Науатль, язык мешика, был языком богатым, и в свой золотой век он использовался не только для высокопарных проповедей, но и для трогательной поэзии, которая в переводе похожа на французские стихи XV века или же испанские им подражания – как, например, стихи Хорхе Манрике: полные печали о том, что красота умирает, что молодость проходит, что воины слабеют. Например:
Я сгину, как увянувший цветок,
Моя слава станет ничем,
Моя слава на земле будет забыта.
Подумайте над этим, воины ордена Орла и Ягуара,
Пусть вы и вырезаны из нефрита – вы сломаетесь;
Пусть вы и сделаны из золота – вы расколетесь;
Пусть вы и перо кецаля – вы состаритесь.
Мы не вечны на этой земле,
Лишь на время мы здесь.
Сравните со стихами Хорхе Манрике:
Драгоценных подарков горы, королевские зданья,
Покои и залы, на тонкой посуде узоры,
Сундуки с казной золотою, подвалы,
И свита, и гордая стать коней, что так горячились,
Узда в жемчугах, —
Куда мы пойдем их искать,
Не навек ли они испарились
Росой на лугах?{1655}
Подобное сходство, естественно, вызывает предположения, что те ученые мужи, которые пытались записать поэзию мешика, просто находились под влиянием европейской поэзии. Возможно и так – однако мешика в самом деле чувствовали так же, как их современники с другой стороны Атлантики. В конце концов, многое в политике и экономике мешика напоминало конкистадорам то, что они уже видели или представляли. Например, Мексиканская империя опиралась на армии, предки которых захватили ныне подчиненные империи города. Под угрозой насилия данники были вынуждены два раза в год доставлять дань своим повелителям. Данникам не нравилось такое положение – и конкистадорам это оказалось на руку. Однако до прибытия испанцев мешика регулярно получали огромные богатства. Лучший анализ их системы податей можно увидеть в Кодексе Мендосы, составленном примерно в 1540 году для первого испанского наместника в Мексике, Антонио де Мендосы, сына графа Тендильи, который был первым губернатором Гранады после ее завоевания.
В этом кодексе перечисляется большинство вещей, необходимых Теночтитлану: ткань для платьев и одежды – сырье для которой нельзя было вырастить в Мексиканской долине, но которую там ткали (преимущественно женщины) особо искусным образом; перья для церемониальных украшений; тропические культуры; в огромном количестве маис, являвшийся основным продуктом, – хотя возле столицы были поля, на которых он произрастал, но его все равно не хватало. Другими мексиканскими товарами, отправляемыми в столицу, были шоколад, который вскоре стал чудесным открытием для европейцев; кошениль (красный краситель, также широко используемый в Европе); томаты, ставшие великолепным дополнением к меню Старого Света; индейка, названная так англичанами, поскольку слово это казалось экзотичным, несмотря на то что оно пришло с запада, а не с востока{1656}. Европейцы в Средневековье не привыкли к такой масштабной дани – но она была сравнима с тем, что практиковалось в восточных деспотиях, как, например, у монголов или татар, и некоторым испанским конкистадорам об этом было известно.
Императоров в Мексике избирали из небольшой группы знатных людей, принадлежавших к одной семье. Это было похоже на шотландскую систему наследования до Макбета, так называемый «закон выборной системы наследования». Некоторые сравнивают смену императоров на престоле с современной преемственностью президентов Мексики в пределах одной «революционной семьи» – Институционно-Революционной партии.
Император, как и современный президент Мексики (впрочем, не стоит так долго задерживать внимание на столь удачном анахронизме), был деспотом. Однако его власть ограничивалась некоторым количеством тщательно разработанных законов или правил, которые связывали всех остальных. Он также был текущим олицетворением цивилизации, в которой религия играла ведущую роль.
В Мексике существовала социальная система, вовсе не чуждая конкистадорам. Здесь была каста вельмож, связанных с императором, которые первые несколько поколений до 1500-х годов купались в неописуемой роскоши – благодаря системе податей. Существовала каста ремесленников, работников по камню или с краской – возможно, наследственная, как и в Древнем Египте. Были земледельцы, которых каждый год все чаще привлекали к выполнению некоторых общественных работ в городе и которые к тому же выращивали маис на своих участках. Были рабочие – возможно, некий эквивалент прислуги. Наконец, были настоящие рабы – мужчины и женщины, они либо были захвачены во время войны, либо стали рабами, совершив какое-то преступление. Жрецы и военачальники также были отдельной кастой. Но все свободные мешика, не являвшиеся ни рабами, ни слугами, должны были идти на войну, когда император посчитает нужным.
