не придумана защита от последствий сопереживания чужому горю…
— Мне сейчас очень-очень-очень плохо, — сказала Надежда Ивановна. — Меня растоптали. Я разрушена и не могу себя собрать. Я — сгусток невыносимой острой боли и не знаю, как от нее избавиться. Пытаюсь в дневнике проговорить пережитое, но это не приносит облегчения. Я не могу найти себе места. Сначала хочется бежать куда глаза глядят, не останавливаясь, и загнать себя до полного бессилия, а потом просто испариться, умереть, исчезнуть, превратиться в ничто, в прах, который в солнечный день развеют над океаном. Я хочу забыть прошлое, стереть его из памяти, но не могу. Навязчивые мысли не дают покоя. Помогите мне.
Я подошла к ней и крепко обняла за плечи.
— Моя девочка!
— Поговорите со мной, подскажите, что делать?
Мы стали разговаривать, и я поняла, что Надежда мечтает вернуться в прошлое, в редкие минуты счастья и душевного покоя. Так глубоко это недоразумение в мужском обличье проникло ей в сердце.
— Он тебе звонит?
— Нет. Но я жду этого.
— Он дал тебе надежду на продолжение отношений?
— Нет.
— И ты все равно хочешь за него бороться?
Она со смятением посмотрела на меня.
— Если да — действуй, если нет, то тебе придется научиться жить без него. Делай выбор: ты должна от чего-то отказаться и на что-то решиться.
— Я чувствую себя ничтожной в своей слабости.
— Сейчас ты просто перемалываешь действительность. Ничего постыдного в твоих желаниях, переживаниях, ощущениях нет, но, если ты так болезненно все воспринимаешь, ищи точки согласия и договаривайся с собой, размышляй, как быть дальше. Из всех мыслей, которые приходят в голову, оставляй только позитивные, а с теми, которые уничтожают, прощайся раз и навсегда. Не убивай себя! Лучше от этого точно никому не станет. Понимаешь? И вообще, не бывает в жизни на сто процентов так, как мы этого желаем. А что касается одиночества… Оно бывает и в паре, когда два человека выходят из магнитного поля друг друга, но по инерции продолжают существовать вместе. И даже если люди живут душа в душу, все равно им грозит расставание, смерть не щадит никого: кто-то улетит на небеса первым, а другой останется разорванным пополам на этой земле.
Надя кивнула головой.
— Мы с тобой поговорим об этом еще, но сейчас давай сходим на обход.
— Я не могу сосредоточиться на работе…
— Пойдем. Люди ждут.
Конечно, пройдет время, и случившееся перестанет быть для Надежды трагедией, а останется чем-то таким:
Настало время забывать.
Прощаюсь, это неизбежно.
Мне лучше было бы не знать,
Как предают любовь небрежно.
Несложно стало объяснять
Простые вещи на примере —
Не стоит душу отдавать
На растерзанье лицемеру.
И наверняка будет так:
Нажимаю твердо «удалить».
Не хочу таких воспоминаний!
Прошедшее в «корзину» поместить,
Очистить жизнь от обещаний.
Есть слова, что не переписать,
Пусть сотрет их умная машина.
А привычку подло предавать
Не сотрешь из каждого мужчины.
И так:
Досаду и кротость в себе примирю,
Обиды отправлю долой,
Но вместе с «прощаю» я вновь повторю:
«Спасибо, что вы не со мной!»
А потом все закончится:
Я мысли приведу в порядок,
Налажу связи с подсознанием.
Избавлю разум от догадок,
Сведу в ничто все притязания.
Прощу обиды безусловно,
Забуду горести любви.
Вдохнув свободу хладнокровно,
Пойму, что чувства все мертвы.
Обход начался вяло, Надя докладывала о пациентках отрешенно. Тогда я стала быстро забрасывать ее вопросами, бесконечно требовала уточнений, и, наконец, она включилась в процесс, сосредоточилась на цифрах анализов, объяснениях результатов исследований. Мы откорректировали лечение, назначили необходимые консультации.
— Спасибо, Надежда Ивановна, все прошло обстоятельно. Вы прекрасный врач.
Мы вышли в коридор отделения.
— Наденька, солнышко, давай встретимся через пару часов, приходи в ординаторскую родового на обед, у Игоря Петровича Парамонова сегодня день рождения, он всех приглашает.
— Приду.
Личные трагедии не лучшим образом сказываются на работе. Человек, поглощенный переживаниями, перестает быть чувствительным к чужим проблемам. Когда душа тонет, для нее взять на абордаж груз чужих проблем — верный путь к полному погружению на дно.
Иногда тяжелые расставания заставляют человека искать отдушину в профессии, пациенты и коллеги заменяют семью. Квартира в таком случае становится местом бытового обслуживания своих базовых потребностей, а вот место работы превращается в сцену, выступление на которой гарантирует ответные эмоции и аплодисменты. Сложнее всего при такой разнарядке судьбы оказаться на пенсии. Здесь важно иметь хобби, которое не позволит впасть в уныние.
На моих глазах происходила история одной женщины-врача, которая в молодости сделала выбор в пользу карьеры, отказавшись эмигрировать со своим любимым человеком. Она стала прекрасным специалистом, со временем получила должность заведующей отделением, но так и не вышла замуж, не родила детей. Когда умерли ее родители, стала жаловаться, что хочется выть, возвращаясь в пустой дом по вечерам: «Ира, ты не представляешь, каким кошмарным бывает одиночество».
Патологическая разборчивость мешала женщине заводить отношения. Все не то, все не так. Даже легкое общение со случайными знакомыми было неприемлемо. Только длительные серьезные связи позволяли ей раскрываться, но с каждым годом на узнавание оставалось все меньше времени.
Нерастраченная любовь царапала душу, оставляя раны.
Она была против усыновления ребенка. Объясняла это тем, что в неполной семье нельзя воспитать полноценного человека. Я постоянно пыталась возразить, что главное — научить мальчика или девочку быть счастливым!
Не все так холодно относятся к чужим детям. Есть прекрасные примеры среди коллег, которые не побоялись, взяли на воспитание малышей из детского дома. Это песня женской души — материнская любовь к неродному ребенку.
Раздался звонок.
— Парамонов на проводе. Ирина Павловна, вас здесь какой-то молодой человек спрашивает. Приходите!
«Молодой человек? Что за он? Может быть, проверка сверху?» — мелькнуло в голове. Но ничего не поделаешь, раз зовут, нужно идти.
Я спустилась в приемное отделение. Там на красном диванчике у окошка сидел мой лучший автомеханик, молодой человек двадцати семи лет, с симпатичной, но чем-то очень расстроенной девушкой. Да и сам он выглядел обеспокоенным.
— Доброе утро, Ирина Павловна! У меня к вам есть конфиденциальный разговор, — начал куратор моей машины.
— Привет, Михаил Владимирович, что случилось? И кто эта прекрасная дама?
— Моя подруга. Она беременная, срок около двенадцати недель. У нее открылось кровотечение, а из гинекологов я знаю только вас. Посмотрите ее, пожалуйста!