ьяфафиле{994}. В пути его охраняли копейщики герцога Альбы. Этой услуги Фердинанд не забудет: Альба впоследствии мог рассчитывать на короля во всем.
Филипп вступил на трон как Филипп I Кастильский. Он отправился в Вальядолид, в то время бывший столицей, и 12 июля был признан кортесами как король. Парламентарии (procuradores) присягнули Хуане на верность как царствующей королеве (reina titular), Филиппу – как ее мужу и их шестилетнему сыну Карлу, находившемуся во Фландрии, как наследнику. Придворный Хуан Мануэль, взрастивший Филиппа во Фландрии и бывший мастером интриг, был назначен верховным министром. «Столь же проницателен, как и энергичен» – писал о нем папский историк{995}. Фонсека, который постоянно находился при короле Фердинанде, отказался от управления Индиями и удалился в свою епархию в Бургосе. Его помощник Лопе Конхильос, о котором Мартир говорит как о «добродушном и умном человеке, что верен королевской семье», был заточен в темницу и в итоге оказался в замке Вильворде{996}. Он пытался вместе с Фонсекой не дать Филиппу прийти к власти.
Филипп и Хуана оставались в Вальядолиде до 31 июля. Затем они направились в Кохесес-де-Искар – небольшой город между Вальядолидом и Сеговией. Хуана опасалась, что если она останется в замке, то там ее и запрут, и посему отказалась оставаться там, что было достаточно интересным способом самосохранения. 8 августа они двинулись в Тудела-дель-Дуэро, где провели три недели. Там был прелестный еврейский квартал, ныне пустой. Филипп отослал архиепископа Десу в Севилью, велев ему передать свои полномочия генерала инквизиции епископу Катании, Диего Рамиресу де Гусману{997}. Вместе молодые монархи направились в Бургос. К тому времени Фердинанд достиг Барселоны.
Проведя там месяц, Фердинанд 4 сентября отправился в Италию, где он никогда не был, но о которой необычайно заботился. Он был заинтересован в реорганизации политической структуры Неаполя, а также хотел заменить Эль Гран Капитана, которому, как говорят, Фердинанд завидовал из-за его изумительных успехов. Также он хотел заменить в Неаполе некоторых арагонских чиновников. После этого консультативный совет Неаполя состоял вначале лишь из двух адвокатов, «регентов», прибывших из Арагона{998}.
О недолгом пребывании Филиппа и Хуаны в Бургосе мало что можно сказать. Король играл в пелоту в картезианском монастыре Мирафлорес. Однако он слишком сильно выкладывался. 25 сентября после очередной игры он выпил ледяной воды, после чего его охватила лихорадка, которая со временем только ухудшалась. Он умер еще до заката. Как выразился биограф Хуаны, завоеватель сам себя завоевал{999}. Его похоронили на следующий день в том же самом Мирафлоресе – довольно скромном месте для такого щеголя. Предполагалось, что его отравили, а убийцей был Луис Феррер, постельничий, действовавший по воле Фердинанда. Это довольно вероятно. О Фердинанде говорили много дурного. Однако, несмотря на ревностное отношение к своим итальянским владениям, он вряд ли был способен на такое убийство.
После известия о смерти молодого короля беспорядки вспыхнули с новой силой. Возникло множество других проблем. Его вдова, Хуана, в то время двадцати семи лет от роду, сходила с ума от горя, не говоря уже о ее прежнем состоянии. Ее отец, Фердинанд, был вне досягаемости в море, остановившись лишь в Паламосе, порте Вендре и Коллиуре в Каталонии и затем в Тулоне. Когда Филипп умер, он находился в Савоне, недалеко от Генуи – в порту, где отец Колумба, Доменико, однажды хотел построить таверну.
Хуана была родом из семьи, которая в полной мере испытала на себе тяжесть душевных болезней. Память о ее бабушке, Изабелле Португальской, которая, будучи сумасшедшей, одна жила в Аревало, часто приходила на ум ей и ее семье. У нее началось, как говорил Петер Мартир, «умственное смятение», и она довольно часто вела себя непредсказуемо – как, например, когда желала жить вне стен замка, боясь того, что ее заключат в тюрьму. Она приказала остричь волосы миловидной фламандке, которую она (возможно, что и небезосновательно) подозревала в любовной связи со своим мужем{1000}. Она не ответила на предложение помощи от своей сестры, Каталины (Екатерина Арагонская), когда была в Англии. Впрочем, она часто проявляла решительность, пока жила в Нидерландах. Ее воспитывал гуманист Джеральдини, которого королева Изабелла назначила ее наставникам. Она была хорошей сиделкой Филиппу. У нее было от него шестеро детей, и все они дожили до совершеннолетия. Впрочем, вопреки мнению ее младшего сына Фернандо, это не стало для нее утешением{1001}.
