Дети смирно лежали и «дозревали» в маленьких инкубаторах. Вокруг них, как наседки, ходили медицинские сестры.
— Почему они такие тихие? — спросила я.
— Только покормили, — ответили мне.
— А когда к ним пустят родителей?
— После двух, как всегда.
— Ко всем приходят или есть подкидыши?
— Ко всем, обиженных в этой закладке нет.
Я прошлась по палате, посмотрела на мониторы, заглянула в анализы.
— Консультанты кому-нибудь нужны? — задала я очередной вопрос.
— Нет, все стабильные, получают плановое лечение, кое-кого планируем переводить на второй этап, — уверенно сказали мне.
— Отлично, пойду я тогда дальше роддомом руководить.
— Удачи!
Снова затрезвонил телефон. На сей раз эстафету мне захотела передать Ольга Олеговна.
— Ирина Павловна, в патологии санитарке стало плохо — онемело лицо и нарушилась речь.
— Инсульт?
— Похоже на то.
— Срочно вызывайте реанимацию.
К тому моменту, когда я спустилась в отделение, Любимцев уже колдовал над сотрудницей.
— Ира, здесь не так трагично, сейчас заберу ее к себе полечить, а ты вызывай скорую помощь для перевода в неврологию.
Час от часу не легче. Что в роддоме, что за его стенами нескончаемая драма.
Я снова спустилась к Арине. Постояла у предродовой, не решаясь войти. Подошла к акушеркам спросить, как она.
— Спокойно, в основном молчит, ни на что не жалуется. Ничего не спрашивает. Не плачет, нет… Сосредоточенно смотрит в окно и думает о чем-то. Мы пытались с ней поговорить, так она отвечает: «Спасибо, я хочу побыть одна», — и отворачивается.
— Схватки начались? Что по записи?
— Да, практически через полчаса после того, как приняла таблетки.
Я неуверенно вошла в предродовую. Девушка подняла на меня глаза.
— Арина, как у вас дела? Живот болит?
— Да, прихватывает.
— Что-нибудь еще беспокоит?
— Вроде нет. Если появятся жалобы, я обязательно скажу, не волнуйтесь.
За окном давно рассвело, солнца не было видно, порывистый ветер двигал грузные тучи по серому небу, потом успокаивался и замирал между деревьями, набираясь сил для нового приступа гнева.
Под окном палаты стоял муж Арины. Неподвижно, в задумчивом оцепенении.
— Арина, я могу разрешить ему быть рядом с вами здесь, в палате.
— Нет, не нужно, это лишнее. Не хочу, чтобы он переживал еще больше, чем сейчас.
«Какое достоинство! — подумала я. — В такой ситуации думать о близком, а не о себе». Я искренне восхитилась этой девушкой. Великие люди бывают разными. Великие таланты, великие умницы. Дураки тоже великими бывают. А это пример человека с величественной душой.
Я пришел за тобой —
Утомленное сердце молчит.
Вся судьба на прямой —
День последний, к несчастью, прожит.
Я уже не уйду —
Вот от вечного рая ключи,
Но еще подожду —
Пусть поспорят со мною врачи.
Не все могут с честью переносить горе.
Смерти в роддоме случаются крайне редко. Так построена служба, чтобы это не происходило никогда. Однако врач не всесилен.
Однажды у нас умер малыш через пару часов после рождения. Молниеносная смерть от неуправляемой причины. Делегация из администрации и врачей пошла к маме, чтобы сообщить о непоправимой потере. Долго стояли у палаты, подбирая слова, потом вошли с такими лицами, что и говорить уже ничего не нужно было.
— Моего ребенка больше нет? — спросила женщина.
— Да. Мы сделали все, что могли.
Как она стала кричать! Непрерывное «а-а-а» трясло весь роддом. И так несколько часов. С ней никто не мог договориться. Даже психолог. Еле-еле уговорили сделать успокаивающий укол. Но, как только снотворное перестало действовать, снова начался крик. Мы были вынуждены позвать мужа. Не знаю, что и как он ей говорил, но вплоть до выписки она вела себя удивительно спокойно.
Я с ним общалась, могу сказать только одно: крайне приятный и уважительный молодой человек. Сдержанный и воспитанный. Ситуацию принял абсолютно, ни в чем не обвинял врачей.
Через месяц они вместе пришли в роддом. Мы долго разговаривали, а на прощание сказали мне буквально следующее: «Спасибо вам за эти часы счастья! Быть родителями — это так прекрасно!»
Я знаю, что тогда молодые люди, убегая от невыносимых воспоминаний, продали квартиру, оба поменяли работу, загрузили себя делами так, чтобы вечером хватало сил только добраться до кровати. А через два года у них родился еще один ребенок. Правда, не в нашем роддоме, и это тоже можно понять.
Меня снова набрал Игорь Петрович.
— Что на этот раз? — отозвалась я на звонок.
— Скорая привезла больную с кровотечением. Нужно решать, что будем делать.
Я в очередной раз оправилась в приемное отделение.
На каталке, откинув голову назад, с закрытыми глазами сидела очень худая, бледная, изможденная женщина. Мне показалось, что ей лет пятьдесят, хотя по паспорту было около тридцати. Рядом стоял молодой мужчина.
