— Хорошо.
Поверила, значит. Это лучший вариант, когда между доктором и пациентом устанавливаются теплые отношения и полное доверие.
— Отлично! Тогда идите, пожалуйста, в предродовую, к вам придет анестезиолог.
У остальных рожениц процесс шел как по писаному: ничего сомнительного и подозрительного. По крайней мере, моя акушерская интуиция молчала.
Когда осмотры завершились, раздался звонок на сотовый телефон.
— Я уже успел соскучиться. Кстати, когда ты уезжала, еле рассмотрел тебя во дворе в этой природной неразберихе. А потом, когда исчезли огни твоей машины, меня такая тоска взяла! — услышала я голос мужа.
— Доброе утро! Это я сейчас исчезну в твоем голосе!
— Как работа? Продвигается?
— Летит ракета со скоростью света.
— Ясно. Не буду тогда отвлекать. Люблю, целую, жду. Всегда твой.
— Вот умеешь ты меня вдохновить! Пока.
— Позвоню позже.
Я глянула в окно. Черная дыра, пожирающая Землю.
Иногда я развлекаюсь, придумывая ассоциации к какому-либо понятию. Кстати, недавно обдумывала, что может значить черное пятно. И вот что получилось:
в живописи оно — признак шедевра,
в литературе — клякса,
в философии — подсознание,
в психиатрии — провалы в памяти,
в милиции — нераскрытое дело,
в жизни — подмоченная репутация,
в биографии — поступок, о котором хотелось бы забыть,
в биологии — признак гниения,
в химчистке — грязное белье,
а на лице — просто синяк.
— Операционная готова, Ирина Павловна. Все в сборе. Можно идти, — позвала меня Александра.
— Бегу. А вам, Ирина Александровна, огромное спасибо за дежурство.
— Пора домой, — откликнулась она. — Не хочется выходить на улицу и мерзнуть, но по-другому никак. Кстати, как вы доехали сегодня? Без приключений, надеюсь?
— Да, спокойно, в новостях из космоса.
А вопрос коллеги был вот к чему. В прошлую субботу я спешила на дежурство и в какой-то момент, избегая столкновения с автобусом, который вдруг по непонятной причине затормозил прямо перед моим носом, включив указатель поворота, но, правда, немного резковато, перестроилась в крайний левый ряд, подрезав белый «рено». Автовладелец француза посчитал, что я унизила его мужское достоинство, и решил меня проучить. Вначале он попробовал обогнать мою машину, выехав на встречную полосу, однако оттуда понеслись пронзительные звуки клаксонов. Не получилось. Это, по-видимому, взбесило его еще больше. Тогда он стал бесконечно встраиваться передо мной из правого ряда, резко нажимая на тормоз после маневра. И все бы ничего, но после очередного такого зигзага, чтобы не врезаться в это недоразумение, мне пришлось двумя колесами вскочить на бордюр начавшейся посреди дороги разделительной полосы. Я нажала на газ и в таком положении с уклоном, ловя равновесие, перегнала мистера подлость и побыстрее укатила. Ничего, что меня помотало и немного помялись диски. Главное, я осталась цела.
Этому экземпляру за рулем уж очень хотелось сотворить настоящую аварию с моим участием. Хорошо еще, что ничего не швырнул в лобовое стекло. Что нужно иметь в голове и сердце, чтобы из-за пустяка поставить чью-то жизнь под угрозу?
Я много раз ловила себя на мысли, что не готова терять людей. Буду бороться на своем месте за каждого до конца. В противном случае перестану быть врачом. И человеком.
И вообще, я никогда не подталкивала даже самых злейших противников к последней черте, всегда оставляя им возможность сохранить лицо.
— Кофе уже, наверное, остыл, ну и ладно! — сказала Ирина Александровна и направилась к двери. — Все, до свидания. Ухожу со спокойной душой. Ничего не буду вам желать!
— До свидания, — ответили мы с Алексеем Семеновичем и направились в операционную.
Вселенский воздух
Беспощадно студит город.
Мерцают звезды —
Украшают жуткий холод.
Себя спасаю —
Отправляюсь прямо к солнцу.
Все забываю —
С непогодой не срастется.
Вдали планета —
В стужу лютую одета.
Не раньше лета —
Я вернусь с лучами света.
— Ирина Павловна! — Ко мне спешила медицинская сестра из отделения новорожденных. — У меня есть к вам просьба.
— Конечно-конечно, что случилось? — спросила я.
— Наверное, вы знаете, моя дочь учится в медицинском институте на третьем курсе. Она мечтает быть хирургом и хочет немного попрактиковаться, поучиться работать с настоящим шовным материалом и инструментами. Можно нам пошить на плаценте?
Для меня эта просьба стала неожиданностью.
— Почему бы и нет, — ответила я после короткой паузы. — Правда, ткани в ней мягкие, сложные для работы. Будут рваться. Но если хочется… Кстати, узлы она вязать умеет?
— Да, мы дома наматываем нитку на ручку шкафа и вяжем, вяжем, вяжем.
— Так я ее сейчас возьму на операцию вторым ассистентом.
