— Теперь ясно, зачем вы носите так много украшений из металла и драгоценных камней — накапливаете колдовскую силу.
— Точно, если нужно будет, просите, обязательно поделюсь! — захохотала Есипова. — Все, кровушку откапали. Забирайте пациентку, Сергей Васильевич, к себе, в рай.
Любимцев бросил недовольный взгляд на Ольгу Олеговну.
— Не сверлите меня глазами, я всего лишь имела в виду, что у вас в отделении человек испытывает неземное блаженство от ухода, внимания и особых препаратов.
— Не смешно, — произнес тот.
Женщину переложили на каталку и покатили в реанимацию.
— Ирина Павловна, вас по внутреннему Парамонов просит спуститься в приемное отделение, — крикнула санитарка с поста.
— Передайте, что уже иду. Ольга Олеговна, позвоните, пожалуйста, родственникам нашего кровотечения, расскажите, что с ней и как.
— Сейчас сделаю.
— А двум беременным из патологии, которых вы разнимали, назначьте на понедельник консультацию психолога.
В который раз за сегодняшнее дежурство, правда уже на лифте, я спустилась вниз.
— Что случилось? — спросила у Игоря Петровича.
— У женщины задержка, пришла посмотреться. Болезней никаких нет, можно отпускать, но, сами знаете, отказ только с ответственным.
— Сколько ей лет?
— Сорок пять. Тест на беременность отрицательный. Сделал я его на всякий случай, хотя по УЗИ яичники давно ушли на пенсию.
— Я не против. Где она?
— Вон сидит.
Я увидела моложавую женщину со смущенной улыбкой.
— Добрый вечер! Что у вас случилось?
— Задержка. У меня такое и раньше бывало. Но тут слишком большая. Понимаете, в месяц, когда работает правый яичник, цикл у меня длится тридцать дней, когда работает левый — сорок, а тут уже прошло пятьдесят! Я заволновалась, — выдала она свое понимание деятельности гормональной системы.
— Так, может, третий где завелся и окончательно сбил организм с ритма? — прошептал мне на ухо Парамонов.
Мне пришлось отмахнуться от него, как от назойливой мухи.
После осмотра я согласилась, что нужды в госпитализации нет. Женщина очень обрадовалась:
— Какое счастье, что у меня нет беременности. Я никогда в жизни не делала абортов!
Тут во мне взыграли эмоции и погнались одна за другой мысли: «Представляете, а я их делала. Здесь мне нечем гордиться. Но не по своему желанию и не себе, а тем, кто не хочет знать, что такое контрацепция. Как думаете, я буду за это отвечать перед Богом?»
Пациентка уловила мое выражение лица, неловко переступила с ноги на ногу:
— Я, наверное, не так сказала. Для меня это тоже грех. Но у женщины должен быть выбор в таком вопросе. Несчастный и заброшенный ребенок не лучший вариант.
— Не поймите превратно… Далеко не ко всему в нашей профессии можно относиться как к текущей работе. Нас сковывают рамки обязанностей, но наши мысли и чувства им не подвластны. Аборт — тот случай, когда руки вынуждены делать, а душа в это время плачет, — объяснилась я перед ней.
— До свидания, — женщина надела плащ, взяла сумку и ушла.
— Навиделся я тоже за свою практику последствий содомо-гоморрских отношений, — вставил Парамонов.
В прощальной встрече
Смысла нет. Холодный вечер.
Остыло солнце в чашке чая на столе.
Мне станет легче
От разлуки. Не обжечься
Огнем, потухшим в оцинкованной золе.
Внезапный ветер
Хлопнул дверью. Сжалось сердце,
Упав в объятия звенящей тишины.
Ты не заметил
Серный дождь. В нем лик младенца
Сиял невинной чистотой из глубины.
А тот, кому не суждено родиться, может сказать так:
Отмеряно нам жизни — до порога,
Начавшись, оборвется вдруг дорога…
Судьба мелькнет минутностью пролога.
А вечность будет славить имя Бога.
Не успели мы с Парамоновым переглянуться, как в приемное отделение вошли очередные посетительницы с жалобами.
Одна из них, совсем молодая, как оказалось, неопытная и невнимательная. Врач из поликлиники назначил ей лечебные свечи, та не стала их покупать, а взяла у подруги, не заметив, что истек срок годности.
— Скажите, что со мной будет? Мне страшно, — волновалась она.
— А когда вы закончили их закладывать?
— Неделю назад.
— Какие-нибудь жалобы с тех пор появились? Например, зуд, жжение, покраснение?
— Нет, ничего такого не было.
— Тогда, думаю, обойдется без последствий. В инструкции, к сожалению, ничего не сказано, чего стоит ожидать, если воспользоваться просроченным препаратом.
— Спасибо, вы меня утешили. Теперь буду спать спокойно.
Другая, постарше, пришла с кровянистыми выделениями после медикаментозного аборта. Я посмотрела ее на УЗИ.
— Вам нужно делать выскабливание. В полости матки задержались сгустки крови и остатки плодного яйца.
Женщина расстроилась:
— Как это? Врач меня уверил, что все будет хорошо! Он дал мне не те таблетки? Не ту дозу?
