Опускаю глаза на свое платье. Оно черное – выбивается из яркого облачения остальных гостей. И у него глубокий вырез, который смотрелся бы красиво на ком-то с грудью побольше. Хотя официанту, обходившему гостей с закусками, вроде и так понравилось. Приятно.
Бабушка подходит ко мне, шурша фиолетовыми пайетками. Платье именинницы напоминает одновременно флаппер и наряд танцовщицы из Вегаса.
Она сжимает мою руку.
– Все так красиво…
– Ты же знаешь, почти всем занималась мама.
Дядя Кит и тетя Дженис появляются у нее за спиной и одаривают меня легкими объятиями и напряженными улыбками.
– Рад тебя видеть, Люси, – говорит дядя Кит, поглаживая бороду.
– Удивлена, что ты не вышла замуж во второй раз, – говорит тетя Дженис, хмурясь.
– Ну, в первый раз мне не очень понравилось, – смеюсь я. Она не смеется.
– Вау, – говорит Эшли. Ее волосы – в прошлый раз, как мы виделись, светло-каштановые – теперь имеют приятный темно-рыжий цвет, и, если б она не смотрела на меня, как на пришельца, я сделала бы ей комплимент.
– Привет, Люси. – Брайан отрывает взгляд от телефона на пару мгновений и переводит его на мою грудь.
– Брайан, какой ты красавец! – Видимо, мама решила теперь просто врать людям в лицо. Она убирает со лба его растрепанные каштановые волосы, а он отклоняется, будто это худшее, что было с ним за двадцать один год его жизни.
Мама замечает что-то за моей спиной, и улыбку на ее лице заменяет широко открытый рот и выражение полного ужаса.
Разворачиваюсь. За мной стоит Бен, держащий подарок с большим розовым бантом, настолько красиво упакованный, что становится ясно – трудился над этим кто-то другой. На нем голубая рубашка, рукава закатаны до локтей; замечаю, что в его внешнем виде Эшли все полностью устраивает.
И я понимаю почему.
– Бен! – восклицает бабушка в ту же секунду, как мама говорит:
– Что ты тут делаешь?
Бен приветственно поднимает руку. Если мамина реакция оказалась для него неожиданностью, он этого не показывает.
Все-таки я считаю, что мини-выпуск мог подождать до завтра. Он выложил его до праздника; он знал, что они увидятся после этого. Меня это впечатляет и одновременно немного пугает.
– Кэтлин, веди себя прилично, – говорит бабушка, отмахиваясь от мамы. – Я его пригласила.
– Ты его пригласила? – Мама, практически лишенная дара речи, переводит взгляд на меня, будто ожидая, что я тоже буду в шоке.
Я улыбаюсь ей, подхожу к Бену и выхватываю у него из рук подарок.
– Бен. Выглядишь, как всегда, самодовольно.
Он усмехается, коротко и удивленно.
– Спасибо…
Мама с открытым ртом наблюдает, как я ставлю подарок на стол к остальным. Кит, Дженис и их отпрыски смотрят с недоумением.
– Знакомьтесь, это Бен Оуэнс, – громко объявляет бабушка. – Ведущий подкаста. Вы знаете какого.
У Эшли отвисает челюсть. Брайан принимается что-то лихорадочно строчить в телефоне. Кит и Дженис смотрят, будто ожидая продолжения.
Украдкой бросаю взгляд на папу. Он сердито хмурится в углу. Карен подбегает к маме и что-то шепчет ей на ухо.
В дверях появляется группа женщин постарше с одинаковыми пышными прическами, бабушка идет с ними здороваться. Мама к ней присоединяется, избегая смотреть на Бена.
А вот все остальные на него пялятся, так что я решаю встать рядом. Обычно все пялятся на меня. Когда мы рядом – так проще.
Мы пару секунд молчим.
Указываю на бар у дальней стены.
– Выпьем?
– Боже, да.
Через час я сижу за столом, с одного боку – бабушка, с другого – Бен, на чем настояла бабушка. («Это мой день рождения, так что я решаю, кто где сидит!» – радостно провозгласила она, не обращая внимания на мамины протесты.)
Я пью второй бокал вина, помещение вокруг приятно размывается по краям.
За стол поставили, наверное, все стулья, которые только были в ресторане, и моя рука все время касается руки Бена. Он не размытый. Более того, он слишком четкий, так что я стараюсь вообще на него не смотреть.
Я вдруг осознаю, что у меня уже месяц – а то и больше – не было секса: у нас с Нейтаном все угасло и до того, как он узнал, что меня подозревают в убийстве. И еще более давно у меня не было очень хорошего секса (спасибо, Нейтан).
Официант останавливается рядом и подливает мне вина в почти осушенный бокал. Это уж точно не поможет мне перестать думать о сексе.
Тянусь к бокалу, но быстро передумываю. Отодвигаю его подальше двумя пальцами.
Бен наблюдает за мной. Наши взгляды пересекаются, когда я откидываюсь обратно на спинку стула. Быстро отвожу взгляд.
Напротив нас сидит Бетси – мамина подруга, угостившая нас теми прекрасными брауни по 285 калорий на штуку, когда мы пили чай/вино, – и в открытую пялится на Бена. Он делает вид, что не замечает этого.
– Брюс, – говорит Бетси.
– Бен, – поправляю я ее и тянусь за водой.