— Спасибо огромное! Она будет в восторге!
Прокесарили по плану, без неожиданностей, детей извлекли легко, матка начала сокращаться. Я была довольна, что все так сложилось. Леша ассистировал прекрасно, с пониманием дела. Хотя еще пару лет назад он путался в узлах и закрывал руками рану, чем очень мешал. Научился! Впрочем, все мы с определенным количеством выполненных операций делаемся умелыми и уверенными, а на каком-то этапе движения становятся отработанными до автоматизма, и за время, например, удаления узла миомы, можно спокойно выучить «Дилемму сороконожки». Все трудное и кажущееся неподъемным в молодости с опытом превращается в обыкновенную рутину.
Дочка медицинской сестры раздвигала крючками ткани и осторожно вымакивала тампоном рану, как мы ей показали. В конце операции я ей позволила завязать пару узлов.
— Когда затягиваешь петлю, пальцы нужно держать как можно ближе к переплетению нитей, чтобы не порвались. Это можно делать вторыми пальцами обеих рук или пружинящими движениями первых пальцев обеих кистей. Смотри, вот так… Получается очень быстро. Теперь бери ножницы и отрезай излишки. Оставляешь полсантиметра длины.
— Вот так? Правильно делаю? — спросила девушка.
— У тебя отлично получается для первого раза. Ты молодец! — похвалила я ее.
Юная хирургиня вознеслась до небес:
— Спасибо! Я не жалею, что пришла к вам сегодня на дежурство!
— Твоя мама знала, к кому тебя пристроить, — усмехнулся Исаев.
— Научиться оперировать не проблема. Для успешной работы с нашей специальности нужны другие навыки. Знаешь такую пословицу: «Выбирай их двух зол меньшее?»
— Конечно!
— Так вот это не про медицину. Здесь нужно уметь выбирать из двух зол худшее. Выделять смертельную патологию, требующую наипервейшей немедленной помощи. Сортировка, как есть.
— Поняла. Ирина Павловна, я знаю, что вы сочиняете стихи. Когда все успеваете? — задала вопрос девушка.
— Чаще всего это происходит по ночам.
— А вот интересно, чем отличается написание приказов от написания стихов? — встрял Леша.
— Четко очерченными границами. У приказов они есть, а у стихов нет! — рассеялась я.
«Как мне не терпится всех вас увидеть!» — подумала Оленька и, выпрямив головку, посмотрела наружу потрясающе красивыми карими глазами. «Добро пожаловать!» — услышала она первые слова, сказанные ей в этом мире.
Важное в освоении хирургического мастерства — найти своего учителя. Я помню всех, кто меня наставлял и поддерживал. Несмотря на крайнюю степень самостоятельности, даже таким независимым людям, как я, нужно стороннее мнение и здоровая критика. Это помогает двигаться вперед.
А вот любителей нездоровой критики, которые иногда встречаются среди коллег, я научилась игнорировать. Главным для меня был и есть результат. Я нацелена только на него. Когда исход хороший, то обсуждать процесс не всегда имеет смысл.
И, конечно, немаловажны для полного слияния врача с профессией уважение, доброжелательность и, если повезет, искренняя привязанность со стороны руководства. Умение создать обстановку, нацеленную на созидание, показать точки роста, уделить внимание каждому, найти нужное слово для всех, высветить лучшие качества каждого.
Индивидуальный подход самый эффективный, но требует знаний и времени. А расслоение коллектива на любимчиков и отвергнутых в итоге приводит к полной деградации организации.
Бывают разные главные врачи. «Старики» вспоминали об одной руководительнице, которая предпочитала искать в людях только недостатки и показательно их транслировала. Она главная, она королева, говорить с ней можно было только с придыханием и с бесконечным «благодарю» — за счастье предоставленной возможности обратиться. С неперспективным мышлением и неспособностью признавать свои ошибки. Назвала белое черным, значит, так тому и быть, не должно быть никаких возражений! И не дай Бог дать ей совет, все сделает с точностью до наоборот. Ростки инициативы тут же срезались заглушающей бензопилой: «Вас об этом кто-нибудь просил? Здесь не нужно высказывать свое мнение!» Все было как в песне Окуджавы: «Здесь птицы не поют, деревья не растут».
Регулярный доступ в операционную был закрыт для многих, хотя ей неоднократно говорили, что акушерство и гинекология — специальность хирургическая, такое отлучение — верный путь к эмоциональной смерти и «растительной» профессиональной жизни хирурга.
Если она гневалась — это был праведный гнев, если другие проявляли эмоции — их трактовали как распущенность и хамство.
Четко поделила коллектив на своих и чужих. Последним приходилось несладко. Оступишься — сразу наказание в полной мере. Своим же можно было стоять на голове. Молодежь, как ноги китайских девушек, бинтовали и заковывали в маленькие ботинки, которые регулярно меняли на меньший размер, чтобы те не росли.
Казалось, взрослый человек, должна научиться сдерживать эмоции и оценивать свое поведение, но ей это было не по нраву. Скучно, батенька, тянется день в размышлениях о людях. Мстить им гораздо веселее.