Джилли, зевнув, поставил чашку и произнес:
– Я сегодня надену костюм для верховой езды.
В любой другой день столь капризное поведение хозяина, за которым Неттлбед ухаживал с тех пор, как ему исполнилось двенадцать лет, вызвало бы новые упреки из уст верного слуги. Более того, он бы подробно расспросил герцога о его планах и сообщил бы в конюшню, чтобы там срочно подготовили лошадь. Но сегодня Неттлбед плотно сжал губы и, не проронив ни слова, убрал городской костюм в шкаф.
Эта ужасная непривычная тишина длилась все время, затраченное слугой на туалет его светлости. Она была нарушена лишь однажды, когда Неттлбед подал герцогу сюртук черного цвета.
– Нет, не этот, – безразлично проронил Джилли. – Оливковый сюртук, что сшил для меня Скотт.
Неттлбед воспринял это как преднамеренную провокацию и весь раздулся от возмущения. Скотт, который шил форму капитану Уэйру и пользовался уважением среди военных, был невероятно модным портным, но отец герцога никогда и ничего у него не заказывал. Это означало, что оливковый сюртук Неттлбед не переносил на дух. Но он позволил себе лишь один критический взгляд на хозяина, прежде чем натянуто кивнул и отвернулся.
– Меня не будет целый день, – беспечно заявил герцог, – и я не знаю, когда вернусь. Ты мне сегодня не нужен, поэтому можешь заняться своими собственными делами.
Неттлбед снова поклонился, еще более холодно, и помог герцогу надеть «возмутительный» сюртук. Герцог натянул манжеты, поправил галстук, после чего спустился в комнату для завтраков, чувствуя себя своим собственным дедом, о котором до сих пор ходили легенды, как об очень суровом и требовательном хозяине, перед коим трепетали все домочадцы. Деду ничего не стоило грубо обругать слугу, случись тому чем-то не угодить старому герцогу.
Но жестокость Джилли достигла цели. Когда он решил вновь подняться наверх, в спальню, Неттлбеда нигде не было видно. Герцог подошел к шкафу и распахнул дверцу. Его взгляду предстали аккуратные стопки сорочек, сложенных на одной из полок. Их было так много, что его светлость усомнился в том, будто Неттлбед заметит хищение, если он возьмет несколько сорочек из каждой стопки. На всякий случай его светлость извлек из шкафа шесть сорочек и принялся разыскивать ночные рубашки и колпаки.
К тому времени как он определился с этой частью гардероба и добавил к ней несколько галстуков вкупе с другими необходимыми мелочами, гора одежды на кровати выросла до угрожающих размеров и Джилли устремил на нее горестный взгляд. С помощью нелюбопытного младшего лакея ему удалось раздобыть оберточную бумагу и моток бечевки, не вызвав при этом нежелательных расспросов. Но сейчас герцогу стало очевидно, что связать все эти вещи в аккуратный сверток будет крайне сложно. Он оказался прав. Когда же ему удалось достичь чего-то, напоминающего удовлетворительный результат, он раскраснелся и был близок к отчаянию. Глядя беспристрастным взглядом на этот узел, его светлость понял, что ему ни за что не покинуть дом с таким чудовищным свертком. Он также сообразил, что если как можно быстрее не сбежит, то, скорее всего, угодит в цепкие лапы капитана Белпера. При этой мысли Джилли охватил ужас, обостривший изобретательность молодого человека. Он срочно потребовал прислать ему его личного лакея, этого замечательного парня, которому была абсолютно безразлична судьба хозяина. Лакей появился на пороге комнаты, и герцог, небрежно махнув рукой в сторону узла, произнес:
– Фрэнсис, ты окажешь мне огромную услугу, если отнесешь этот сверток в квартиру капитана Уэйра и передашь его Рагби. Скажешь ему, что здесь… кое-какие вещи, которые я обещал прислать капитану Уэйру! Возможно, стоит передать капитану еще и записку?
– Очень хорошо, ваша светлость, – произнес Фрэнсис с безразличием, радующим ухо герцога.
Похоже, такое необычное поручение его нисколько не удивило.
Джилли извлек из кармана записную книжку, нашел карандаш и поспешно нацарапал записку следующего содержания:
«Гидеон, пусть этот узел полежит у тебя до вечера. Я к тебе сегодня зайду. Сэйл».
Он вырвал листок из блокнота, скрутил его в трубочку и отдал Фрэнсису.
– Еще одно, Фрэнсис, – робея, произнес герцог.
– Ваша светлость?
– Как ты думаешь, – с досадливой усмешкой поинтересовался Джилли, – тебе удастся покинуть дом таким образом, чтобы тебя не увидел ни Неттлбед, ни Борроудейл… ни… ни вообще кто-либо?
– Разумеется, ваша светлость, – невозмутимо откликнулся Фрэнсис.
– Спасибо, – с искренней благодарностью в голосе произнес герцог.
