Отвергнутый всеми, пережив крах своих планов, Лас Касас искал утешения у доминиканцев, чьим лидером или провинциалом в Санто-Доминго был умный галисиец, фрай Доминго де Бетансос. Он язвительно сказал Лас Касасу, что тот уже достаточно много сделал для душ индейцев и пора бы уже подумать о своей. Бетансос знал, о чем говорил. Проведя бурную юность, он стал доминиканским монахом и в 1514 году отправился на Эспаньолу. Лас Касас, которому к тому времени было около тридцати восьми лет, укрылся в доминиканском монастыре в Санто-Доминго и к концу года, без всяких комментариев или каких-либо действий, решил там остаться. Он полностью разочаровался в жизни и вступил в доминиканский орден. Следующие десять лет он позволил себе размышлять обо всем случившемся{1638}. Поселенцы, освобожденные от гнета – так они считали – отца Бартоломе, далее стали жить так, как им хотелось, несмотря на его чудесный меморандум и возвышенные речи, произнесенные в далекой Кастилии.
В это время, в 1521 году, Хуан Понсе де Леон предпринял очередное плавание. К тому времени в Пуэрто-Рико его обошел судья Санчо Веласкес, который де-факто являлся губернатором и, как всегда, искал новые острова для завоеваний. Понсе имел в Пуэрто-Рико титул «капитана», но это мало что значило. Ныне он был единственным человеком, жившим здесь с самых ранних дней поселений на Карибах, и его по-прежнему интересовала Флорида. Он вновь отправился туда в феврале 1521 года из Сан-Хуана в сопровождении двух с половиной сотен человек на четырех кораблях, за которые он заплатил сам. На борту у него было несколько францисканцев, а также большое количество инструментов для земледелия, поскольку он планировал основать колонию. Он хотел основать ее на острове Санибель, что в устье реки Калусахатчи в Западной Флориде, но индейцы воспрепятствовали их высадке. Понсе был ранен отравленной стрелой. По пути на Кубу он умер в страшных муках недалеко от нынешнего порта Гаваны в июле, его останки в конечном итоге были доставлены в Пуэрто-Рико, где они и поныне покоятся в соборе Сан-Хуана{1639}.
Экспедиция была прекращена.
В конце мая 1522 года король-император Карл покинул Брюссель и вернулся в Испанию через Англию. В этот раз он задержался в Англии на несколько недель, до 6 июля, а затем отправился оттуда в Испанию из Саутгемптона, прибыв в Сантандер 16 июля. Вместе с ним прибыли четыре тысячи немецких и фламандских солдат. Оттуда он направился в Рейносу, затем в Агилар-де-Кампо и Паленсию, куда он прибыл 5 августа. Там он впервые после восстания комунерос созвал Совет королевства. На обсуждении стоял вопрос наказаний по результатам конфликта. Франсиско де лос Кобос и епископ Руис де ла Мота, как и епископ Фонсека и Эрнандо де Вега, заняли жесткую позицию, в то время как люди, действительно спасшие королевство, – коннетабль Веласко и адмирал Энрикес стояли за помилование{1640}.
Затем последовал короткий период репрессий, во время которого были казнены большинство высокопоставленных прокурадоров и других лидеров комунерос – например Алонсо де Саравия из Вальядолида, а также Педро де Сотомайор из Мадрида, Хуан де Сольера из Сеговии. Одним из последних по первому списку приговоренных 16 августа был казнен Педро Мальдонадо Пиментель – после безуспешных просьб о помиловании со стороны его дяди, графа Бенавенте, а также регентов Веласко и Энрикеса. Также были казнены некоторые из тех, кто подозревался в разжигании мятежей.
Наверное, современного читателя, привыкшего к куда большим потерям в результате гражданских войн XX века как в Испании, так и в остальной Европе, удивит, что в 1522 году в Испании как от топора палача, так и от болезней в тюрьме погибли всего около сотни человек. В Испании 1939 года после Гражданской войны редкий день обходился меньшим числом жертв{1641}.
В Севилье, столице империи, каковой она вот-вот должна была стать, возвращение традиционной власти встретили радостно. Проститутки Компас-де-Мансебия танцевали на ступенях собора, по Пласа-де-Сан-Франсиско прогнали быков, а на реке устроили регату{1642}. Казалось, мир стоит на пороге Золотого Века.
Книга восьмаяНовая Испания
Глава 33«Я сгину, как увянувший цветок»{1643}
Я сгину, как увянувший цветок,
Моя слава станет ничем,
Моя слава на земле будет забыта.