— Ваш доктор ни в чем не виноват. И обвинять его в непрофессионализме неправильно. Кстати, вы должны были подписать согласие. В нем обязательно оговариваются возможные осложнения, и это тоже. Здесь имеет место личное недопонимание между вашим организмом и лекарственным препаратом, — мне пришлось защищать коллегу.
— Я разочарована, — недовольно скривилась она.
— Тем не менее, другого выхода нет. Вам нужно лечь в больницу, — как можно серьезнее сказала я.
Видно было, что пациентка сейчас начнет искриться. Ситуацию спас Парамонов.
— Такая красивая женщина не должна расстраиваться! — произнес он обаятельно. — Вам идет исключительно радость. Осветите этот мир, потонувший во мраке, своей ослепительной улыбкой.
И пациентка заулыбалась, согласившись на госпитализацию. Парамонов произвел точный удар кием по женским слабостям, и шар положительных эмоций попал в лузу хорошего настроения.
Я уже собралась уходить, но Игорь Петрович меня задержал.
— Ирина Павловна, постойте. — Быстро оформив документы, Парамонов подошел ко мне. — Ирина Павловна, сегодняшний вопрос про счастье, который я вам задал, не удался. Так вот. Я хочу спросить, что для вас свобода?
— Игорь Петрович, вы какой хотите получить ответ: идеологически правильный, обобщенный или философский?
— Положительный, и только такой. Я же вижу, вы все понимаете.
— Я понимаю, что я замужем. Давно и счастливо.
— Многие так говорят, но это не всегда правда.
— Игорь Петрович, есть три основных заблуждения века: первое — мужчина любит глазами, втрое — женщина любит ушами, и третье — с возрастом и опытом человек умнеет. Вам какое ближе всего?
— Ирина Павловна, вам не удастся меня обидеть.
— Хорошо, давайте так. Представьте меня лет этак через двадцать-тридцать. Старой, безобразной, больной. Придет время, и я стану ходить с палочкой, шамкать вставными челюстями, кряхтеть при попытке надеть сандалии или пальто, забывать всех и вся. Как вам такой образ? А ведь это случится неизбежно. Устанете бегать смотреть на мои фотографии в молодости, чтобы отрешиться от реальности, если не оставите меня раньше.
— Я хочу жить здесь и сейчас. Что мешает это сделать вам, получив то, чего вы заслуживаете?
— У меня все есть. Мне всего хватает.
— Это заблуждение. Вы слишком заняты, у вас нет времени вдуматься в свою жизнь и понять, что можно приобрести большее. Любви много не бывает.
— Это не любовь. Я не ручаюсь за точность передачи своих мыслей словами, но, узнавая на ощупь, свой человек или нет, можно случайно наступить в кучу.
— Не сломал. Не переубедил. Не победил. Вы слишком умная, чтобы вас запутать в разговорах. Буду думать дальше, в какие сети все-таки сможете попасть.
— Игорь Петрович, вы спросили, что такое для меня свобода? Все что угодно, только не распущенность. Простите, если я дала повод думать, что у нас могут быть отношения.
— Я сам влюбился…
При этих словах я махнула рукой и убежала. Не знаю, может быть, кому-то и приятны такие признания, меня они пугают. Я начинаю чувствовать себя должником, а что отдать — не знаю.
В пустынном городе ни звука — я один.
Тоскливо время отбивается шагами.
Темнеют стекла заколоченных витрин,
Болеют тусклыми бессмысленными снами.
В далеком небе — вековая суета,
Воюют звезды за владение Вселенной.
А я меняю непрерывно города,
Чтобы найти тебя в судьбе несовершенной.
Я поднялась в реанимацию. Родильница, у которой было кровотечение, очнулась после наркоза, слабо улыбнулась. Опасность миновала окончательно. Любимцев крутился рядом, что-то анализировал, сверял, задавал вопросы. Короче, спасал.
— Как вы себя чувствуете? — спросила я женщину.
— Неплохо. Слабость есть. И пить немного хочется, — чуть слышно ответила она.
Любимцев оторвал взгляд от показателей.
— Так пейте, видите, водичка рядом стоит. Вам уже можно.
— А тошнить не будет?
— Не будет. Я гарантирую.
— А как мой ребенок? — задала она вопрос уже мне.
— Все отлично, лежит на детском посту, довольный, — ответила я.
— А можно его увидеть? Хоть одним глазком.
— Можно, конечно! — мне захотелось ее порадовать.
Я набрала номер отделения новорожденных и отдала распоряжение.
— А долго у меня будет стоять баллон?
— До утра. Не спешите с ним расставаться. Это гарантия вашего благополучия и нашего спокойствия, — вмешался Любимцев. — Слава Богу, сейчас у вас все стабильно.
К нашему удивлению, пациентка вдруг рассказала:
— Мне прошлой ночью снился страшный сон. Будто бы вечер, я иду по берегу реки, и вдруг она начинает выходить из берегов. Такое внезапное половодье. Меня накрывает потоком и несет, но в какой-то момент мужская рука хватает меня за волосы и вытягивает из воды! Проснувшись, подумала, что нашу с мужем квартиру затопят соседи. А оказалось совсем другое. Спасибо вам огромное за спасение!