После осмотра стало понятно, что еще чуть-чуть, и мы родим.
— Пора иди в родильный зал. Арина, прошу вас, слушайте каждое мое слово.
Потуги были легкими, девушка выполняла все точно. Наконец-то появилась головка плода, затем он весь. Мы перерезали пуповину.
— Я хочу увидеть ребенка, — неожиданно настойчиво сказала Арина.
Не нашлась, что ей ответить. С объяснениями она справилась сама.
— Все равно мы будем его хоронить. Поднесите его ко мне.
Мы выполнили просьбу. Несчастная женщина взяла ребенка на руки, крепко обняла, поцеловала и нежно погладила.
— Сынок, прости меня, — в ее глазах появились слезы. — Можете забрать.
Акушерка взяла мертвого младенца и направилась к двери, неся его, как хрустальную чашу. Арина до последнего провожала его глазами. Я снова поразилась внутренней силе этой женщины. Ни истерик, ни озлобленности, ни поиска виноватых.
— Спасибо вам за все, — раздался ее негромкий голос. — Я вижу, как вы стараетесь не ранить меня лишний раз, как нянчитесь, успокаиваете и помогаете. Спасибо.
Я наклонилась и обняла ее. Мне захотелось отдать ей всю любовь, что живет во мне. Она обняла меня в ответ.
— Осталась самая малость, и мы дадим вам возможность отдохнуть, хорошо? — спросила я.
— Хорошо мне уже никогда не будет, — ответила Арина.
— Будет, обязательно будет! — сказала я.
Женщина плакала. Беззвучно, просто текли слезы из глаз.
— Дайте, пожалуйста, мой телефон, я хочу позвонить мужу и сказать, что все закончилось, — попросила она.
— А он сейчас где?
— Дома.
— Так, может, все-таки пусть возвращается? Я разрешаю побыть вам вместе.
— Не нужно, он сейчас с нашими родителями, им вредно оставаться одним, — прошептала Арина и набрала номер. — Дорогой. Я уже родила. Не волнуйся… Как мама? Плачет? Успокой ее. Уже поздно, давайте завтра с утра. Я не хочу, чтобы она видела меня в таком виде. Люблю тебя тоже. Пока.
Вероятно, от сквозняка, в отделении с грохотом захлопнулась дверь. И тут же послышался испуганный голос санитарки: «Конец света!»
Я закончила все манипуляции с Ариной.
— Вас сейчас отвезут в палату. Закончится капельница, мы снимем катетер, и можно будет поспать. Но я еще зайду. Обязательно.
— Спасибо за заботу, — сказала совершенно измотанная женщина.
Снова звонок. Игорь Петрович.
— Вы нужны в гинекологическом приемнике.
В смотровом сидела молодая девушка с растрепанными волосами, вся в синяках, с порезами на руках и лице, в запачканной одежде, смотрела в пол, ежилась и дрожала, хотя в помещении было тепло. Рядом стоял сотрудник милиции.
— Здравствуйте, что случилось?
— Эта гражданка обратилась к нам с заявлением об изнасиловании. Нужен осмотр.
— Проходите, пожалуйста, ложитесь в кресло, — пригласила я страдалицу.
Девушка молча, не говоря ни слова, выполнила мою просьбу.
— Потерпите, пожалуйста, немножко, — попросила я.
Вдруг она спросила, стараясь не смотреть мне в глаза:
— Все страшно?
Я объяснила, что и как.
— Парни из моей группы пригласили меня на день рождения. Мы, конечно, выпили, но не знаю, как они на это решились…
— А откуда у вас раны на лице и руках?
— Когда я сказала, что напишу заявление в милицию, они попытались выбросить меня из окна. Стекло разбилось, я порезалась, но не выпала, — при этих словах ее стало колотить.
— Успокойтесь, вам сейчас ничто не угрожает.
Я помогла ей подняться, одеться, потому что девушка сама не могла это сделать. Мы обработали раны, к счастью, никаких серьезных вмешательств не понадобилось. Когда я оформляла документы, она вдруг с ненавистью стала выкрикивать: «Я хочу их наказать, хочу, чтобы им всегда было так плохо, как мне сейчас, хочу, чтобы их не было на этом свете!»
Мы сделали ей успокоительный укол. Она снова замкнулась и замолчала. Вот так закончился праздник учащихся одного из городских учебных заведений.
В кармане халата зазвенел телефон. Любимцев. Значит, что-то случилось.
— Беги наверх, у нас кровотечение.
Четко и понятно. Проблема и сразу вариант ее решения. Кровотечение — беги. В акушерстве ценится краткое изложение сути.
Преодолев все пролеты лестницы, я вбежала в родильный зал, и у меня потемнело в глазах. В кресле лежала бледная женщина под наркозом, над ней колдовал Любимцев, контролируя показатели на мониторе и скорость введения растворов. Давление было на нижней границе нормы, пульс частил и перескакивал через цифру сто. Лаборантка выдавливала кровь из пальца для анализа, а Исаев проводил ручное обследование полости матки.
— Что у вас?
— Родили, отделился послед, а за ним — настоящее красное море, только без рыбок, — сосредоточившись на операции, почти по слогам произнес Алексей Семенович.
— Окситоцин?
— Капается.
— Что со свертываемостью?
