– Думаешь, он это сделал? – Папа подыгрывает мне.
Передо мной возникает истерическое лицо Мэтта. Я уже сто раз пыталась убедить себя, что он мог паниковать, потому что только что убил Савви, но это маловероятно. Я слишком хорошо его знаю. Я знаю, как он себя ведет, когда заходит слишком далеко, причиняет больше боли, чем хотел. Он успокаивается. Пытается все исправить. Быть вежливым. Убедить, что это не только его вина… Он не впал бы в панику, убив Савви, даже пьяный. У него не было бы такого лица.
– Нет, – говорю я. – Но тебя там не было. Мэтт просто пришел и сказал тебе, что я кого-то убила. Ты считал, что я на такое способна?
– Я не хотел. Но иногда приходится довольствоваться тем, что тебе говорят. Это то, что мне сказали. И Мэтт хотел тебя защитить. Я это сразу понял. – Он переводит на меня печальный взгляд. – Мы оба хотели.
– А мама хотела сдать меня полиции.
– Она тоже просто хотела как лучше.
– Я ее и не критикую.
Папа удивляется. Я бы, наверное, на ее месте поступила так же: сказала правду и стала ждать, пока соберется пазл.
Или нет. Я ведь не побежала к Бену или полиции, как только ко мне вернулось воспоминание с Мэттом…
Я купила билет домой в Лос-Анджелес.
Съедаю тихий, неловкий ужин с бабушкой. Я не могу рассказать правду ей – единственному человеку в семье, который мне верил. Она так в меня верила, что сдала все наши секреты самодовольному подкастеру.
– Бен говорит, что-то случилось, – говорит бабушка, почти допивая второй джин-тоник. Включен телевизор – без звука, но меня все время отвлекает женщина на экране с невероятно длинными красными ногтями. Она постукивает ими по своему подбородку. Такими можно и глаз выцарапать.
Собираю остатки бургера и направляюсь к мусорке.
– Ничего не случилось. Я так ему и сказала.
– Кажется, он тебе не верит.
Выдаю пустой смешок.
– Так что-то случилось? – спрашивает бабушка.
– Ну, мы переспали, – говорю я, чтобы сменить тему.
– Ох, милая, – она улыбается немного сочувственно. – Я знаю. Это было очевидно, когда вы приехали на ужин после того, как побывали на месте преступления.
– На тот момент мы еще не переспали.
– Очевидно, что между вами есть напряжение. Я тебя понимаю. Я бы поступила точно так же. Он ведь так похож на «мстителя»…
Смеюсь, несмотря на тяжесть в груди.
– Спасибо, бабушка.
Мой телефон дзынькает. Опускаю на него взгляд, плюхаясь на диван рядом с бабушкой. Это письмо от моего агента – она сообщает, что не надо беспокоиться, что мои книги всюду распроданы и издательство уже заказало доптиражи, по пятьдесят тысяч каждой книги. «Так классно!!»
Наверное, и правда классно, но сейчас я не чувствую абсолютно ничего.
– Оказывается, люди все это время хотели покупать романтику, написанную возможной убийцей, – говорю я, опуская телефон.
– Разумеется, – говорит бабушка. – Как я говорила, лучше быть интересной, чем приятной… – Она выключает телевизор. – Бен сказал мне, ты убеждена, что он думает, что это сделала ты.
Хмурюсь.
– Он сам, считай, это сказал. Расписал концовку, где объясняет, как я это сделала.
– Он говорит, это всего лишь набросок, черновик, и ты не должна была его увидеть. Это он просто размышлял. Судя по голосу, он прямо-таки негодовал, если тебе интересно. Мне кажется, у него нет концовки.
– Он решит, что это была я, как и все остальные. – Сглатываю ком в горле.
– Не все, – мягко говорит бабушка, кладя руку мне на плечо.
Закрываю глаза и откидываю голову назад, стараясь не разрыдаться, но безуспешно. Слезы сбегают по щекам, и вдруг я снова десятилетний ребенок, плачущий на бабушкином диване. Она пододвигается ко мне и обнимает за плечи.
– Кажется, я это сделала, – шепчу я, не открывая глаз. – Кажется, я ее убила.
– Это не так.
– Ты не знаешь.
– Ты тоже! Ты же сама сказала – «кажется». Ты ведь до сих пор не помнишь?
Открываю глаза и грубо вытираю их ладонью.
– Да.
– Ты этого не делала. – Бабушка поджимает губы и двигает бровями, отчего морщинки вокруг ее глаз делаются глубже.
– Перестань так в меня верить.
– Нет.
– Я этого не заслуживаю.
– Бред.
– Я тебе не все рассказала. – Мои руки трясутся, но бабушка заботливо накрывает их своими.
– Мне и не надо, чтобы ты все мне рассказывала. – Она не сводит с меня темных серьезных глаз. – Мне не нужны все твои секреты и детали твоей жизни, чтобы по ним судить. Я тебя знаю.
Я снова растворяюсь в слезах, она заключает меня в объятия и поглаживает по спине.
– Не сдавайся, родная. Не сдавайся.
Глава 47
Еду домой медленно. Темно, улицы Пламптона пусты. Я собираюсь было опустить окно, как сделала бы тихой ночью в Лос-Анджелесе, но жара стоит невыносимая.
Остановившись на светофоре в центре, выглядываю из окна и вижу Эмметта, украшающего витрину своего магазина искусств. Голос-обвинитель в голове напоминает, что я так и не ответила на его сообщения. И не сказала, что возвращаюсь в Калифорнию…
Включается зеленый. Эмметт меня замечает. Поднимает руку и нерешительно машет.