Разговор состоялся именно с ним.
— Это моя жена, у нее рак шейки матки. Это не первое наше кровотечение, — он бережно поправил на ней плед и взял ее руку в свою. — Мы у вас уже были. Нам капают эритроциты, что-то прикладывают снизу, потом мы уезжаем домой.
— Андрей Петрович, общий анализ крови вы уже сделали? — обратилась я к Парамонову.
— Обижаете! Гемоглобин — семьдесят.
— Тогда госпитализируйте пациентку в реанимацию для трансфузии.
— А можно мне с ней? — поинтересовался муж.
Я, конечно же, разрешила.
— Вам выдадут костюм, бахилы, шапочку. Переоденетесь, и вас поднимут в отделение.
Сегодняшний день собрал в себе лучшие примеры человеческого достоинства в противодействии ударам судьбы. Не предательство — точка опоры для того, чтобы считать этот мир не потерянным для будущего.
Воспитание лучших качеств начинается с детства.
Как-то раз шел проливной дождь, я с другими людьми на остановке под навесом ждала маршрутный автобус. Когда он наконец-то приехал, все, понятное дело, бросились к дверям. Я подошла тоже и присоединилась к очереди. Передо мной стоял мальчик лет двенадцати без зонта в насквозь промокшей куртке. Он поеживался, стирал капли воды с лица, потом случайно обернулся, увидел меня и сказал: «Проходите первая». Он был готов мокнуть дальше, но проявить заботу о женщине! Я в первый и последний раз видела такое уважительное отношение к противоположному полу у столь юного создания.
Мне кажется, современное общество потеряло ориентиры в воспитании человека, дети бесконечно складывают дроби и ставят химические опыты, что само по себе невеликая премудрость и в большинстве случаев со временем забывается за ненадобностью. А вот навыки общения и уроки доброты не забываются никогда. Детей нужно с первого слова учить разговаривать друг с другом!
В приемное отделение буквально влетела молодая женщина в спортивном костюме и кроссовках, с закрученными в растрепанный пучок волосами, и тут же спросила: «Я кормящая мама, у меня покраснела правая грудь. Что делать?»
— Добрый день! Проходите, раздевайтесь. Посмотрим, разберемся… Сколько месяцев вашему ребенку?
— Четыре.
— У вас мальчик или девочка?
— Денис.
— А с кем он сейчас?
— С папой.
— Это первый ребенок?
— Да, первенец. Муж млеет от счастья, что родился собрат по разуму. Будет с кем торчать под машиной и ездить на рыбалку.
— Здорово! Вы сделали вашу вторую половину счастливым, он должен вас за это на руках носить!
— На руках он носит нашего Дениску. Ночью, чтобы дать возможность мне немного поспать. Да и сейчас отпустил.
— Так это же по делу.
— После вашей больницы я точно пойду в магазин и куплю себе что-нибудь интересненькое из одежды. И в ресторанчик забегу кофе попить с пирожным. Не могу уже дома сидеть сиднем. Хочется глотка свободы. Не поверите, но ваши белые стены мне сейчас в радость! Да и вы такая обаятельная, совсем не похожи на врача, скорее на актрису, что ли, какую. У вас голос такой приятный и речь красивая.
— Спасибо. Только давайте вначале проведем осмотр. А то как бы к хирургам не попасть на вечеринку.
Слава Богу, все оказалось неплохо, небольшой застой молока. Я дала рекомендации, оформила отказ и отпустила нашу залетную птичку порхать дальше.
Снова раздался звонок на мой сотовый телефон. Алексей Семенович.
— Что случилось, Леша?
— Из патологии подняли рубец без вод, толщина — 1,7 мм, шейка наглухо закрыта. Что будем делать?
— Разворачивай операционную. Ты оперируешь, я ассистирую.
— Спасибо, о, мой учитель!
— Не паясничай, лучше готовься.
И снова вверх по лестнице, и снова сияющие огни операционной. Яркий свет в самом сердце обволакивающей мглы.
Я люблю момент подготовки к операции. Переодеваешься, моешь руки, смотришь, как медицинская сестра разворачивает блестящие инструменты, раскладывает их на столике. Такой бессменный ритуал, который настраивает на работу.
Привели беременную, усадили ее на операционный стол спиной к анестезиологу. Тот стал колдовать с анестетиками. Я уже была полностью экипирована и ждала от него сигнала.
Женщина задрожала.
— Вам холодно? — спросила я у нее.
— Мне очень страшно.
— Это же у вас повторная операция. Во время предыдущей что-то произошло?
— Да нет, все началось и закончилось неплохо, только я не могу забыть это отвратительное чувство, когда у тебя копошатся в животе. Более того, я случайно увидела свой внутренний мир в отражении в лампе. Она висела прямо надо мной.
— А было больно?
— Нет. Совершенно нет. Просто шокировали картинки и ощущения.
— Понятно. Вы не против, если сейчас анестезия также, как и в прошлый раз, будет спинальной?
— Нет.
— Тогда обещаю, что всю операцию буду с вами разговаривать. Чтобы вы не боялись.