Рассказывали, что часть коллектива научилась такое отношения к себе не замечать, кто-то не выдержал и поклонился, кто-то не выдержал и уволился. Первыми пошли на выход профессионалы, те, кто уже достиг определенных высот и имел право высказывать свое мнение или с чем-то не соглашаться.
Вот такой уникальный страйк-стиль руководства — целенаправленное укладывание всех прямо стоящих. Не нужно в очередной раз копаться в явлении деспотизма, однако совершенно ясно, что в условиях моральных пыток настоящее, а с ним и будущее умирают.
У нас все по-другому. Как говорится, Бог милостив, и уже много лет с нами наша главный и любимый врач Наталья Ивановна Вьюрок. Умная, дальновидная, дипломатичная, честная и принципиальная женщина.
С ее приходом в роддоме началась этакая эпоха Возрождения. Она быстро влилась в новый коллектив, не уволив ни одного человека. Верна каждому сказанному слову. Занимается реальными делами, прогнозирует, придумывает, увлекает людей новыми идеями. Говорит: «Внедряйте, мы должны застолбить и то, и это, чтобы быть первыми!» Или: «Пишите статьи о своих успехах!»
Бесконечно читает, виртуозно оперирует. Кадры для нее — все. Обустроенные ординаторские — для врачей. Учебы, поездки, курсы — для врачей. Слова благодарности — для врачей. Награды — для врачей. Тяжелый случай — всегда рядом с врачами.
Молодежь вовлечена в круговорот событий, главный с них спрос — доклады, презентации, выступления, параллельный с заведующими анализ результатов работы отделений. Их в первую очередь учат думать.
Контроль есть, но он невидимый. Иногда через якобы нечаянно уроненное слово ты понимаешь, что главврач знает обо всем, чем ты занимаешься.
Жесткость есть, не без этого, но нет слепой жестокости.
Мы расцвели, появился глубокий и неугасающий интерес к профессии. Каждый, кто приходит на работу, уверен, что он однозначно умница, круглый отличник и крайне необходимый сотрудник. Без него не справятся. Вот такие две диаметрально противоположные идеологии управления — идеология мешать и идеология не вмешиваться.
На самом деле большой вопрос: почему иногда новый руководитель оказывается неэффективным и от него бегут кадры.
Большие звезды
Никогда не исчезнут
С Млечного Пути.
Когда я ушивала кожу, в просвете двери появилось полноватое, но симпатичное лицо Игоря Петровича Парамонова: «Приветствую! Про девушку с подозрением на разрыв кисты знаете?»
— Конечно! Мне сказали.
— Нужно идти в живот, ей совсем плохо.
— Так разворачивайте гинекологическую операционную. Я здесь заканчиваю, сразу перейду туда. Вы со мной?
— С удовольствием!
— Вот все у вас, Игорь Петрович, с удовольствием. С одной стороны, это, конечно же, прекрасно, а с другой — чувства часом не притупляются без контрастов? — спросил Исаев.
— Хватает мне контрастов в жизни, я недавно развелся, — с едва уловимой досадой в голосе произнес Парамонов.
— Как всегда, до меня новость дошла последней, — буркнула я себе под нос.
Нет у меня привычки интересоваться личной жизнью сотрудников. Поделятся сами — хорошо, не поделятся — тоже неплохо. Кстати, поползновения в свою сторону пресекаю сразу.
— Леша, спасибо тебе за помощь! Следующая операция твоя. Оформи, пожалуйста, историю, — попросила я представителя молодого поколения.
— Что за вопрос! Конечно!
Санитарка помогла мне снять хирургический халат, и я быстро отправилась в гинекологическое крыло.
Девушка с разрывом кисты оказалась невероятно худой. Русые волосы были как-то странно зачесаны на лицо и почти полностью закрывали щеки с бледной кожей. В густо обведенных черным карандашом глазах читался испуг.
— Доброе утро! Как вас зовут?
— Катя.
— Как ваши дела, Катерина? Что-то болит?
— Да, живот. Очень сильно.
— Разрешите мне вас осмотреть. Кстати, сколько вы весите?
— 40 килограммов.
— А рост какой?
— 162 сантиметра.
— А что вы ели, скажем, вчера в течение дня?
— Чай пила.
— И все?
— Да, совсем не хотелось есть.
Стало понятно, что у нее нервная анорексия. А волосами она прикрывала лицо для того, чтобы оно казалось еще более худым, чем есть. Вот такое неприятие своей внешности.
— Катюша, у вас подозрение на разрыв кисты, нужна операция, будем делать лапароскопию. Попробуем сначала иссечь кисту, если возникнут сложности, не исключено удаление яичника. Вы согласны?
— Согласна, — тихо ответила она.
— Тогда поднимаем вас в операционную. Не нервничайте, все будет хорошо.
— Игорь Петрович, покажите, пожалуйста, ее анализы.
Результаты оказались ожидаемыми: низкий гемоглобин, низкий общий белок, низкое содержание глюкозы.
— Ирина Павловна, я уже говорил, что вы очень красивая женщина? — вдруг вырвалось у Игоря Петровича.
— Мне вы таких комплиментов еще не делали, а вот другим — да, сама слышала. Обожаю вашу тягу к прекрасному, коллега, — от неожиданности из меня попер сарказм.
— Зря вы так. Я же искренне, от чистого сердца. Кстати, у меня сегодня день рождения.