Но после смерти Филиппа Хуана погрузилась в апатию, стала нерешительной, тихой, не заботилась о себе, не принимая пищи целыми днями. Никто не мог понять, что она говорила. Возможно, она не была такой уж безумной в современном смысле слова – если в нем вообще есть смысл. Но в 1506 году она была не способна править. После вскрытия могилы ее мужа в картезианском монастыре Мирафлорес, что в Бургосе, она сопровождала его тело в Гранаду зимой. Затем она удалилась в монастырь – что было довольно естественно после того, как с ней бесчеловечно обходился тот же «гнусный» арагонец Луис Феррер (которого подозревали в убийстве Филиппа) и даже маркиз Дениа, кузен Фердинанда{1002}.
История Хуаны ла Локи является одной из самых трагичных в мировой истории. Красивая и образованная принцесса, дочь и возможная наследница величайшей из королев, бывшая замужем за наследником империи – и добровольно избравшая одиночество, тишину и отчуждение.
Совет королевства встретил кризис, вызванный смертью Филиппа и неспособностью Хуаны с неожиданной твердостью. Временное регентство сформировалось под руководством кардинала Сиснероса, которого поддержал коннетабль Веласко, герцог Альба, что был ближайшим другом Фердинанда, и герцог Инфантадо. Они хотели, чтобы власть была в руках Совета. С другой стороны, «фламенкос», давние сторонники Филиппа – герцог Нахера, маркиз Вильена и Хуан Мануэль – призвали императора Священной Римской империи Максимилиана, отца Филиппа, принять регентство от имени Карла Гентского, старшего сына Филиппа и Хуаны, наследника трона Кастилии (и в конечном счете Арагона – если у королевы Жермены не будет сына). Эти заговорщики пытались похитить второго сына Филиппа и Хуаны, инфанта Фердинанда, из его комнат в замке Симанкас. Им это не удалось.
Казалось, королевский закон пошатнулся. Пожилая маркиза Мойя, Беатрис де Бобадилья, захватила алькасар Сеговии, в то время как старый галисийский мятежник 1480-х, граф Лемос, осаждал Понферраду. Кардиналу Сиснеросу пришлось приставить к Хуане в Бургосе сотню всадников, чтобы они охраняли ее в замке. В сложившейся ситуации она была скорее пленницей, чем королевой. Герцог Медина Сидония осадил Гибралтар, которого его лишила Корона в 1502 году и который охранял комендант Гарсиласо де ла Вега. Тот, в свою очередь, попросил помощи у соседей-дворян. Граф Тендилья из Гранады организовал экспедицию, чтобы освободить это место, – но маркиз Приего отказался ему помогать, пока сама Хуана не отдаст приказ. Этот приказ трудновато было получить, но Тендилья своего добился Медина Сидония тогда заключил союз с архиепископом Севильи (Десой), Приего и графами Уреньи и Кабры, которые заявили, что намерены освободить Хуану из-под власти Сиснероса. Архиепископ Деса снова возглавил инквизицию. Он даже защитил жестокого инквизитора Лусеро, против которого взбунтовалась Кордова. Однако Хуана, когда ее разум на время прояснился, по совету кардинала аннулировала все декреты мужа, касавшиеся инквизиции.
1506 год вновь был ужасным голодным годом в Испании. Пшеница продавалась почти по 250 мараведи за фанегу – в сравнении с 1501 годом, когда она стоила меньше 100 мараведи{1003}. Похоже, в одном лишь октябре в страну прибыло порядка 80 судов с зерном из Фландрии, Британии, Берберии, Сицилии и Италии{1004}. Баскские торговцы привезли пшеницу из Фландрии, а за ними последовали и остальные, включая таких генуэзских негоциантов, как Бернардо Гримальди, Джулиано Ломеллини, Франческо Дория, Гаспаре Спинола и Космо Риппароло (Рибероль). Все это были известные генуэзские торговцы, многие из которых уже имели дело с Индиями, а другим еще это предстояло{1005}. Бернардо Гримальди, давний сторонник Колумба, в январе 1507 года выплатил королю 30 000 дукатов за право считаться кастильцем и свободно торговать в Америке. Он был единственным иностранцем с подобными правами – правда, в итоге они мало что значили{1006}.
Этот крупный беспорядок сыграл на руку королю Фердинанду. Он спокойно доплыл от Савоны до Генуи, а затем прибыл в Портофино, в очаровательной бухте которого он получил срочное сообщение от регентов Испании, в котором его просили немедленно вернуться, дабы стать правителем королевства. Однако со свойственным ему спокойствием он направился в Неаполь, пообещав войти в будущее правительство Кастилии, если это будет необходимо, и одобрив будущие действия регентов. Он написал Совету и согласился, чтобы Сиснерос оставался в нем за главного, пока король не вернется. Он также назначил графа Тендилью своим наместником в Андалузии, а герцога Альбу – своим заместителем в Кастилии. Эти двое, вместе с Инфантадо и Веласко, теперь полностью поддерживали Фердинанда. Тем временем Хуана оставалась в Бургосе до конца года.