Черт… Слегка надавливаю на газ и паркуюсь на обочине. Выхожу из машины.
– Привет. – Указываю на большой желтый подсолнух, который Эмметт рисует на окне. – Красиво.
– А… Спасибо. Какие-то подростки написали «вагина» на предыдущем цветке, так что хозяин попросил меня нарисовать что-то менее эротическое.
Не удерживаюсь от смешка.
– А предыдущий цветок был эротическим?
Эмметт улыбается.
– Мне так не показалось, но, похоже, ребята увидели то, чего не заметил я.
Прислоняюсь к кирпичной стене рядом с магазином.
– Можно было бы проявить хоть какую-то креативность. «Вагина» – не очень остроумное граффити.
– Согласен. Могли бы и постараться. – Он разворачивается обратно к окну, поднимая кисточку.
– Извини, что не ответила на твои сообщения. Всё так…
– Навалилось? – угадывает Эмметт, не глядя на меня, и проводит по окну желтой кистью, создавая лепесток.
– Нет. На меня никогда не наваливается.
Он одаряет меня полуулыбкой.
– Все ужасно, – договариваю я, решая быть честной. – Все было так ужасно с тех пор, как я вернулась… Заново переживать все, что было с Савви, с моим браком… – Делаю глубокий вдох и с ужасом понимаю, что сейчас снова разрыдаюсь. Видимо, у бабушки я выпустила не всё. Стараюсь моргать, чтобы скрыть слезы, но они стекают по моим щекам.
Эмметт опускает кисть. Мужчины обычно приходят в ужас, когда женщины начинают плакать, но он выглядит скорее заинтригованно.
– Извини, – я вытираю щеки.
Эмметт делает шаг вперед и целует меня, что совершенно застает меня врасплох. Может, он так пытается меня утешить… Мне не нравится.
Я все еще прислонена к стене, Эмметт прижимается ко мне всем телом. Его губы слишком грубы, язык слишком настойчив. Его слюна слишком быстро оказывается всюду вокруг моего рта. Этого никто не просил.
Думаю его оттолкнуть, но проще дождаться, пока это кончится, вежливо улыбнуться и убежать, незаметно вытирая слезы.
В тот раз, когда мы поцеловались у меня дома, мне не показалось, что он целуется плохо. Я смутно помню тот вечер. Наверное, я выпила больше, чем мне тогда казалось…
Он кладет руку мне на грудь поверх рубашки. Серьезно, никто этого не просил.
Кладу руку ему на грудь, готовясь оттолкнуть. Другую руку он держит на моей щеке. Его пальцы пахнут краской.
«Люси».
Его рука была на моей груди пять лет назад, вдруг понимаю я. Смех и музыка, доносящиеся со свадьбы. Он спустил одну из моих лямок, его большой палец описывал круги у моего соска. У него под ногтями была зеленая краска. «Я так долго этого ждал», – сказал Эмметт, прижимаясь губами к моей шее. Потянулся к ширинке, и я поняла, что он хочет секса здесь и сейчас, несмотря на запах гниющей еды с помойки неподалеку. А я подумала – чем черт не шутит… Я выпила. Не слишком много, но достаточно, чтобы решить, что секс с Эмметтом – отличный способ отомстить Мэтту, который в тот момент наверняка нагибал какую-то женщину над столиком в туалете…
«Люси. – Голос Савви резкий, почти злой. Я развернулась и увидела ее в паре метров от нас, упершую руки в боки. – Идем».
Ее голос и неодобрение в ее глазах вернули меня на землю. Я быстро убрала грудь обратно в платье и поспешила за Савви.
«Нет, Люси, постой…» Эмметт схватил меня за руку. Не мягко. Я вскрикнула, когда он притянул меня к себе.
«Прости, – я поразительным образом попросила прощения у мужчины, который сделал мне больно. – Я это зря».
Я побежала за Савви, а дальше ничего не помню.
В настоящем я по-прежнему целую Эмметта.
Точнее, это он целует меня. Я скорее стою, как статуя.
Кто-то рядом громко кашляет, и мы оба оборачиваемся.
Нина.
Она стоит у тротуара в светло-голубой форме медсестры. Бросает на меня холодный взгляд. Эмметт в тот же момент отстраняется.
– Можно тебя на минуту? – спрашивает она Эмметта.
Он тяжело вздыхает, но кивает, затем бросает на меня извиняющийся взгляд. Нина заходит в магазин, он проходит за ней. Колокольчик звенит, дверь за ними закрывается.
Я быстро иду к машине и сажусь за руль, тяжело дыша.
Почему Савви разозлилась, что мы с Эмметтом поцеловались на свадьбе? Неужели у нее были к нему…
Застываю – и воспоминание обретает форму.
Пять лет назад
Савви протопала к своей машине и распахнула дверцу.
– Ты что, злишься? – спросила я, стараясь от нее не отставать.
– Просто сядь в машину, – рявкнула она. Забралась внутрь и захлопнула за собой дверцу.
Я пролезла на пассажирское сиденье, отодвигая старый пакет из-под фастфуда.
– Ты сейчас реально злишься, что я целовалась с Эмметтом? В чем дело?
– Я не злюсь. – Она на секунду закрыла глаза, будто собираясь с силами, чтобы продолжить разговор со мной. – Просто переживаю.