Меня накрыло волной стыда. Одинокий человек вынужден спасаться от личных проблем на работе… А я вместо хороших слов издеваюсь.
— Игорь Петрович, поздравляю! Желаю от жизни событий, от событий — успеха, от успеха — дальнейшего движения! Не останавливайтесь!
— Для полноценного движения мне не хватает попутчицы.
— Не прибедняйтесь! В вас столько харизмы и обаяния, что та ситуация, в которой вы сейчас находитесь, скоро, я уверена, разрешится.
— Девушек вокруг действительно много, только жить ни с одной из них не хочется.
— А что не так?
— Невкусно. Самые интересные, к сожалению, несвободны, — он пристально посмотрел на меня.
— Любовь все исправит, Игорь Петрович! Давайте попозже об этом поговорим, а сейчас нужно работу работать, — выскользнула я из неудобного диалога.
Мы поднялись в операционную и стали готовиться.
Пришел анестезиолог Сергей Васильевич Любимцев, мой давний верный друг. Слишком красив для мужчины: серо-голубые глаза со стальным оттенком и бесконечной добротой в самой глубине. Конкретный, обязательный, преданный, честный, верный идеям и своему слову. Порой может прикинуться простаком и даже дурачком, когда испытывает к человеку неприязнь, но с друзьями искренний и достаточно открытый. За тех, кому дал внутреннюю клятву, стоит до последнего, а в случае чего старается смягчить удар. Он непростой человек, и это объяснимо, ведь трудно быть верным чему-то или кому-то до конца.
Наша дружба складывалась не один день. Слово за слово, дело за дело, и мы поняли, что сходимся во взглядах на жизнь, в отношении к работе. Моя и его первая основная позиция: жизнь в королевстве кривых зеркал не жизнь, а жалкое ее отражение; вторая: оставлять коллег в беде — недопустимое предательство. Вот такое полное совпадение философии и идеологии жизни.
Одно из главных моих достоинств, как считает коллега, — умение быть выше обстоятельств, найти выход из любой сложной ситуации: «Тебя невозможно забить по шляпку в обстоятельства!» Кстати, я полагаю, что женщина имеет право на ошибку и даже проигрыш. Про меня говорит так: «Качественный человек», «Она придумывает слова, значит, знает им цену».
Когда мои решения раздражают Сергея Васильевича, он позволяет себе резко высказываться. Я всегда прощаю некоторую горячность, несмотря на субординацию, потому что в итоге мы «два разных сапога, которые идут в одну сторону». Порой окружающие думают, что мы с коллегой читаем мысли друг друга, так у нас получается слаженно работать в экстренных ситуациях. На это я отвечаю: «Все возможно».
Вот такой мой друг — человек с глубоким подтекстом. Кстати, у него есть жена и дети, мы дружим семьями и минимум раз в месяц выбираемся вместе в какое-нибудь интересное место.
Видели мы в роддоме и других анестезиологов. Работал у нас короткое время такой Хуторков. Упрямый до невозможности. А это худшее качество для командной работы и причина врачебных ошибок.
На очередном моем дежурстве у пациентки после кесарева сечения стало падать давление, а Хуторков, никому ничего не сказав, начал вводить ей преднизолон. Давление вниз — он ей укол, оно опять вниз — он снова укол. Когда я пришла на обход, на мониторе светилось около восьмидесяти. Я увидела бледную женщину, которая не могла найти себе место в кровати, корчилась от сильной боли в животе. До него нельзя было дотронуться. К гадалке не ходи, именно так выглядит внутрибрюшное кровотечение.
— Когда стало падать давление?
— В карте все отмечено, около часа назад.
— Почему меня не позвали раньше?
— А на что звать? Давление снижается от анестезии.
— Вас не беспокоит, что женщина корчится от боли?
— Им всем болит после операции.
Разговаривать было бесполезно. Я быстро приставила ультразвуковой датчик, поняла, что не ошиблась, и стала объяснять пациентке, почему ей нужна повторная операция.
— Какая операция? — заорал Хуторков. — Я сейчас буду звонить главному врачу! Не делайте глупостей!
И таки позвонил. Она набрала меня:
— Ирина Павловна, что там у вас происходит?
Я ей все объяснила.
— Внутрибрюшное кровотечение, сгустки в брюшной полости по данным УЗИ, клинически — острый живот. Нужно оперировать и побыстрее.
— Ну идите с Богом. А что там анестезиолог артачится?
— Не знаю.
— Вижу, к вам нужно выезжать.
Ну и что, вы думаете, было в животе? Конечно, кровь. С маточной трубы после хирургической стерилизации слетела лигатура.
Приехавшая Наталья Ивановна увидела все своими глазами. Разбор полетов был качественный. Мало этому деятелю не показалось. Главный врач несколько раз его спрашивала: «Чего вам в роддоме не хватает, чтобы нормально работать?»
Для постановки диагноза нужен опыт врача, а нередко встречаются архисложные случаи.
Однажды мы столкнулись с уникальной ситуацией. А дело было так. В гинекологическое отделение нашего роддома поступила пациентка с задержкой менструаций и небольшим кровотечением. Ей выполнили УЗИ, нашли в полости матки плодное яйцо, назначили сохраняющую терапию. Через пару дней у нее появились сильные боли внизу живота. После дополнительного обследования консилиум решил делать операцию, во время которой обнаружили разорванную правую маточную трубу. При гистологическом исследовании оказалось, что в ней тоже была беременность, внематочная, и ко всему прочему рак.