Вто время как Испанская империя в начале XVI века вела свою экспансию в Карибском бассейне, на материке процветали две крупные цивилизации – мексиканская (ацтеки) и инкская. По своему развитию и сложности они в чем-то походили на цивилизации восточного Средиземноморья античных времен, а не на общества Карибского бассейна. Никто о них ничего не знал до 1518 года.
Примерно в 1950 году немецкий ученый Рихард Конецке ввел новый термин для обозначения Мексики и Центральной Америки доколумбовой эпохи: «Месоамерика». Это довольно громоздкое слово не вошло в обычный лексикон образованного человека. Однако оно полезно, поскольку объединяет множество разных народов, говоривших на более чем пяти сотнях различных языков, которые населяли эти земли примерно 1500 тысячи лет. На территории, ныне известной как Мексика, в 1519 году предположительно проживали восемь миллионов человек{1645}.
История древней Месоамерики делится на две эры: эпоха, о которой можно узнать лишь по археологическим находкам или другим артефактам, включая фрески среди руин, как, например, в Бонампаке или Каксале; и эпоха Мексики, продолжавшаяся до XVI века, о которой многое можно узнать традиционными историческими методами – например из хроник, составленных людьми с примесью туземной крови в XVI веке{1646}.
Множество характерных элементов древней Мексики зародились на берегах нынешнего Мексиканского залива в провинциях Табаско и Вера-Крус – например пирамиды в церемониальных центрах; человеческие жертвоприношения на вершинах этих пирамид; игры в мяч; глиняные фигурки; иероглифы; арифметика, построенная на двадцатеричной системе счисления; солнечный календарь; любовь к нефриту, а также развитая торговля и рынки. Позднее сообщества развивались и в более умеренных широтах, однако там всегда требовались вещи, добываемые лишь в тропиках: например шкуры ягуаров, а также перья красивых птиц и хлопок. Но можно сказать, что все эти люди, как в прибрежных, так и в умеренных зонах, составляли единую историческую общность{1647}.
Рассмотрим в первую очередь ольмекскую цивилизацию, процветавшую примерно между 1200 и 600 годами до н. э. Огромные каменные головы, которые можно увидеть во многих музеях Мексики, в первую очередь в Садовом музее в Коацакоалькосе, большое количество резного нефрита, а также каменные алтари являются доказательствами того, что эта цивилизация зародилась именно здесь. У ольмеков также были познания в астрономии, они искусно резали по дереву, а также изготавливали изящную, богато расписанную керамику. К 650 году до н. э. у них, похоже, появилась примитивная письменность в виде простых иероглифов на цилиндрических печатках{1648}. Они использовали в качестве музыкальных инструментов барабаны, примитивные флейты, а также раковины. У них имелись шила, крючки, иголки и лопаты. Ольмеки жили в прибрежном районе, который в XX веке стал зоной добычи нефти и славится каучуком. Интересно, что слово «ольмек» действительно означает каучук на языке науатль, который в Центральной Мексике в начале XVI века использовался как язык межнационального общения{1649}.
Ольмеки укрыты завесой тайны во многих аспектах. Мы не знаем, например, была ли у них какая-то империя, или были ли они как-то похожи на те головы, изваяниями которых прославились. Они во многом были хорошо развиты, но у них не было двух важных вещей: одомашненных животных и колеса.
Причины «рывка» ольмеков, сопоставимого с тем, который имел место в Старом Свете в Египте или Вавилоне, до сих пор являются предметом спора. Возможно, важную роль сыграли доступные воды рек, лагун и изобилие дождей. Реки и озера означали наличие путей сообщения, сама вода была источником пищи. Малярии здесь не было, как и желтухи и других тропических болезней – их занесли европейцы, и позже они распространились в этих болотистых краях.
Вторым важным обществом старой Месоамерики были майя, чей золотой век пришелся на период примерно между 250 и 900 годами н. э. Большая часть типичных для майя творений, возможно, была создана задолго до них – некоторые уверены, что они, «возможно, могли повлиять на возникновение ольмекской культуры»{1650}. Когда бы майя ни появились на огромной карте Мексики, они выглядят самыми высокоразвитыми предшественниками европейцев. Гипсовые барельефы Паленке, фрески Бонампака и их расписная керамика напоминают греческие. Майя строили дворцы из известняка, со сводчатыми потолками и декоративными арками{1651}, а также вырезали стелы с надписями, которые устанавливали перед своими зданиями.
Майя были математиками, способными делать столь же точные вычисления, как и вавилоняне. У них был солнечный календарь, начинавшийся с 3133 года до н. э. и имевший погрешность всего в 0,0003 суток в год. Писцы майя создавали великолепные иллюстрированные книги