– Бен. Слышал такое выражение: «У него лицо для радио»?
Смеюсь во время глотка, чуть не давясь водой.
– Бетси! – восклицает мама.
– Что? Мы же как раз недавно это обсуждали!
– Да, слышал это выражение, – Бен в восторге от происходящего.
– Так вот, это не про тебя. Я бы даже сказала – жаль, что ты решил работать на радио.
Над столом поднимаемся смех. Даже папа усмехается.
Бен краснеет, будто ему редко делают комплименты по поводу внешности. Видимо, он не посещал раздел r/Podcasts на «Реддите»[8] и не видел огромное количество постов, где все обсуждают, какой он симпатичный.
– Как ты к этому пришел? – спрашивает Кит. – К подкастингу.
– Я всегда любил подкасты. Просто до безумия. Особенно тру-крайм. Вот и решил в этом себя попробовать.
– Вот так просто? – спрашивает Карен. – Ты даже не был журналистом в этой сфере? – Я понимаю, что на самом деле его ответ ей не нужен. Она уже сама провела серьезное исследование в «Гугле». Может, даже до пятой страницы дошла.
– Нет, в качестве журналиста я в основном освещал стиль жизни и развлечения. Тру-крайм было скорее как… хобби. Я несколько лет сидел на этих форумах, где диванные детективы пытаются своими силами раскрывать преступления. Решив взяться за первое дело, я выбрал такое, о котором уже было достаточно много информации, чтобы не было слишком трудно.
– И ты его раскрыл? – спрашивает Кит.
– Ну конечно, – Дженис легонько хлопнула по руке. – Я же тебе говорила.
Кит хмурится, будто он не в состоянии вспомнить этот разговор, если не вообще большую часть того, что говорит ему жена.
– Да, – говорит Бен.
– Ну ты помнишь, – говорит Дженис мужу. – Девочку убили на выпускном в Южной Каролине. Ее тело нашли в багажнике учителя, но тот клялся и божился, что ничего с ней не делал. К тому же у него не было мотива и имелось алиби.
Кит качает головой, все никак не вспоминая.
– И это был он?
– Нет, – говорит Бен. – Это был парень девочки. Он положил ее тело в багажник учителя, потому что она, по его мнению, с ним заигрывала; ему казалось, что между ними что-то было. Насколько мне удалось выяснить, он ошибался.
– Но это было просто, – говорит Эшли, игриво (на мой взгляд) вздергивая бровь. – Виноват всегда парень или муж.
Она бросает взгляд на меня, но тут же его отводит.
Это всегда парень, кроме тех случаев, когда это лучшая подруга.
«У меня идея!»
Не сейчас.
– У меня было такое предчувствие, когда я взялся за дело, – признает Бен.
– А в этот раз есть предчувствие, Бен? – спрашиваю я. – Думаешь, и это дело раскроешь?
– Отлично, а вот и еда, – громко говорит мама. В зал входят два официанта с блюдами.
Пересекаюсь взглядом с Беном. Его губы слегка дергаются, но он ничего не говорит.
Ем я быстро, потому что вино уже ударило в голову. Надо мной кружит официант, готовый в любой момент снова наполнить мой бокал. Вино тут вообще течет рекой, и я держу, но не пью новый бокал, оглядывая стол. У Кита красные щеки. Эшли громко смеется.
Кажется, тут должно быть весело. Или, возможно, тут и правда весело. Всем остальным. Они могут сделать фото и выложить в соцсети – #званыйужин #простосупер #нежизньасказка, – и это не будет ложью.
– Ты не собираешься написать книгу, Бен? – спрашивает бабушка, очевидно, продолжая разговор, на который я совершенно не обращала внимания.
– Книгу? Нет. – Он бросает взгляд на меня. – Может, как-нибудь потом, но сейчас не планирую.
– А люди поговаривают, будто собираешься…
– Какие люди?
– Ну всякие, – она машет рукой. – «Твиттер».
– Бабушка, ты там сидишь? – Брайан настолько поражен, что мне тут же становится жутко любопытно, что такое он там постит. Явно то, чего бабушке лучше не видеть.
– Ты хорошо пишешь, – говорит Дженис. – Я читала пару твоих статей в «Атлантик» и «Вэнити фэйр».
– Спасибо, – говорит Бен.
– Люси, а ты разве не хотела стать писательницей? – Кит смотрит, будто я его разочаровала – его, родственника, которого я едва ли знаю. – Что с твоим хобби?
«Наверное, недостаточно хорошо писала». Вот что надо было ответить. Это люди всегда съедают – скромность и честность, от которых все чувствуют себя нормально, задав грубый вопрос.
Я улыбаюсь.
– Ну, сами понимаете… Кто захочет читать книгу, написанную убийцей?
Кит краснеет. Папа закатывает глаза.
– Люси, – устало говорит мама.
– Почему ты не написала мемуары? – Эшли явно весь вечер ждала, чтобы задать этот вопрос.
– Трудно писать мемуары о том, чего не помнишь.
– Можно написать обо всем остальном.
Пожимаю плечами.
«Убьем…»
– Ты никогда не рассказывала свою историю, – настаивает Эшли.
Рассказывала – больше, чем могу сосчитать. Но мне никто не верил.
– Я рассказываю ее Бену. – Отпиваю из бокала.
Папа резко поднимает голову. В его глазах блестят гнев и удивление.