Он был бы немало удивлен, если бы смог прочитать мысли, роящиеся в голове лакея. Этот бесстрастный человек еще и года не провел в услужении у самого обходительного хозяина, которому ему доводилось служить. Но за это время герцог сумел пробудить в его душе наиживейшее участие. Мнение, которое парень, не стесняясь, излагал друзьям за кружкой эля, заключалось в том, что мир не рождал второго столь угнетенного человека, как маленький герцог. Кровь верного слуги закипала от негодования, когда он слышал, как издеваются над его светлостью старый Рыбий глаз и Толстомордый, не говоря уже о Твердозадом лорде, который и в одиночку способен свести паренька с ума. Поэтому, несмотря на обманчиво безразличный вид, Фрэнсису было ужасно любопытно, какую шалость затеял герцог. Он с наслаждением предвкушал возможность утереть нос и Рыбьему глазу и Толстомордому. Лакей с сожалением думал о том, что выучка не позволяет ему предложить хозяину дальнейшую помощь, которая могла бы ему потребоваться для того, чтобы провести упомянутых персонажей, а вместе с ними и весь остальной штат слуг.
Герцог извлек из кармана часы и бросил на них настороженный взгляд. Угроза появления капитана Белпера нависла над ним мрачной тенью. Нырнув в шкаф, Джилли достал из него длинное дорожное пальто с несколькими пелеринами до плеч, высоким воротником и перламутровыми пуговицами, а также высокую бобровую шапку. Он подумал, что ему мог бы пригодиться шарф, и начал разыскивать его по всему шкафу. Джилли принялся размышлять, что еще не помешало бы ему в этом путешествии, но в голову больше ничего не приходило. Поэтому, убедившись, что визитка, которую он изъял у всячески сопротивляющегося кузена Мэтью, надежно спрятана между страницами блокнота, герцог вышел из комнаты и неторопливо спустился по широкой парадной лестнице.
При виде его светлости дворецкий, сидевший в большом кожаном кресле у входной двери, вскочил и доложил: только что доставили пакет от Джозефа Мэнтона. Это немедленно навело герцога на мысль о том, что пара хороших пистолетов в таком рискованном предприятии является абсолютной необходимостью. Несмотря на опасения быть перехваченным капитаном Белпером, Джилли не устоял перед соблазном занести сверток в библиотеку и открыл кожаный футляр. Изумительной красоты пистолеты покоились на бархатном ложе, изящные и зловещие одновременно. Взяв один из пистолетов, герцог любовно взвесил его в руке. Джилли понял – ничто не может вынудить его оставить это великолепное оружие дома! Он опустил футляр в просторный карман пальто, а пули и порох, заботливо предоставленные мистером Мэнтоном, положил в другой карман, сказав себе, что Балдок – отличное место для того, чтобы немного поупражняться в стрельбе.
Его светлость снова вышел в вестибюль, куда уже из своей комнаты в глубине дома выплыла величественная фигура Борроудейла в сопровождении двух лакеев. Борроудейл пожелал знать, собирается ли герцог обедать дома. Бросив взгляд на сапоги Джилли, он также поинтересовался, следует ли привести из конюшни его лошадь.
– Нет, – жизнерадостно откликнулся юноша. – Спасибо, Борроудейл. Мне совершенно ничего не нужно. И, если зайдет капитан Белпер, ты не знаешь, когда я вернусь.
– Разумеется, ваша светлость, – поклонился Борроудейл. – Но когда же вернется ваша светлость?
Герцог только улыбнулся.
– Однако, узнав об этом, ты не сможешь сказать капитану Белперу, что тебе ничего не ведомо, верно? – миролюбиво заметил он.
Не успел Борроудейл оправиться от удивления и сообразить, что к чему, как герцог уже вышел из дому.
Первым делом он намеревался посетить Главную почтовую контору на Ломбард-стрит. В Сити Джилли отправился в наемном экипаже, что само по себе стало для него приключением. Впрочем, там герцога ожидало разочарование, поскольку он узнал, что почту из города увозят только ночью. Это означало, что, если он хотел воспользоваться услугами почтовой кареты, покинуть Лондон ему пришлось бы в половине девятого вечера. Дородный гражданин в шляпе сжалился над неопытностью молодого человека и направил его в контору дилижансов в «Голове сарацина» на Олдгейт-Хай-стрит. Герцог, поблагодарив его, поинтересовался, как ему попасть на Олдгейт-Хай-стрит, чем, похоже, позабавил гражданина. Он заявил, что его светлость свалился с Луны, и попросил внимательнее смотреть под ноги.
«Голова сарацина» оказалась большой оживленной гостиницей с двумя ярусами галерей вокруг мощеного двора. Даже в одиннадцать утра, несмотря на то что бо́льшая часть карет уже разъехалась, тут по-прежнему кипела бурная деятельность, а в конторе было довольно много людей, желающих заказать места в экипажах. Герцогу повезло, потому что, когда подошла его очередь, ему удалось заполучить место рядом с кучером в дилижансе, который в восемь часов утра отправлялся в долгое путешествие из Лондона в Эдинбург и прибывал в Балдок около полудня. Покончив с этим, его светлость снял комнату в гостинице на одну ночь. Уклонившись от настойчивых просьб какой-то женщины купить пучок салата и отказавшись от предложения одноногого мужчины, пытавшегося продать ему дверной коврик, Джилли отправился на розыски лавки, торгующей чемоданами.
Вскоре он преуспел и в этом. Распорядившись, чтобы купленную им дорожную сумку доставили по адресу капитана Уэйра, герцог наконец-то смог сосредоточить внимание на таких мелочах, как приобретение мыла, зубного порошка и бритвы. В Бедфорд-хаусе, куда он зашел по совету прохожего, его изумило то, за какую ничтожную сумму он может купить щетки для волос, расчески и прочие туалетные принадлежности. В конце концов Джилли сделал так много покупок, что в очередной раз был вынужден прибегнуть к доставке по адресу кузена.