— На данный момент показатели не изменены, — отозвался Любимцев. — Гемоглобин увидим через несколько минут, ведь так? — он повернулся к лаборантке.
— Как только будет готов, я сразу сообщу.
— Леша, что в полости?
— Ничего особенно. Разрыва матки нет, остатков плаценты нет. Вроде все сделал, выхожу. За его рукой появились сгустки крови и большими кусками стали падать в лоток.
Я помассировала матку — расслабляется.
— Давай я осмотрю родовые пути.
В моих руках зажимы отлетали, как мячики у жонглера.
— Все цело, а из матки продолжает хлестать, — взволнованно сказал Исаев.
— Нужно баллон ставить. Оксана, неси его и воду. Сергей Васильевич, что с давлением?
— Держим. Не волнуйтесь, делайте свою работу.
Прибежала лаборантка и сообщила, что гемоглобин упал до семидесяти.
— Нужно капать эритроциты, — отчеканил Любимцев.
— Конечно, зовите Ольгу Олеговну, пусть она этим занимается, — отозвалась я.
Мы поставили баллон, и вроде бы все остановилось.
— Настоящая гипотония. Сегодня часом не полнолуние? А то прилив за приливом, — глянул в окно Леша.
Там снова потемнело, серое небо стало черным, луна спряталась за непроницаемыми тучами и тихо сидела, боясь взглянуть на землю, размытую свинцовым дождем.
— Саша, как твоя спина? — спросила я акушерку, вспомнив ее утренние жалобы.
— Знаете, Ирина Павловна, когда у пациентки началось кровотечение, все как рукой сняло, — рассмеялась она.
— И у меня от страха все суставы задвигались, как новенькие, — добавила пожилая санитарка родового отделения. — Зато сейчас голова разболелась, пойду померю давление.
— Давайте я это сделаю, — предложил Любимцев, а минутой позже озвучил цифры. — Сто восемьдесят. Сам измерил, сам и полечу. Закатывайте рукав для укола.
Осенний вечер
В окнах свет рисует кистью.
Холодный ветер
Зло дробит витраж из листьев.
Поток дождя
Смывает с улиц крохи жизни.
Везде вода,
А путь к спасению не ближний.
Стальное небо
Делит мир на до и после.
Кто с Богом не был,
Тот не сможет быть с ним вовсе.
Я проверила пакет от баллона. В нем было около тридцати миллилитров крови. Немного.
— Справились, молодцы, теперь дело за мной, — похвалил нас Любимцев. — Заберем вашу подопечную в реанимацию, повторим анализы, долечим.
— Какую будем ставить кровопотерю? — поинтересовался Исаев.
— Сейчас, Леша, взвесим пеленки, заглянем в лотки и определимся, — я стала набирать номер телефона главного врача. Та подняла трубку со второго звонка.
— Добрый вечер, Наталья Ивановна! Не волнуйтесь, все хорошо, у нас только что было кровотечение, но мы справились.
— Ирочка, добрый вечер. Мне нужно ехать?
— Нет никакой надобности.
— Молодцы. А в остальном как?
— Нормально, справляемся. Рожаем потихоньку. Тяжелых пациенток нет.
— Хорошо тогда! Держите меня в курсе. До свидания.
— До свидания. Кстати, Алексей. Ты рассчитывал риск кровотечения в этих родах? — спросила я у молодого коллеги.
— Конечно, и профилактику провел, окситоцин капал.
Я глянула в лист назначений. Действительно, все было прописано и выполнено.
— Что же тогда мешало матке сокращаться?
— Не знаю, будем ждать гистологию последа, может, ответ там кроется, — задумался Исаев.
— Вот что сегодня за день? — сокрушенно спросила Ольга Олеговна, проводя пробы на совместимость. — Ловлю яйца, как в электронной игре с волком, точнее не их, а проблемы, которые падают все быстрее и быстрее, того и гляди, что какая-нибудь шлепнется и разобьется.
— А что еще произошло? Почему я не знаю? — удивилась я.
— Этого лучше не знать, — хохотнула Ольга Олеговна. — Стою я на посту в патологии, смотрю анализы, а из платной палаты выходит возбужденная беременная с горящими глазами и говорит, мол, дайте мне книгу жалоб. Я ей: «Что случилось?» — а сама вспоминаю, что на обходе было все неплохо, без претензий. Она мне в ответ: «Хочу написать жалобу на свою соседку по палате». Меня переклинило, в первый раз такое. Спрашиваю: «А что с ней не так?» — «Она мне все время мешает, днем непрерывно смотрит телевизор, а ночью слушает музыку». Я в палату. Сидит там вторая беременная, ест апельсин, как ни в чем не бывало, действительно, смотрит телевизор со звуком на полную громкость. Понятное дело, я затеяла беседу и с ней. И что услышала? Ей грустно, поэтому бедняжка развлекает себя, как может.
— И чем все закончилось? — с интересом спросил Исаев.
— Расселила я их. Одну перевела в палату в начало отделения, другую — в конец, а в их гнездышке сказала сделать уборку. Генеральную! И окурить, дабы очистить от негативной энергии. Желательно чертополохом, горьким и ядовитым. Чтобы клин клином вышибло.
— Ольга Олеговна, не замечала в вас такой тяги к магии, — рассмеялась я.
— А что, у меня бабушка была знахаркой, ну и немного ведьмой, только доброй, это от нее.