Мешика не являлись единственными властителями Месоамерики. Недалеко от них, на востоке, находилась небольшая, еще не завоеванная ими территория Тласкалы, которую к началу XVI века мешика окружили, но пока Тлаcкала оставалась независимой. Общество, проживавшее там, было бледной копией строя его могущественного соседа, и свобода тласкаланцев сильно ограничивалась их соседством с мешика. На севере находилась монархия тарасков – это имя дали им испанцы. Они обосновались в месте, ныне известном как Мичоакан, и перед их копьями с медными наконечниками мешика бежали в 1470 году. Далеко на юго-востоке жили майя, которые ранее были самым развитым обществом, но в XVI веке, как упоминалось ранее, превратились лишь в тень своего великого прошлого. Мешика торговали с ними и, похоже, даже не пытались их захватить. Стоит напомнить, что во время своего первого путешествия Колумб и его спутники повстречались с торговцами, которые, возможно, были из майя, – и остались под впечатлением от них{1657}.
Множество фактов, касающихся древней Мексики, до сих пор поражает исследователей. Но более всего впечатляют великолепные культурные достижения ее обитателей. Мешика, например, в скульптурах больше ценили (и выделяли) рельеф, красивые головы и орнаменты. Они также любили возводить памятники. Они создавали изящные украшения из золота, порой вставляя в них различные камни, прекрасные образцы которых все еще можно найти в Мексике (некоторые из них были найдены в знаменитой гробнице № 7 в Оаксака). Они делали великолепные мозаики из перьев, несколько экземпляров которых дожили до наших дней (лучше всего посмотреть их в Венском этнографическом музее){1658}. Подобную работу с перьями мешика можно счесть не меньшим достижением, чем поэзия Англии.
Делались и мозаики из полудрагоценных камней, из которых выше всего ценилась бирюза{1659}. Мешика также были искусными обработчиками дерева, что можно понять по их барабанам и копьям. Они пользовались краской – как для украшения каменных скульптур, так и просто для рисунка на камне без всяких скульптурных украшений. Древние мешика также использовали краску для написания своих книг или кодексов, в которых с помощью различных символов и рисунков (а не алфавита!) они записывали свои генеалогии, хронику завоеваний и размер дани. Мешика играли на инструментах, которые испанцы назвали флейтами, но скорее они были блок-флейтами, на раковинах и как минимум на двух различных разновидностях барабанов. Они часто и довольно экстравагантно танцевали. Похоже, что, как и повсюду в Новом Свете, не было такого события в старой Мексике, которое не отмечалось бы музыкой и танцами. У мешика были игры, в которых они использовали мячи из каучука – гораздо лучшие, чем те, что использовались на огороженных площадках для игры в мяч на Карибских островах{1660}.
Цивилизация древней Мексики была упорядоченной: улицы регулярно убирали и подметали. Это было символом общества, замечательного тем, что оно обеспечивало некоторое образование всем своим членам, – за исключением рабов и слуг, и в котором у каждого было свое конкретное место, почти так же, как и в Древнем Египте.
Сложную религию мешика нельзя изложить вкратце{1661}. Для обычного человека религия оборачивалась огромным количеством праздников: как минимум, раз в месяц чествовалось определенное божество, по случаю чего устраивались шествия с песнями и танцами. Он также должен был присутствовать на церемониях подношения даров и жертвоприношений. Порой в жертву приносили птиц, таких, как перепелки, но все чаще – рабов и пленников. Как и у других, более ранних цивилизаций, человеческие жертвоприношения свершались на вершинах пирамид на алтарях различных богов. Жрецы, монархи и вельможи должны были приносить свою кровь иначе: из уха, запястья или даже пениса. Человеческие жертвоприношения повергли испанцев в шок. Однако они были неотъемлемой частью целой серии церемоний, проводимых в регионе.
Кроме поклонения обычным богам, среди знати, особенно проживавшей к востоку от озера Тескоко, были и те, кто постепенно приходил к идее безличного божества, чья божественность не поддавалась описанию:
Везде твой дом,
Даритель Жизни.
Цветочный ковер сплетаю я из цветов.
На нем владыки поклоняются тебе. {1662}
Жизнь большинства мешика была трудной. Однако верхушка общества, как и везде, баловала себя алкоголем – например пульке, напитком, сделанном из сока агавы; также они употребляли галлюциногенные грибы, цветы и кактусы. Возможно, эти вещества употребляли для одурманивания жертв перед жертвоприношением, и так же, как алкоголь в Европе, для придания воинам храбрости перед боем.